Выпив половину, она продолжила.
— Он забросил мастерскую, а я не могла сидеть дома одна. Боялась туда возвращаться. Устроилась в подмастерье швеёй, чтобы занять чем-то руки. Деньги заканчивались. Мы продали дом и опять сняли комнату. Через три года я отучилась и смогла зарабатывать сама. Я хочу сказать, — она обняла бокал двумя руками, — что не виню его. Ни разу он не поднял на меня руку, ни разу не обвинил.
Она допила вино и налила себе ещё.
— Может быть, он справился бы со временем.
— Что с ним стало? — Марк подсел ближе и обнял её своими детскими ручками.
— Рилган большой город, — она тоже обняла его одной рукой и поцеловала в макушку, — и опасный. Я не знаю… то есть, мне сказали, это случайно произошло, когда он шёл домой. Была стычка сильных магов и, видимо, он не смог убежать. От него ничего не осталось, — она поставила бокал на стол. — Потом я похоронила прах и вернулась назад к маме. Мы помирились.
Марк не стал уточнять, что случилось с её мамой. В конце концов, Лавии уже сорок, но выглядит она гораздо моложе.
— Ну что мы всё о грустном? — она отстранила его, вытянув руки. — Давай расскажи мне, что ты хочешь делать со своим богатством?
И Марк немного посвятил её в свои планы. Как он хочет увеличить свой запас маны, как тренируется. Они посмеялись над случаем с кромушем и ещё долго болтали о всякой чепухе. Время прошло так незаметно, что они вздрогнули от неожиданности, когда двери открылись и вошли дворецкий с горничной. Та забрала поднос и юркнула на выход.
— Прощу прощения. У госпожи мигрень после приёма, сегодня она не сможет вас принять. Было приказано расположить вас на ночь. Аудиенция состоится после завтрака.
Ну что ж, подождём ещё немного. Вопрос со школой при таком раскладе почти решён. Пусть не сразу, но их приняли и даже вкусно накормили. Да, родственные связи — читерская штука. Зная про них с самого начала, даже он, взрослый в теле ребёнка, не стал бы особо париться, и рисковать своей жизнью. Зачем? Если рано или поздно у него всё будет.
* * *
— Нет.
Разрушенная надежда электрическим током прошлась по всему телу Марка. Похолодела спина. В горле что-то мешало нормально сглотнуть.
— Я… Я не понимаю, — Лавия тоже была растеряна, и сам видотказавшей заставлял её вести себя не как обычно.
— Да ладно тебе Лавия, — женщина лет двадцати с пучком каштановых волос на голове подошла к его матери. — В глаза мне посмотри.
Она нагнулась к оробевшей просительнице, чтобы встретиться взглядом. Марк стоял рядом и не мог понять, в какой момент всё пошло не так.
— Единственная причина, по которой тебя сюда пускают — мой свёкр, — ниточка её губ сдерживала злость. — То, что он в молодости присунул какой-то шлюхе, не даёт тебе прав здесь.
Брови этой женщины злились вместе с ней. Брат Лавии был в отъезде и надолго, поэтому нас приняла его жена — Кэтрин Соммула. Она почему-то использовала девичью фамилию.
— Моя мать не шлюха.
— А кто ещё спит с замужними? Чем Аннализ это заслужила? Мой муж слишком добрый, но я не такая. Я хочу, чтобы ты и твой выводок забыли сюда дорогу.
Она отошла и окинула взглядом их обоих. Первый шок прошёл, и Марк потихоньку начинал злиться. Он принял на себя взгляд этих серых глаз. Лавию как будто подменили и она еле оборонялась.
— Прекратите эти ненужные оскорбления, — его детский голос ворвался в разговор. — Если вы нам отказываете, то так и скажите. Грязные сцены ни к чему.
— Аха-ха-ха, — неожиданно она обнажила свои белые зубы, а густые брови от дуги удивления перешли в каскад смеха. — Дети бывают такими милыми.
Кажется, его не восприняли всерьёз.
— Когда подрастёшь, так уж и быть, можешь прийти ко мне, — она потрепала его за щеку. — Твоей маны как раз хватит пасти свинок. Аха-ха-ха.
Он отпихнул её руку от своей головы.
— Ого, мы ещё и кусаемся. У тебя уже весной может быть оквима. Мама не говорила? Как ты собрался учиться без роста маны?
