Кортеж направился к Каменному мосту. Было уже далеко за полдень, но, кроме полицейских, Брысь насчитал всего пятерых прогуливающихся вдоль канала – четверых мужчин и одну миловидную девушку. Остальные горожане, видимо, не выдержали по-зимнему ледяных порывов ветра и разошлись по домам.
Прохожие выглядели безобидными. Тем не менее, Брысь всеми своими вибриссами почуял исходившую от них угрозу. (Если бы он так не заторопился в прошлое и как следует расспросил Савельича о последнем покушении на Александра Второго, то узнал бы сейчас в симпатичной барышне Софью Перовскую – самую главную в собравшейся на набережной компании бомбистов. Из-за того, что Император сменил маршрут и не поехал по подготовленной к взрыву Малой Садовой улице, «народовольцам» пришлось поспешить к Екатерининскому каналу.)
У жандармов вибрисс не было, и они ни в чем не заподозрили гуляющих. В том числе, молодого человека с коробкой шоколадных конфет подмышкой, будто бы идущего на свидание. Стражи порядка проследили равнодушными взглядами, как из переулка выбежал мальчик-рассыльный с корзиной, наполненной кусками свежего мяса, которую он, вероятно, нес клиенту. Еще непонятно откуда выскочил серо-белый кот. Все подумали, что зверька привлекла вкусная «начинка» и удивились, когда он промчался мимо и прыгнул на юношу, вцепившись когтями в суконное пальто.
Изумление полицейских длилось ровно секунду, пока вылетевшая из рук молодого человека конфетная коробка не коснулась мостовой и не раздался мощный хлопок. Взрывной волной Брыся откинуло на добрый десяток метров, а сверху на него рухнула оторвавшаяся дверца императорской кареты! Если бы она упала плашмя, то непременно раздавила бы маленького героя, но, к счастью, одним своим краем дверца уперлась в бордюрный камень, а потому лишь прижала храбреца к ледяной корке, которая покрывала булыжники.
Благодаря вмешательству Брыся, бомба взорвалась раньше времени, а потому Император остался цел и невредим. Он вышел из кареты, чтобы узнать, есть ли пострадавшие. На снегу корчился от боли мальчик-рассыльный и неподвижно лежал казак из царской охраны…
Тревога за жизнь Александра не исчезала, и Брысь, напрягая последние силы, выполз из-под дверцы. Он был, возможно, единственным, кто увидел, как миловидная девушка вдруг взмахнула белым кружевным платочком, а один из подоспевших к месту трагедии мужчин что-то швырнул прямо под ноги Государю!
Брысь совершил невероятной длины прыжок, но опоздал и второму взрыву помешать не смог… Император Александр упал на мостовую, и она окрасилась в багряный цвет…
Смертельно раненного Царя бережно положили в сани и увезли в Зимний дворец… Злоумышленников арестовали… И вскоре на опустевшей набережной осталось лишь маленькое, никем не замеченное тельце, из-под которого расползалась алая лужица. Спустя несколько минут его нашел пушистый эрмик, не успевший принять участие в бурных событиях.
Уткнувшись мордочкой в еще теплую шерстку отважного друга, Рыжий поливал его слезами, пока не почувствовал под пушистой щекой слабый прерывистый стук – биение храброго сердца…
Глава двенадцатая.
Друзья познаются в беде
Рыжий утер слезы – пришла его очередь совершить подвиг!
Несмотря на выдвинутую лохматым эрмиком теорию зависимости кошачьего ума от длины шерсти, мысль у него получилась дельная – попробовать вернуть друга во времени – вдруг там, откуда он появился, смогут исцелить храбреца?!
Когда Брысь впервые поведал, сколько всяких событий произошло с того момента, как от удара копытом он упал в трубу, и до того, как ему бросили спасительную веревку, Рыжий усомнился в правдивости рассказа, особенно в той части, где говорилось о его собственном перемещении на полвека назад. Но история пестрила такими красочными подробностями, что не поверить простодушный мышелов просто не мог! С тех пор расспрашивать путешественника о его приключениях стало любимым занятием Рыжего в свободные от сопровождения Государя часы.
Вот только как дотащить тяжелораненого до той самой трубы, через которую он прибыл из будущего? Хорошо хоть они припрятали веревку в своем подвальном закутке, но в одиночку все равно не справиться!
