«Капитан, — спросил он, — не смыслят ли ваши люди чего-нибудь в дизелях?»
«Один из них специалист по дизелям», — ответил я.
Среди двух человек с «U-93», спасенных вместе со мною, был Деппе, который хорошо знал двигатели. Через несколько минут я услышал, как мотор пошел. Деппе пришел обратно с важным видом.
«Они ничего не смыслят в дизелях», — заметил он величественно.
Теперь «Прайз» был на ходу.
Море оставалось тихим в течение тех трех с половиной дней, которые понадобились для подхода к английскому берегу со скоростью двух с половиной миль в час. Затем мы встретили английский крейсер, который довел «Прайз» на буксире до гавани Кинселль на юге Ирландии.
На следующий день «Прайз» был снова взят на буксир, и мы направились через Бристольский канал в Мильфердскую гавань. Я сидел на палубе избитой снарядами шхуны, наблюдая в бинокль тусклый берег Ирландии.
«Что это такое?» — сказал я себе.
Я увидел вдали боевую рубку подводной лодки, которая по всем признакам была построена на германской верфи в Киле.
Близ меня на палубе находился офицер, рассматривавший море в бинокль.
«Там парусник», — сказал он мне наугад. И, в самом деле, издалека боевая рубка подводной лодки часто кажется похожей на парус корабля.
«Да, парусный корабль», — ответил я задумчивым голосом.
Лодка шла параллельным с нами курсом. Я гадал, что думает ее командир о пароходе, буксирующем груду леса, которую они звали «Прайзом».
«Подводная лодка!» — прогремела вдруг тревога.
Вся команда бросилась по своим местам, готовясь к бою.
«А теперь, — сказал я себе, — я посмотрю, как это выглядит с другой стороны баррикады».
Лодка погрузилась. Конечно, мой собрат по оружию не пошел напрямик в надводном положении к нашему странному и возможно подозрительному пароходу, буксирующему избитый корпус шхуны. Вообще говоря, похоже было на то, что кто-то будет торпедирован. Нет, по эту сторону баррикады я не находил ничего забавного.
Наш пароход с «Прайзом» на буксире не смог бы сделать ничего, чтобы избежать торпедного выстрела. Я ожидал взрыва торпеды в любой момент.
Клубы дыма, и мимо пронеслась флотилия истребителей. Это несколько облегчило наше положение. Лодка не предпримет атаки при наличии стаи таких рыб вокруг. Мое предположение было правильно. Мы не видели больше никаких признаков подводной лодки. Впоследствии я узнал, что это была наша лодка; ею командовал мой друг Эрнст Хасхаген. Когда я снова его увидел, то расцеловал за то, что он меня так испугал.
Утром мы прибыли в Мильфердскую гавань.
Лейтенант Сандерс пожал мне руку и пожелал удачи. Я в последний раз видел этого храброго молодого офицера. Впоследствии он остался на «Прайзе», который был отремонтирован для дальнейшей службы в качестве Q-шипа и на котором он погиб вместе со всей командой: «Прайз» был потоплен нашей подводной лодкой.
Офицеры, под охраной которых я находился, повели меня завтракать. Один из них начал меня расспрашивать. Я дал понять, что не расположен говорить о своей лодке, но сказал ему о пяти капитанах, находившихся на борту «U-93» в момент ее исчезновения, и сообщил ему имена кораблей, которыми они командовали, чтобы родственники могли быть информированы об их гибели.
Как мне говорили, Доннингтон Холл был лучшим концентрационным лагерем в Англии. Это было одно из наиболее великолепных провинциальных мест. Там я встретил несколько наших офицеров-подводников, командира цеппелина и сухопутных офицеров.
В одном из номеров британской газеты в военное время я прочел отчет о диспуте в палате общин об обширных кредитах, потребовавшихся на сооружение офицерского концентрационного лагеря в Доннингтон Холле.
Переделка дома для германских офицеров, устройство купальных помещений и бильярдных столов вызвали много иронических замечаний в палате общий. «Великая мысль, — заметил один англичанин, — сделать этот лагерь таким удобным, чтобы пленные офицеры никогда не захотели вернуться обратно в Германию».
Через три недели после моего водворения в лагерь я услышал изумительную новость о том, что «U-93» вернулась обратно в Германию. Я никак не мог вначале этому поверить. Ведь я своими глазами видел, как наша лодка была буквально разбита артиллерийским огнем. А затем она пошла вниз под моими ногами.
