Потом мысли консула сосредоточились на вчерашней прогулке. Прежде всего Ласкьяри потребовала, чтобы все переоделись Вечером не принято ходить по улицам в светлой одежде, объяснила она. Затем сказала, что лучше выйти не через парадный подъезд, а через сад. Это вызвало естественный вопрос "Почему?" Но Ласкьяри достаточно убедительно объяснила, что чем меньше людей знает о нарушении правил дипломатии, тем лучше, - а перед зданием консульства, на площади, всегда много гуляющих. Площадь эта небольшая, уютная, и весьма популярна среди молодежи. Ольшес посмотрел в окно действительно, публики предостаточно... вот только до сегодняшнего дня он что-то такого количества ни разу не наблюдал. Ну, через сад, так через сад.
...И вот они впервые за полгода очутились на улице Столицы не в автомобиле. Они шли, выбирая самые узкие проезды и проходы - такие, в которые не втиснулась бы даже малолитражка. Рассматривали дома, прохожих, слышали обрывки разговоров... и впервые по-настоящему ощутили себя на чужой планете. До сих пор все было иначе - консульство и дворец, дворец и консульство, и весьма ограниченный круг лиц. До сих пор они по-настоящему не видели жителей Тофета, людей Столицы. И не знали их. Конечно, за время короткой прогулки они не могли познакомиться с подлинной жизнью города, но все же некоторые впечатления получили. И эти впечатления заставляли задуматься...
Многие из встречных узнавали землян - даже в плохо освещенных переулках - и вжимались в стены, исчезали в черных дырах подъездов, уступая дорогу. Елисеев не сразу понял, в чем дело, - но вскоре каким-то десятым чувством уловил, что горожане боятся. Почему? Что в них такого страшного? А были и другие - тоже уходящие в сторону, только вместо страха от них веяло ненавистью... Выходит, прав был Ольшес, утверждавший, что против землян ведется тайная кампания? Но кем и с какой целью?
Особенно же обеспокоило Елисеева сообщение Ольшеса, сделанное по возвращении в консульство. Когда они расстались с Ласкьяри, проводившей их до ограды консульского сада, и уселись наконец в гостиной, Ольшес сказал:
- Между прочим, за нами был "хвост".
- Что-что? - не понял Елисеев.
- Следили за нами, - перевел Даниил Петрович свой специфический термин на общепонятный литературный язык. - Всю дорогу.
- Вы уверены? - насторожился Росинский.
- Я знаю.
- Эт-то интересно, - сказал Корсильяс. - Даже очень.
- И много было в "хвосте" составных элементов? - поинтересовался Хедден.
- Шесть.
- Вот как? - Елисеев сразу понял, что Ольшес ничего не напутал. Значит, по одному на каждого из гуляющих? Включая и дочь первого министра?
- А может быть, в ней-то и дело? - предположил Корсильяс. - За нее беспокоились. Вот и пустили сопровождающих.
- Нет, - уверенно сказал Ольшес. - Следили за нами. Ласкьяри тут ни при чем. Хотя, конечно, так нельзя сказать, что она совсем уж ни при чем. Она знала о слежке.
- Ну, дорогой, - развел руками Росинский. - Это уже чистый домысел, по-моему. Откуда вы можете знать, что она - знала?
- Можете быть совершенно уверены в этом, - спокойно сказал Ольшес. - И она вывела нас через сад именно потому, что там ждали эти ребята.
- А почему они не могли ждать нас на площади? - удивился Хедден. Кажется, в толпе гуляющих скрыться гораздо легче, нежели на пустынной улице.
- В этом я еще разберусь, - пообещал Ольшес.
И вот теперь Адриан Станиславович, обдумывая вчерашние события, мысленно споткнулся на том, что Ольшес не только заметил, что за ними следят - единственный из всей компании, - но и умудрился сосчитать следящих... Да, вывод мог быть только один. В состав консульства без ведома Елисеева включен инспектор по особым делам. Да, конечно, консулу говорили об Ольшесе, как о работнике высокой квалификации, но Елисеев-то думал, что речь идет об опыте культурного сотрудничества в Федерации, но уж никак не о разведке... Ч-черт побери, зачем тут особист? Елисеев прекрасно понимал, что его личная неприязнь к работникам Управления Федеральной безопасности ничем не обоснована, что люди этого ведомства делают весьма и весьма нужное для всей Федерации дело... Но что тут поделаешь? Вот не любит Елисеев инспекторов, и все!
По внутренней связи Елисеев вызвал Ольшеса. Тот сидел в своей комнате, разложив на столе клочки бумаги, и всматривался в них напряженно и остро, и не сразу поднял голову, услышав сигнал вызова.
- Даниил Петрович, - сказал Елисеев, - мне бы хотелось с вами поговорить. Можно зайти к вам?
- Лучше наоборот, - вскочил Ольшес. - Я сейчас приду.
"Неужели не хочет, чтобы я видел эти его бумажки? - удивился Елисеев. - Дожили... Секреты от консула!"
Когда Ольшес вошел, Елисеев сразу спросил:
- Даниил Петрович, как это вам удалось вчера сосчитать людей, следящих за нами?
Ольшес рассмеялся и ответил вопросом:
- Адриан Станиславович, а разве вы не знали, что в состав каждого консульства или посольства на чужих планетах в обязательном порядке включается специалист... э-э... моего профиля?
- Не знал, - совершенно искренне ответил консул.
- Ну и прекрасно, - сказал Ольшес. - Ну и замечательно. И продолжайте не знать. Уверяю вас, это действительно нужно. Кстати, Ласкьяри не сказала вам, за кого ее выдают замуж?
- Нет.
- Представьте, за сына шестого министра. Свадьба уже назначена - через полтора месяца.
- Но... позвольте, Даниил Петрович, вы ничего не путаете? Дочь первого не может стать женой сына шестого, здесь на этот счет очень строгие правила.
- Так ведь не завтра, а через полтора месяца.
- Ничего не понимаю.
- Ой ли?
Елисеев подумал несколько мгновений.
- Так, - сказал он наконец. - Значит, действительно - заговор? Переворот?
- Да. Не исключено, что мы можем при этом оказаться в затруднительном положении. Во всяком случае, у меня в последние дни сложилось впечатление, что именно мы являемся центром этой возни. Мы - причина. Если не самого заговора, то по крайней мере приближения дня его осуществления. Так что мы обязательно окажемся втянутыми в этот водоворот. Вы должны быть ко всему готовы.
- Ох... - Елисеев сел возле стола, сжал кулаки, глядя на Ольшеса. Даниил Петрович, я очень надеюсь, что вы все же ошиблись, несмотря на вашу квалификацию.
- Я тоже очень, очень надеюсь, что я ошибся, - серьезно ответил Ольшес. - Мне очень хочется ошибиться. Хоть раз в жизни. Да, вот еще что. Меньше чем через две недели у них начинается некий праздник, о котором нам почему-то до сих пор ничего официально не сообщали. Более того - тщательно скрывают сам факт существования этого действа в их культуре. Праздник, насколько я выяснил, длится два или три дня, бывает один раз то ли в три года, то ли даже в пять лет, это я еще не узнал. Мне не нравится, что вас не поставили в известность об этом. Боюсь, что вместо праздничка у них в этот раз задумано нечто иное. Не оказаться бы нам жертвенными агнцами на священном алтаре.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});