мертвые тела боевых товарищей, принесенные течением реки? К тому же весь узкий пляж был изрядно залит мазутом и топливом из рухнувших в воду автомашин, танков и другой техники.
Работа нам предстояла крайне неприятная, но на войне вообще трудно остаться чистеньким, и смерь всегда ходит где-то рядом. Снимать мокрую форму с мертвых врагов и потом в нее облачаться было противно, но разведчики действовали быстро и без ненужных эмоций. Возможно, подобный опыт у них уже имелся, а вот меня эта процедура равнодушным не оставила, хоть виду я и не подал. Так или иначе, с этой частью плана мы справились, для большей достоверности вымазав лица мазутом.
Нам удалось найти и оттолкнуть от берега довольно крупный обломок деревянного понтона, и, осторожно обогнув остров, мы начали неспешный сплав вниз по течению.
Нужный момент представился примерно через полчаса. Очередная штурмовая лодка приблизилась к нам на расстояние, достаточное, чтобы немцы могли расслышать мой крик сквозь рев мотора и увидеть в луче мощного фонаря обломок понтона, вцепившись в который мы держались на воде.
— Мы здесь! Помогите! — кричал я по-немецки, — у нас раненые!
Лодка резко изменила курс и сбросила скорость. Видимо, мы были далеко не первыми, кого в эту ночь выловил из Днепра экипаж «штурмбота». Во всяком случае, действовали немцы привычно и слаженно. Тем не менее, до последнего момента солдаты не расслаблялись, и пулеметчик, расположившийся в носу лодки, держал нас под прицелом.
Лишь увидев нашу форму и испачканные лица, немцы немного снизили градус напряжения.
— Назовитесь! — потребовал невысокий фельдфебель, управлявший лодкой.
— Ефрейтор Нойманн, саперный батальон шестнадцатой танковой дивизии, — быстро ответил я. Со мной рядовые Шварц, Циммерман и Браун. Все трое ранены — сильные ушибы и переломы. Ударная волна от взрыва русского снаряда приложила их о понтон и сбросила в воду. Мне повезло больше — я упал с моста раньше, после первой серии взрывов.
— Кто ваш командир?
— Майор Крюгер, — к этому вопросу я подготовился заранее.
— Фельдфебель обернулся к одному из рядовых, и тот кивнул, подтверждая мои слова. Возможно, у него были знакомые в этом батальоне, и он знал, кто там командует.
Все время, пока шел этот экспресс-допрос, немцы держались метрах в двадцати от нас, переведя мотор на холостые обороты. Фельдфебель колебался. Что-то вызывало у него беспокойство, но, с другой стороны, мой хороший немецкий, наша форма, легко узнаваемый обломок понтона и правильные ответы на вопросы говорили в нашу пользу.
Мотор застучал чуть сильнее, и лодка двинулась к нам. Пулеметчик и двое солдат больше не смотрели на нас, как на потенциальных врагов, и их оружие было направлено куда-то в сторону, но лицо командира «штурмбота» все еще сохраняло напряжение.
Наконец, немец понял, что не давало ему покоя. Мотор вновь заработал на холостых, а фельдфебель потянулся к своему автомату.
— Русские уничтожили мост почти час назад! Вас должно было снести гораздо ниже по течению. Рядовые! — немец обратился к моим товарищам, явно желая услышать их ответы на немецком, — назовите себя и фамилии ротных командиров.
Я не стал поверять качество знания разведчиками языка противника. Возможно, капитан Щеглов и понял вопрос, но ответить без акцента он бы точно не смог, ну а на сержантов в этом деле вообще никакой надежды не было.
Пулеметчик и рядовые не сразу оценили изменение обстановки, а лодка, тем временем, приблизилась к нам почти вплотную. Сообрази фельдфебель чуть раньше, и нам было бы гораздо сложнее. Командир «шутрмбота» попытался в последний момент отвернуть в сторону, но сделал только хуже, развернувшись к нам бортом.
Вместо ответа в немцев полетели ножи. Цели мы распределили сразу, как только увидели лодку, так что теперь каждый знал, какого врага ему следует уничтожить. Фельдфебель выпустил рукоять управления мотором и, не издав ни звука, сполз на дно лодки с ножом в сердце, но на этом наша удача закончилась. Разведчики не имели опыта метания ножей из воды. Конечно, некоторое подспорье в этом деле им обеспечивал обломок понтона, на который можно было хоть как-то опереться, но все равно точность их бросков оставляла желать лучшего.
Капитан взял на себя пулеметчика и даже смог поразить цель, но нож попал немцу в плечо, и ефрейтор громко закричал, завалившись назад, и скрывшись от нас на дне лодки. Рядовые среагировать не успели, но Игнатов промахнулся, а Никифоров нанес врагу болезненную рану, порвав ему кожу на щеке, но тоже не смог убить своего противника.
Чего-то подобного я опасался и был готов к тому, что разведчиков придется подстраховывать. Немец, раненый Никифоровым, уже поднимал винтовку, когда мой второй нож пробил ему грудь. Рядовой захрипел, выронил оружие и с плеском упал за борт, однако теперь я не видел еще одного немца, за которого отвечал Игнатов.
Пулеметчик на дне лодки продолжал оглашать окрестности громкими воплями. Над бортом лодки показался ствол MP-40, и ночную тишину прорезала длинная очередь. Похоже, это был тот самый рядовой, быстро исчезнувший из моего поля зрения. Немец нас не видел, и пытался стрелять в то место, где мы находились в момент начала атаки, но попасть он не мог никак — сейчас мы были уже гораздо ближе к лодке. Я схватил автомат за ствол и резко дернул его на себя. Пальцы обожгло болью — ствол раскалился от стрельбы. В тот момент мне было, мягко говоря, не до таких мелочей. Я ухватился за борт и буквально впрыгнул в лодку, стараясь сместиться ближе к корме на случай, если кто-то из противников успеет дотянуться до оружия и попытается в меня выстрелить.
Выстрел действительно прозвучал, но целью, похоже, был не я. «Мой» немец, лишившийся своего автомата, лежал на дне штурмбота с дикими от страха глазами и не пытался оказывать сопротивление. Стрелял пулеметчик. Он больше не кричал. Его правая рука висела плетью, а в левой ефрейтор сжимал пистолет. В кого он стрелял, я не понял, но прямо сейчас противник разворачивал свое оружие в мою сторону, и с этим срочно следовало что-то делать. Руки мои были пусты, а дотянуться до поясных ножен я не успевал. Нас разделяло около двух метров и даже с моей скоростью я вряд ли мог рассчитывать на успех, попытавшись прыгнуть на противника. Выход требовалось найти мгновенно, и я решил повторить прием, невольно примененный при захвате лодки гауптмана в прошлом рейде. Вместо того, чтобы напасть на пулеметчика, я сначала запрыгнул на борт лодки, сильно оттолкнувшись от него обеими ногами. Фокус заключался в том, чтобы сделать это