— Но он же говорил… говорил… — ошарашенно повторяла Кристина, чувствуя, как горло сжимает тисками. В носу засвербело от обиды. Впервые за годы знакомства девушка задумалась о том, что Дух может ей лгать.
Несколько лет назад они вместе исследовали Тропы и пытались составить более-менее подробную карту безопасных переходов. Духу она, разумеется, была ни к чему, а вот Кристина, когда счёт изученных Троп перевалил за третий десяток, начала в них откровенно путаться. Так или иначе, в тот раз они прошли через несколько односторонних переходов и вышли на второй Перекрёсток где-то в горах Южной Америки.
Стоило задуматься о том, что что-то идёт не так уже тогда, когда Дух не позволил ей нанести то место на карту. «Слишком ценные сведения, чтобы доверять их бумаге», так, кажется, он сказал.
Именно тогда среди обычных переходов Кристина обнаружила кое-что новое: необычную Тропу, которая, на первый взгляд, никуда не вела. В отличие от других, рядом с ней не ощущалось ни приятного тепла, разливающегося по телу, как после кружки имбирного чая, ни сухого потрескивания электрических разрядов в воздухе. Было и ещё кое-что: обычно рядом с Тропой Кристина ощущала лёгкое сопротивление, словно аномалия не желала, чтобы её кто-нибудь обнаружил и, тем более, воспользовался, но тот переход был другим: он будто хотел, чтобы его нашли.
— На вашем месте я бы не стал рисковать, — предостерёг её Дух. — Даже мне сложно предсказать, как именно поведёт себя Провал при вашем приближении.
— Куда он ведёт? — Кристина остановилась на безопасном расстоянии и протянула к Провалу руку, прислушиваясь к новым ощущениям. Уже тогда интуиция подсказала ей, с чем именно она столкнулась.
— В другую реальность.
У девушки перехватило дух, она резко обернулась к своему спутнику и с горящими глазами спросила:
— А мы можем посмотреть? Хотя бы ненадолго туда заглянуть?
Он только покачал головой.
— Боюсь, что вам будет весьма непросто пережить знакомство с Провалом. Он пропустит только того, кто уже совершал подобные переходы.
— Значит, это невозможно, — разочарованно сказала Кристина. Девушка понурилась, хмуро поковыряла каменистую почву носком ботинка и мрачно добавила: — Замкнутый круг.
— Я бы не был столь категоричным.
Дух взмахнул рукой и начертил в воздухе горящую оранжевым фигуру: несколько горизонтальных линий, пересекаемых вертикальным росчерком с хитрым завитком на конце. Раньше Кристина думала, что это какая-то магическая руна или загадочный иероглиф, но вскоре поняла, что её странный знакомый рисовал этот знак без какой-либо причины — может быть, просто для того, чтобы сосредоточиться.
— Впрочем, вы правы, — между тем продолжал он, — это действительно создает своего рода парадокс. Он занимает меня уже какое-то время, хотя решение, сколько бы я над ним ни бился, по-прежнему ускользает. Что же до этого Провала, то уверяю вас, вы не много потеряли: на другой стороне лежит совершенно мёртвый мир, где вы не смогли бы сделать и вдоха без одного из тех хитроумных устройств, которыми так славится ваш собственный мир.
С тех пор они больше ни разу не возвращались к этой теме, хотя иногда им встречались и другие Провалы — за которыми, по словам Духа, находились такие же мертвые миры, а иногда и целые реальности. Со временем Кристина смирилась с тем, что некоторые вещи ей просто недоступны — стоит ли о них вообще думать? Но теперь ей было ясно одно: Дух решил свой парадокс и испробовал решение на ней.
Девушка покачнулась от непреодолимой слабости и опустилась на землю. Несколько секунд спустя из сжавшегося, чуть покачивающегося из стороны в сторону клубочка, раздался сдавленный нервный смех.
— Что с тобой? — раздался спокойный голос Хель.
В ответ послышалось только невнятное мычание.
— Я не понимаю.