И Рыжий помчался за помощью на Малую Садовую улицу, потому что дворцовые сослуживцы, сидевшие на мышиной диете, были не такими упитанными и выносливыми, как его приятель, дополняющий рацион творогом и сыром.
Тимофей (так незатейливо звали недавнего соратника), гордый своим героическим участием в деле спасения Императора, как раз восстанавливал жирами и белками пошатнувшиеся силы организма, пользуясь тем, что новые хозяева ушли, второпях даже не заперев лавку. Печальные вести огорчили, и он сразу согласился помочь, хотя не очень понял задумку Рыжего. Можно сказать, совсем не понял! Дворцовый мышелов нес какую-то околесицу про перемещение во времени – наверное, сильно переволновался из-за друга!
Увидев красную лужицу, растекающуюся вокруг «руководителя операции» и тут же подмерзающую на снегу, Тимофей скептически покачал головой, а его пышные усы уныло обвисли.
– Ты уверен, что он живой?
Рыжий снова прижался пушистым ухом к груди поверженного товарища.
– Тук -… -тук-… -… -тук, – прерывающимся шепотом отозвалось сердце смельчака.
Жизнь в нем угасала, и друзья, по очереди прихватывая Брыся за шкирку, поволокли его к Дворцу, недоумевая, почему путь, который обычно пробегался за пару минут, в этот раз оказался таким бесконечно длинным!
Наконец они осторожно положили тяжелую ношу возле вентиляционной трубы, и Рыжий кинулся в подвал за веревкой. Вернулся он с помощником – коричневым с черными полосками и белым пятнышком над носом среднешерстным котом. Тот представился Базиликом, уверяя, что экзотическую кличку получил во время плавания на яхте Великого Князя Константина Николаевича, адмирала флота и родного брата Александра Второго.
Пока Тимофей и Базилик поддерживали почти бездыханное тело, Рыжий схватил один конец веревки зубами и «спеленал» друга, несколько раз обернувшись вокруг, а опытный «моряк» закрепил все морским узлом.
Потом они совместными усилиями опустили Брыся в зияющее чернотой отверстие, а следом, на всякий случай простившись с Тимофеем и Базиликом, так и не постигшими смысла спасательной операции, прыгнул Рыжий. Он очень надеялся, что за прошедший год метки, оставленные его боевым товарищем, не выветрились.
Тащить раненого на веревке было удобнее, чем за шкирку, к тому же помогали гладкие железные стенки, поэтому продвигался Рыжий быстрее, чем на поверхности. Время от времени он останавливался, чтобы услышать слабенькое сердцебиение героя.
Острый нюх охотника на грызунов не подвел и уловил остатки прошлогоднего запаха. С каждым поворотом он становился все сильнее, укрепляя надежду и силы пушистого эрмика…
Время в очередной раз совершило таинственный виток – не успел Савельич закончить мысль об ожидавших его бытовых трудностях, как из отверстия, в котором только что скрылся Брысь, послышалось сопение. «Одумался!» – возликовал философ и в нетерпении сунул голову в дыру.
В следующее мгновение парадную тишину Большого тронного зала разорвал вопль из двух кошачьих голосов: баса и тенора, – по мощности сравнимый с воем музейной сигнализации.
Савельич отскочил от стены, а из вентиляции показалось лохматое чумазое страшилище, что-то сжимающее в ослепительно-белых клыках!
Глава тринадцатая.
Петля времени
Только философский склад ума не позволил «экскурсанту» лишиться чувств, чему он очень обрадовался уже спустя несколько секунд – чудище оказалось обычным грязным котом, который держал в зубах растрепавшийся конец бельевой веревки. Но удивительным было даже не это, а то, что пришелец вдруг обратился к нему по имени!
– Простите, Вы – Савельич, друг Ван Дейка?
(Искатель приключений конечно же не преминул похвастаться своей расчудесной кличкой, приобретенной за время «часового» отсутствия, и Рыжий еще не знал, что первоначально приятеля из будущего звали просто «Брысь», что и на имя-то совсем не похоже!)
Савельича охватила тревога:
– С ним что-то случилось?! Ах, я так и знал, что добром не кончится! – философ в отчаянии заломил лапы.
Лохматый кот выбрался наружу и осторожно потянул веревку.