Позже я узнал историю того, что произошло на лодке, когда она погрузилась, а эта история, я думаю, вы согласитесь со мной, когда услышите ее, является действительно одной из наиболее интересных повестей мировой войны».
Глава XVIII.
Обратный поход «U-93»
Я слышал историю об этом обратном походе «U-93» в Германию не только от барона Шпигеля, но и непосредственно из уст молодого вахтенного офицера, который вступил в командование и привел избитую лодку обратно в Вильгельмсгафен, проделав трудный, насыщенный опасностями путь в 2000 миль длиною.
Лейтенант Вильгельм Цигнер поступил в подводное плавание в начале 1917 года, и апрельский поход на «U-93» был его первым боевым крейсерством. Подводная лодка не пошла на дно, как полагал барон Шпигель.
Она погрузилась только на несколько футов и затем вновь вырвалась на поверхность, но уже на некотором расстоянии от «Прайза». Лейтенант Цигнер, имевший только несколько недель боевого опыта, занял место своего исчезнувшего командира и с успехом выполнил его обязанности.
Нижеследующий отчет об его обратном путешествии на лодке барона Шпигеля взят из его дневника и писем к матери.
«Когда неприятельская шхуна показала замаскированные орудия и дала первый залп, я стоял в боевой рубке. Вблизи от нее разорвался снаряд. И я упал без сознания. Лодка находилась в полупогружённом состоянии, вышла из управления и качалась на месте. Сквозь сумерки выделялся парусный корабль, все еще продолжавший вести огонь по лодке. Придя в сознание, я вскочил с палубы и закричал рулевому:
«Право на борт!»
В тот момент снизу выскочил лейтенант Узедом с криком: «Где командир?»
«Он должен быть внизу с вами», — ответил я.
Я уделял все свое внимание удержанию лодки на зигзагообразном курсе, чтобы уклониться от попадания в нее неприятельских снарядов. С 14-градусным креном на правый борт «U-93» находилась наполовину под водой. Я ожидал в любой момент, что она потонет у меня под ногами.
На палубе в воде лежало несколько раненых. Узедом бросился к ним, но командира среди них не было. Удар! Снаряд пробил боевую рубку. Другой удар! Оглушительная детонация. Снаряд взорвался в люке, ведущем в командирское помещение. Я только что отдал приказание погружаться, но второй взрыв прервал эту манипуляцию. При наличии нескольких зияющих дыр «U-93» не способна была больше погружаться. Нам необходимо было предпринять последнюю попытку выйти из боя. Сгущавшаяся темнота была в этом отношении нашим союзником. Через несколько минут мы были уже укрыты во мгле и облаках дыма от взрывов снарядов.
Узедом неистово обыскивал всю лодку с носа до кормы в поисках командира. Он не был найден. Отсутствовали еще два человека: рулевой Кнаппе и помощник машиниста Деппе. Взрыв снаряда, который лишил меня сознания и полузатопил лодку, должен был, по всей вероятности, смахнуть в море всех троих.
Наш командир! Мы как-то не могли понять, что он был потерян. Мы были слишком беспомощны даже для того, чтобы вернуться и поискать его. С этого момента каждая капля нашей энергии должна была быть концентрирована на поддержании на плаву нашей избитой и продырявленной лодки.
Я мог лишь подозревать, какое опустошение произведено в нашем машинном отделении. Но на счастье дело там обстояло не так уж плохо, как я думал. Старший механик и вся команда лихорадочно работали. Вскоре он смог донести:
«В подводных отсеках все чисто».
У нас было достаточно дела на верхней палубе. «U-93» представляла собою печальное зрелище: ее надстройка была разбита в куски, а палуба пробита в восьми местах, где зияли большие дыры от снарядов. Англичане могли быть вполне удовлетворены своей стрельбой.
Мы составили список повреждений. Один снаряд разбил оба наших перископа. Другой прорвал две прочные переборки правого борта. На расстоянии тридцати футов палуба представляла собою массу искромсанного металла. Было разбито пять балластных цистерн, три топливных цистерны текли, как решето, оставляя за лодкой широкий масляный след. Один глубомер, три манометра и полдюжины прочих приборов в центральном посту были совершенно бесполезны, но дыра от снаряда в выходном люке оказалась особенно неприятной. Люк не только не мог быть закрыт для погружения, он просто больше не существовал. Наше единственное ценное оружие защиты — способность погружаться — было от нас отнято. Если бы мы попытались погрузиться, не починив эту дыру, — мы просто пошли бы на дно, подобно камню.