Внутри что-то оборвалось, и Кристина обрушила на голову призрака настоящий град ругательств. В них нашлось место для всех: для самой Хель с её бесчувственностью и бестактностью; для «реконструкторов» — или кто они там? — которые были Кристине просто омерзительны; для создателей вселенной, тех самых, которым не хватило ума создать что-то более толковое вместо того недоразумения, которое у них в итоге получилось. Но самое почётное место, разумеется, досталось Духу: он получил в свой адрес столько цветастых эпитетов и многоэтажных конструкций, что даже пресловутый сапожник зарделся бы, стыдливо пряча глаза — а может быть и завистливо покусывая губы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хель дождалась момента, когда, казалось бы, нескончаемый поток слёз, ругани и вопросов без ответа чуть поутихнет, и не преминула этим воспользоваться. Кристина неожиданно почувствовала, как что-то мягкое опустилось ей на голову, аккуратно провело по волосам; в сознании постепенно проявились чужие эмоции: сочувствие и искренний интерес. Из глаз сами собой побежали слёзы, а вместе с ними наружу хлынул и поток слов. Кристина говорила и говорила: о старом доме, о маленькой девочке, которую угораздило познакомиться с его хозяином, о самом Духе, давно уже обезумевшем от собственного почти бесконечного могущества, о Тропах и Перекрёстках, о родителях и городке, в котором всё началось…
Слова лились и лились, и конца им, казалось, не будет никогда.
[3] В «Младшей Эдде» скандинавская богиня Хель описывается как дочь бога Локи и великанши Ангрбоды. Отдельно отмечается её исполинский рост.
Интерлюдия. Тропа у Перекрестка, ч. 1
17 октября 2015 г.
Кристина постучала по экрану закоченевшими от холода пальцами и невесело хмыкнула. Часы показывали 10:56, а в городском парке, мрачном от промозглой осенней погоды, по-прежнему не было ни души. С тягостным вздохом девушка поправила шерстяной шарф и поплотнее натянула на уши шапку.
Не так-то просто найти работу — особенно если ты подросток, и тебе нужно совмещать её со школой. Кристине, можно сказать, повезло, и она почти сразу натолкнулась на подходящее объявление. В нём молодая и, без всяких сомнений, перспективная компания спешила сообщить, что нуждается в не менее молодых и перспективных сотрудниках для, ни много ни мало, «целенаправленной рекламы и консультирования по вопросам, связанным с местом проведения мероприятий компании». Поначалу такая формулировка озадачила Кристину, но оказалось, что нужно было всего лишь раздавать листовки у входа в городской парк и подсказывать потенциальным покупателям, как добраться до нужного павильона.
Не ахти какая работа — отвратительная работа, чего уж там; много ли радости морозить уши за гроши? — но зато и отнимала она всего пару часов в день. Чего Кристина так и не поняла, так это зачем понадобилось устраивать какое-то «собеседование» — неужели хотят убедиться, что клиенты не станут в ужасе от неё разбегаться?
Девушка поднесла руки к лицу, тщетно пытаясь согреть их своим дыханием, и кисло поморщилась. Она никогда не считала себя красавицей. Не настолько, конечно, чтобы обходить зеркала десятой дорогой, но поныть и пожаловаться маме, что все вокруг, кроме неё самой, выглядят «нормально» (пусть Кристина и сама не совсем понимала, что под этим подразумевает) — что ж, это входило в обычную программу. Да и могло ли быть иначе, если поводы для недовольства появлялись будто по волшебству? Ей всегда хотелось иметь задорный вздёрнутый нос, а не скучный прямой; светлые, а не каштановые волосы; и это не говоря уже о том, что было бы неплохо перенести пару килограммов из одного стратегического места в другое и стать немного выше. Но больше всего нареканий вызывали глаза — слишком серые, чтобы назвать их голубыми, они всегда казались Кристине блёклыми и невыразительными.
Порой эти мысли порядочно отравляли ей жизнь, но у мамы, казалось, имелось неплохое противоядие: крепко обнять дочь и горячо заверить, что она самая красивая девушка в мире. Раньше это всегда помогало, но не теперь, перед самым первым в жизни собеседованием, когда нескладная фигура и немного детское лицо могли оставить её без работы. И что вообще дернуло её на этот дурацкий спор с родителями?