- Отступаем! - лихо, почти по-командирски завопил Федька, пнул ногой дверь, выбросил прочь швабру. И кубарем, цепляясь друг за друга точно утопающие, дети выкатились наружу.
Фёдор вложил оба пальца в рот и залихватски свистнул. Данил, вдруг обнаружив в коридоре книжный шкаф с пыльными книгами, схватил одну на случай, если снова придётся отбиваться от Тимохи. Ему было немного страшно и очень обидно. Значит, чёртик, его верный друг, так сильно хочет вернуться обратно, что даже решил сделать это, не прислушиваясь к желаниям Данила! А ведь они могли бы так весело провести время в этом странном мире! Кажется, детей здесь любят и уважают. Никто не торопится отшлёпать тебя за какую-то провинность, а гулять можно сколько вздумается!
Взрослые были тут как тут. Они поползли из темноты коридора, из комнат, словно полчища тараканов, почуявших еду. Данил смотрел и изумлялся. На многих лицах он видел испуг. Взрослые, бесстрашные гиганты, которые пенили своими высокими сапогами озёра луж, норовили спрятаться друг за друга и пугливо таращились на Тимофея, который метался под потолком от бессильной злости.
- Эта зверюга чуть не высосала всю кровь из моего друга, - сказал Фёдор. - Поймайте его, ну же!
- Это кровавый чёртик, - пояснил Данил. - Когда-то он жил внутри меня, но потом вдруг - раз! - и оказался снаружи. Вообще-то, он хороший, и много мне помогал. Не могли бы вы не делать ему больно?
Дылд было человек шесть - разных возрастов, обоих полов. Данилу было не очень приятно с ними разговаривать и даже смотреть на них. Мужчины и женщины с землистого цвета кожей, с красными, воспалёнными глазами, с нарушенной осанкой, неряшливостью в одежде, они напоминали рыб, которые вышли из моря, встали на ноги и заселили оставленные какой-то другой расой города.
Они принесли мешок и, не без некоторых затруднений, вскоре изловили чертёнка. На лице Федьки светилось живое любопытство.
- Он очень опасен, - сказала женщина, которую Данил называл Марией, небрежно прибавив, что "вот эта, кажется, приходятся мне родственницей". - Нам нужно положить его в картонную коробку и закопать.
- Вот страх-то, - сказал мужчина, судя по всему, её муж. - Что теперь скажут соседи? Они, наверное, слышали все эти вопли и грохот, и уже вызвали полицию. А здесь такое! А вдруг оно заразное? Боже, ну что за позор!
- Посмотри на эти ужасные царапины, - продолжала убиваться женщина. - Это же атласный диван! Кашемировая обивка!
- Молча-ать! - завопил Фёдор, набрав полные лёгкие воздуха. И, когда установилась тишина (казалось, от страха и почтения трепетал даже сам воздух), продолжил: - У нас есть клетка, в которой жил мой попугай, помните? Он уже умер (это Данилу). Мы постелем туда мягких тряпок и посадим твоего чертёнка.
Оба взрослых закивали и бросились в разные стороны.
- Когда-нибудь они поумнеют, - словно извиняясь, сказал Фёдор, взяв Данила за обе руки. Его душил смех. - Оставят эти свои манеры, склонность к собирательству и мелочность, и начнут интересоваться по-настоящему важными вещами. Однако, как мы оттуда драпанули! Между моими пятками и полом, кажется, искра проскочила! Ого, вот это царапина у тебя на шее! Слушай, давай ты сегодня будешь нашим героем?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Данил с удовольствием согласился.
Навестить Тима дети пришли спустя сутки. Всё это время Фёдор только и делал, что снова и снова требовал от Данила подробного рассказа о том, как он здесь оказался, о его родном мире - буквально обо всём, начиная с самых первых воспоминаний. Данил, вытянув губы, обыкновенно начинал в таком ключе: "Ну, когда я родился, все вокруг сговорились быть скучными и запрещать мне всё на свете..."
- Конечно, не точно так, - прибавил он для меня. - Я тогда был очень маленьким. Но суть примерно такая.
Чертёнка поместили в клетку и поставили её в чулане, чтобы не смущал никого своим видом и воплями.
Он не стал бросаться на прутья, чего боялся Данил, просто сидел и, не моргая, смотрел на гостей. Кто-то просунул между прутьями овсяное печенье - оно оставалось нетронутым. От чертёнка исходил странный запах: тревожный и немного похожий на аромат перемолотого грецкого ореха. Голова его раздулась - теперь Данил мог признать, что глаза его не обманывали. Чертёнок едва мог её держать. Он сидел на дне клетки, привалившись к стенке. Перепонки между руками и ногами, на которых чертёнок так ловко планировал по комнате, съёжились и бессильно повисли у него под мышками. Рот открывался, но оттуда не доносилось ни звука, только, кажется, шёл пар.
- Зачем ты стал таким злым? - говорил Данил. - Я только хотел, чтобы ты был рядом. Чтобы мы с тобой могли посидеть и поболтать за стаканом лимонада.
Данил подождал ответа, а потом сказал Фёдору, который с интересом разглядывал существо по ту сторону клетки:
- Он очень привязан к дому. Но я не могу его отпустить, ведь тогда мы больше никогда не увидимся.
Фёдор покачал головой и сказал:
- Я помню, когда я был большим, у меня тоже был друг. Это может и странно звучит, ведь всем известно, что у дылд настоящих друзей не бывает - посмотри на них, кто захочет с ними дружить? - но он у меня был. Мы смотрели старые чёрно-белые фильмы, в которых очень много плачут и никогда ничего не понятно... Делились впечатлениями и много смеялись, потому воспринимали их абсолютно по-разному: там, где он видел лошадь, которая мечтает об отпуске, я видел курицу, беспокоящуюся о своих детях. Но это не важно. Однажды что-то случилось, и мой дорогой друг стал просто одним из многих дылд с общим для всех лиц унынием. Мы больше не здоровались за руку, и друг на друга смотрели как на всех остальных - с подозрением. Мне больно было видеть его таким, а ему - меня... уж не знаю, каким я был в его глазах. Поэтому я просто перестал его видеть. Да, вот так, взял - и перестал, по собственному желанию. Теперь, думая о нем, я вспоминаю те дни, когда мы вместе смотрели и обсуждали чёрно-белые фильмы, и мне становится хорошо на душе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Данил слушал его зачаровано, как кролик слушает песни удава. Он ожидал, что в конце Федька скажет что-то по-настоящему важное. Но приятель только развёл руками и вышел из чулана прочь. Данил остался наедине с Тимом.