Кэтрин подошла к столику налить воды. Из руки в стакан булькнула влага. У него остановится рост маны? Стоп.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты жестока к ребёнку.
— А ты нет? — Кэтрин поставила стакан. — Ты дала ему ложную надежду. Считаешь это правильным? Думаешь, я дрянь?
— Иногда, это близко к правде.
— А каково было Соммула? Аннализ моя тётя. Ты и твоя мать-шлюха опозорили не только Анарика. А ведь тебе давали шанс. Я достаточно наслушалась, — она снова вошла в боевой режим и мерила шагами комнату. — Сбежала с каким-то деревенщиной, не окончила школу, наговорила гадостей. Тогда мы не были тебе семьёй, а теперь стали нужны? Ты пойдёшь назад в свой хлев и запрёшься там со своими выродками и пискнуть чтоб не смела.
Её белое платье прошуршало в сторону Марка.
— Держи, — на ладони сверкал кристалл больше чем любой из его коллекции. — Если начнёшь с ним тратить всю ману каждый день, то успеешь…
— Мне не нужны подачки, — он сказал это сразу, чтобы сжечь все мосты. Соблазн взять был велик. Да и что у неё в голове, чёрт возьми?
— Пфф, — она убрала руку. — Советую не жаловаться мужу. Гэри вас проводит. Аудиенция окончена.
Марк не заметил, как они покинули несостоявшихся родственников, как шли назад, снова минуя многолюдные улицы Ваабиса. Они зашли в гости к Кунцу и тот согласился их доставить в Альгус на казённой повозке. Пару раз они застряли в разбитой влагой земле, но успешно выбрались. За всю дорогу никто ничего не сказал. Лавия лишь шёпотом бросила пару слов старому вояке.
Дома они сказали, что всё прошло отлично. Дальний родственник Лавии был здесь проездом — так они это объяснили.
Марк погрузился в себя. Перестал помогать утром, ел и отправлялся куда-нибудь, где его не будут трогать, приходил к обеду и снова уходил, либо читал на чердаке подальше от ребят. На все расспросы отвечал односложно — ему нужно время осмыслить произошедшее. Что делать дальше?
Он не забросил свои тренировки с магией и усилил физическую подготовку, но с людьми общаться не хотелось. Какое-то отторжение. Весь этот детский сад… Ему даже поговорить не с кем. Как объяснить предпубертату[14], что он чувствует? Да, он сам такой же, но разум-то взрослого человека. Он никому не может сказать, а если скажет, то ему не поверят. Всё что он знает — в единственном экземпляре. Здесь нет другого Марка, нет научного мира, привычной культуры, свободы в его понимании. Он здесь чужак. Никто. Дерьмо.
Тридцать. Тридцать — это порог манны, после которого оквима невозможна. Никто не знает, когда может остановиться рост. Крайняя точка это двадцать лет — если до двадцатилетия не набрать тридцать маны, то прирост остановится. Однако были люди с оквимой и в семь лет, и в восемь, и в пятнадцать. Это как лотерея с гнилым призом. Самое страшное, что потом ничего не исправишь — будет слишком поздно. Нет чётких законов, по которым распределяются характеристики. День рождения в марте, а сейчас ноябрь. Где достать четыре маны?
Прошло две недели. Вялых как член старого педераста. Марк немного оттаял и иногда подпускал к себе Корруса. Сейчас они шли на рынок продать пару-тройку кристаллов. Кор подал мысль сходить в книжную лавку, когда хандра уже основательно разъела мозг Марка. Он решил не просто зайти, а купить книгу. Теперь нет смысла экономить целый год — его судьба решится за три месяца.
В случае провала он думал стать учителем. Это даст связи и небольшой доход. Можно преподавать не магические дисциплины.
Показать себя с лучшей стороны и набиться в репетиторы к дворянам. Там он найдёт спонсоров для своих проектов. Здесь маленький ассортимент бытовых товаров, а те, что есть, слишком дороги. На одном мыле или прототипе шампуня можно набить капитал. Приобрести лицензию купца и жить, ни в чём не нуждаясь. Хорошая идея, кстати.
Обналичив «синенькие», они зашли в книжную лавку. Продавец привычно кивнул ему и продолжил что-то писать, но Марк, кашлянув пару раз, привлёк к себе внимание.