Читать интересную книгу "Другая жизнь Адама - Юрий Юрьевич Усачёв"

в доступе.

На этот раз план имел отличия. Лабораторная зигота. Внедрение четырехспиральной ДНК. Резервуация. Диплоидную клетку поместили в специальный водный саркофаг под противоударным стеклом, в котором смешивались различные микроэлементы.

Я вспомнил, как из памяти прорезалась недавно эта картина – я внутри жидкой мути, которая потом была высосана в трубу. Но там я осознал себя достаточно взрослым, и это неудивительно.

Мое тело, так же как и у брата, развивалось очень быстро. Утробой стал некий раствор, сквозь него все, что нужно для развития, поступало непрерывно через специальные трубки-каналы, которые торчали из всех моих естественных отверстий. Из всех – как бы мерзко это ни выглядело. Пуповины не было, соответственно, и пупка тоже. Меня вырастили до 15-летнего юноши за три месяца. Сенсорное восприятие включали постепенно, чтобы избежать шока, который не смог пережить мой брат. Шел полный контроль над моим телом и сознанием.

Гермес стал практически моей нянькой. Он обучал меня, воспитывал и контролировал. После исчезновения отца, Лео, моим опекуном был именно он.

Скорость обучения, как я уже говорил, зашкаливала, историю идиозиса, своего происхождения и назначения мой разум принял как данность. Во мне видели надежду на открытие механизма квантовой телепортации. Сообщество идиозиса жаждало узнать, как будут функционировать теперь уже мои четыре спирали ДНК. Все это наконец-то всплыло в моей голове, хотя есть и другие подробности, оставшиеся в темноте. Их мне еще предстояло достать оттуда.

Я продолжал восстанавливать свою память в комнате с бордовыми стенами. Слух уловил тихие шаги. Это был Гермес. Он вернулся и сел напротив меня:

– Еще не все?

– Нет, – ответил я.

– Ты сидишь уже три часа.

– Я вспоминаю все с самого начала.

– Нам нужно ускориться. Ив у них. Нужно отправлять тебя, иначе все пропадет.

Я нахмурил брови:

– Я не помню никакой Ив…

Гермес улыбнулся:

– Пусть. Сам подумай – если есть Адам, то есть ты, должна быть и Ева, так? И твою Еву увели.

Мысли спотыкнулись об эту новость. Еще не все во мне устаканилось. Есть пробелы. В голове расплылась тишина.

– Адам, давай-ка я продолжу. Судя по твоим измученным глазам, процесс восстановления памяти остановился. Ты устал. Поспи, а завтра мы удалим эту штуку из твоей головы.

Мое сердце забилось, и я с надеждой спросил:

– Ты избавишь меня от опухоли мозга? Она все-таки есть?

Гермес встал и, похлопав меня по плечу, ответил:

– Сынок, никакая это не опухоль.

Глава 4. После операции

Четырехспиральная ДНК породила на свет мутанта. Первый мужчина на Земле имел эту особенность по праву своего рождения. Его таким создал Бог, природа, Высший разум, энергия вечности – точного имени я не знаю. Спорить о естественности происхождения Адама не в праве современных людей. А вот мое рождение – результат безумного проекта, который начал переворачивать мир. И это начало пока затронуло только небольшую группу людей, чье влияние в масштабах планеты пока незаметно, но слишком значимо.

Мои биологические родители такие разные. Их этнический типаж во многом противоположен. Благодаря их разнице прогнозы максимально здорового потомства были самыми оптимистичными. Хотя… если подумать, нечто глубинное объединяло их. Например, вранье.

Они обманывали друг друга. Мать искала способы выудить сведения о прошлом отца, а тот выдал ей все на блюдечке, разыграв тайного информатора. Зачем эти игры? Неужели человеческие отношения всегда такие сложные? У меня ничего подобного не было. Наверно. Даже и не будет. Фактически я – биологическая машина. Подневольная. Рискну предположить, что опасная.

Сейчас я думаю: где бы мог быть мой отец? Исчезнуть в лабораториях идиозиса означает досконально знать все ходы и механизмы большой подземной системы и суметь выстроить план побега. Выйдя на поверхность, он наверняка знал, как скрыться, ведь отдел безопасности идиозиса преследовал его, чтобы разобраться, допросить и вынести приговор. Он нарушил планы, касающиеся моего брата, забросив сознание моей матери в кому.

Как же я сложен! Размышляя о своем происхождении, спрашиваю себя: первого человека, Адама, мне тоже считать отцом? Мое тело и сознание такие, какие есть, благодаря его микроскопическим частицам в виде закодированных программ, существующих в каждой клетке.

Пока мои глаза находятся в темноте, мне нечего делать. Все эти мысли атакуют мозг, рождают картинки. Удивительно, что процесс восстановления памяти взял паузу. Гермес сказал, что это временно. Все мое существо устало, потому что ему пришлось вспоминать и соединять многое. Я даже не смог расспросить о своей опухоли, которая якобы не опухоль.

Голова закружилась и меня стало мутить. Гермес сразу заказал операционную и отвез меня на процедуру извлечения. Я утонул в молекулах наркоза и, что удивительно, отлично отдохнул. Очнулся – вся моя голова перебинтована.

– О! Ты в сознании? Ада-а-ам? – протянул вопросительно Гермес.

Я угукнул и стал медленно ощупывать лицо. Ни одного квадратного сантиметра кожи не удалось коснуться моим пальцам – везде шершавость. Бинт.

– Не суетись и не лезь к лицу. Твоей голове нужно отдохнуть, даже сенсоры сейчас не должны раздражать. Они, конечно же, будут это делать, но попытаемся заглушить бинтами хотя бы зрение. Оно у тебя сильно провоцирует мозговую деятельность. Продуцирование картинок мне не остановить, но, Адам… Постарайся не выходить из спокойствия.

Я только кивнул. Почувствовал под собой мягкую постель. Под затылком невероятно удобная подушка. Все тело будто застыло в невесомости.

В этой позе я провел несколько дней. То засыпал, то лежал в полудреме. Кормили меня редко. Из трубочки.

Аппетита не было, но и тошноты полужидкий корм со вкусом сладкой курицы, поступавший в мой рот, не вызывал. Память пока больше не останавливалась.

Я думал о своих родителях. Как и обещал Гермесу – спокойствие не нарушалось, потому что мысли были сухими. Никаких жидких эмоций не появлялось. Возможно, я могу контролировать свои эмоции. Четыре спирали все-таки. Кто знает.

Я стал бодрее. Гермес приходил ко мне каждый день и разговаривал. Мы восстанавливали детали моего прошлого, которые я упускал.

Настал день снятия повязки. Сначала я оказался в комнате с тусклым светом, чтобы глаза не были шокированы резким переходом. Потом постепенно впускали яркость. В конце концов, я быстро привык к тому, что снова на связи с миром через мои глаза.

Операция прошла хорошо. Опухоль извлечена.

– Да не опухоль это! Адам, надо скорее тебя восстанавливать, у нас много работы. А точнее, у тебя. Она никого слушать не будет. Я про Ив.

Так и не вспомнив, кто такая Ив, я кивнул. Странно, но я не чувствовал никакого сопротивления, несмотря на то что не было