Увы! У леди Пиклер были другие планы для холостяков.
— Ах! — воскликнула она и, взяв под локотки Лидию и Элинор, повернула их в другую сторону. Она потащила их вперед с упорством катера, стремящегося пройти поскорее участок неспокойных вод. Эмили плелась следом за ними.
— Пардон, пардон… Извините нас, — говорила леди Пиклер знакомым, опасаясь, что они задержат их продвижение вперед, чтобы поприветствовать Элинор или Лидию. — Не могу остановиться, чтобы поговорить с вами. Ее светлости не терпится посмотреть, какие улучшения я внесла в архитектуру своего парка.
Торопливо выведя их на относительно пустую террасу, выходящую во двор, она с притворным сожалением покинула их под тем предлогом, что должна поприветствовать и других гостей, и, почти столкнув Лидию с последней ступеньки на газон, игриво помахала им рукой, пожелав не заблудиться в дебрях.
— Я уверена, что ей очень хотелось бы, чтобы мы потерялись, — пробормотала Элинор. — Навсегда.
— У меня нет ни малейшего желания смотреть на издевательства, которым эта женщина подвергла природу, Лидия, — сказала Эмили, запыхавшаяся от быстрой ходьбы. — Я там вижу скамеечку и, с вашего позволения, немного посижу.
— Ну конечно, Эмили.
Скопление людей пугало Эмили. Лидия подозревала, что это было связано с пребыванием в сумасшедшем доме. Но обдумать этот вопрос ей не удалось, потому что толпы, переполнявшие дом, выплеснулись на террасу следом за ними. Пора было блистать.
Подобно актрисе, выходящей на сцену, Лидия быстро вошла в роль, которая стала ее второй натурой. Она приветствовала тех, кого знала, протягивая им руку и улыбаясь, и ее приветствовали так же. В течение следующего получаса она болтала и кокетничала, рассказывала забавные истории и с явным удовольствием слушала истории, которые рассказывали другие. Она даже умудрилась заставить улыбнуться Дженни Пиклер, которая в присутствии джентльменов совершенно утрачивала дар речи. Лидия подумала, что Дженни надо бы чаще улыбаться. Она была хороша собой — с черными как чернила волосами, прямыми черными бровями и удивительно чистой кожей. Но выражение ее лица было таким мрачным и неприветливым, что назвать ее красивой было трудно.
Посочувствовав, Лидия заговорила с ней и узнала, что причина ее похоронного настроения кроется в том, что Дженни, давно решившая стать «синим чулком», достаточно хорошо образованная, в высшем свете чувствовала себя чужой. Мужская часть светского общества решительно ее не одобряла.
Неудивительно, что родители Дженни запретили ей общаться с подобными «синими чулками». Они хотели, чтобы их дочь успешно вышла замуж.
— Зачем ты вообще посвятила их в свои намерения? — спросила Лидия. — Стоит только рассказать об этом, как твои планы сразу же постараются нарушить.
— Что вы имеете в виду, леди Лидия?
— Не посвящай никого в свои замыслы. Я, например, никогда этого не делаю. Просто поступай как считаешь нужным, а там видно будет.
Дженни Пиклер нахмурила лоб, переваривая эту революционную идею.
— Притом, заметь, тебе нет необходимости посылать в «Таймс» объявление о том, что ты намерена делать. Некоторая осторожность никогда не помешает. Но если ты будешь посещать библиотеки в сопровождении служанки или присутствовать на лекциях вместе с каким-нибудь симпатизирующим тебе родственником, к тому времени, как кто-нибудь заметит, что твоя головка наполнилась знаниями, будет уже слишком поздно. Просто веди себя как считаешь нужным. Никто не сможет запретить тебе стать такой, какой ты хочешь.
Похоже, что ей не удалось убедить Дженни.
— Вам легко говорить это. Ведь вы леди Лидия Истлейк. Вы можете делать все, что хотите, и никто вам не запретит, — сказала Дженни и, вдруг поняв, что она упрекает самую знаменитую женщину в Лондоне, покраснела. Ее лицо снова приобрело угрюмое выражение.
— Да, — тихо промолвила Лидия скорее для себя, чем для Дженни, когда ее мысли вернулись к собственным планам. — Все рано или поздно кончается.
— Что вы хотите этим сказать?
Лидия задумчиво взглянула на Дженни. Она все равно намеревалась оповестить общество о том, что не возражает против замужества, причем чем скорее, тем лучше. Можно было выполнить эту задачу и одновременно сделать доброе дело для девушки, позволив ей стать носителем этой новости. По крайней мере ей будет о чем поговорить.
Однако нельзя говорить прямо, без обиняков.
— Так, ничего. Просто я в последнее время думаю, не пора ли мне изменить свое положение.
— Вы уезжаете заграницу?
— Нет, дорогая.
— Тогда, наверное, вы подумываете о покупке нового городского дома? — спросила Дженни.
Силы небесные, как может эта девушка стать «синим чулком», если она такая бестолковая?
— Я не имею в виду свое физическое состояние.
— Вы решили перейти в католическую веру? — испуганно спросила Дженни и прикрыла рукой рот.
— Нет, — сказала Лидия, едва не поддавшись искушению встряхнуть Дженни как следует. — Хотя, если я выполню это намерение, мне придется сменить не вероисповедание, а фамилию.
Дженни какое-то время смотрела на нее в явном замешательстве, пока до нее наконец не дошел смысл сказанного. Она охнула, потом, поняв, какой сенсационной новостью теперь владеет, повеселела и оживилась.
— Ну что ж, было очень приятно поговорить с вами, леди Лидия, и я обязательно воспользуюсь вашим советом относительно моих интеллектуальных устремлений, но я не должна отнимать у вас столько времени. — Не дожидаясь ответа Лидии, она быстро повернулась и поспешила прямиком к своей мамаше, которая вновь появилась возле двери, ведущей на террасу.
— Вижу, что твой неразорвавшийся снаряд попал прямо в центр празднества, — тихо произнесла Элинор, останавливаясь рядом с Лидией.
— Неужели это так заметно? — спросила Лидия, наблюдая, как Дженни подошла к матери.
— Ну конечно. Очень редко что-нибудь может заставить Дженни Пиклер разыскивать свою мать, тем более с таким явным нетерпением. Поэтому она либо сообщает матери, что ей сделали предложение, либо говорит, что получить предложение намерена ты. — Она покачала головой. — Ты думаешь, что поступила разумно?
— Наверняка. Леди Пиклер является одной из самых больших сплетниц в высшем свете. Она распространит эту новость скорее, чем это сделало бы объявление в «Таймс».
Отведя мать в сторонку от группы гостей, Дженни стала что-то шептать ей на ухо. Лидия как будто слышала их разговор, наблюдая за мимикой круглого лица леди Пиклер, на котором раздражение, вызванное тем, что дочь прервала ее разговор, уступило место недоверию, а затем радостному удивлению, когда она поняла, какие заманчивые сведения получила, и, наконец, ужасу при мысли о том, что Лидия будет искать себе мужа в тех же водах, где в настоящее время ловила мужа ее Дженни.