Мамочка-а-а-а! Верните меня к мамочке, ну что вам стоит, божечки?! Трендель еще этот! Привязался, как банный лист. «Дай я тебя поцелую». А у самого из пасти такое амбре — мухи на лету дохнут! Лерка смеется. Дескать, чем тебе не жених? Все, как ты хотела. Брутальный мачо, а что клыки как у кабана — так это не проблема. Мол, зубы выбить всегда можно. Берешь, мол, сковородку потяжелее, и проблема решена.
А я ей, такая, говорю: «Лерка, ты что?! Да он же меня одним мизинцем»! А она мне: «А ты дождись, когда он пьяный домой приползет. Вот тогда и погладь сковородкой. Утром скажешь, что так оно все и было. Мол, без клыков уже домой приполз. Где был — не знаю, кто ему личико подправил — совершенно без понятия». Дура!
И я дура! Почему только я в свинку превратилась?! Лерка как была — так и осталась. Прошка тоже в своем виде, а я — свинка! Да еще морская! Или заморская?!
И Трендель этот мне совсем не нравится! Тот, в куполах, что мы дома видели — и то симпатичнее!
Ой, Прошка опять всех молиться заставляет! Вот привязался! А я и так сутки напролет молюсь! Божечки! Домой хочу! И опять собой хочу стать! Пока я свинкой тут — отожрусь, стану коровой. Лерка говорила, что в морях есть морские коровы. Божечки! Верните меня домой!»
Тут в Лялькины мысли влез чей-то голос. Наверное, это была женщина, потому что голос был довольно высоким. Ляля не знала, как называются голоса в певческом искусстве, все же она к хоровому и сольному пению не имела никакого отношения, и полагала, что для успеха на сцене достаточно быть красавицей, уметь двигать попой, и не стесняться обнаженки. А что — в телевизоре именно так все и показывают. Правда, сама настолько обнажаться стеснялась, и потому о карьере поп-дивы и не мечтала даже.
— О чем ты просишь, дитя? — прозвучал в ее головенке мягкий женский голос, и Лялька почувствовала себя маленькой Лялечкой у мамы на ручках. И всхлипнула.
— Я домой хочу! К маме и папе, — жалобно сообщила она. — Почему меня сюда забрали? Я же не герой, я не умею миры спасать!
— А что ты умеешь? — все так же участливо спросили ее. Лялька задумалась. Она умела подчеркивать свою красоту. Умела отличать брендовые вещи от ширпотреба. Умела активно хлопать ресничками и стрелять глазками. Умела списывать во время экзаменов и зачетов. Умела….
— Яичницу жарить, — буркнула. — Так, чтобы сверху яичко пленочкой подернулось, а желток жидким оставался. И еще стирать умею. Свои вещи, на руках. От этого ногти быстрее растут. И укрепляются.
Тут она задумалась. Так это, или нет — Ляля точно не знала. Слышала как-то от маминой соседки.
— Это Лерыч во всем виноват, — подумала она. — Я из-за них с Прошкой свинкой стала. Если б Лерыч не утащил меня из кафе — мы в Сочи слетали бы, на море!
— Так ты хочешь на море? — неизвестно чему обрадовался женский голос в ее голове. — Что ж, на море вы обязательно попадете. Вот спасете Нариен от Темного Властелина, и полетите на море.
Ляля призадумалась. На море ей хотелось.
— А Темный Властелин — он кто? — спросила. Ей давно уже не давал покоя этот вопрос. В самом деле: все только и говорят о Темном Властелине, а фото попросишь — смотрят дикими глазами. Мол, откуда вы такие взялись, что Темного не знаете?! А как тут что-нибудь узнаешь? То Лерыч, то Прошка так и норовят рот морковкой заткнуть. Она скоро из ушей полезет, морковка эта. Эх, сейчас бы чашечку Прошкиного плова! А все дураки эти! Те, кто дверь в комнате сломал! Наверное, весь плов сожрали! Прошка бы и тут плов сварил, мясо-то есть. Его Черный Эльф вон сколько приволок. И где только взял? А еще кофе бы!
Тут Ляля задумалась еще крепче. Кофе ей нравился не очень. Коричневая бурда, да еще горькая. Но кофе пить было модно. И в сортах разбираться. И в рецептах его приготовления. Лерка — та только хихикала и хлюпала своим зеленым чаем. Прошка тоже только зеленый пил. Да еще учил Лерку правильно его заваривать.
— Постой, так Лерыч на самом деле кто? — удивленно спросил Голос.
— А? А, Лерыч? Лерыч — мальчик, — уверенно ответила Ляля, получив болезненный укол в нос. — Мальчик он. Правда — правда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А Лерка? Лерка тогда кто?
— А Лерка девочка, — так же уверенно ответила Ляля, потирая носик одной лапкой. — Они братья — близнецы.
— Это как?! — вновь удивился голос. Ляля призадумалась. Скрестила на всякий случай пальчики на левой лапке. Еще немного подумала, припоминая все, что успела сказать.
— Они близнецы, — повторила уверенно. — Лерыч — брат. А Лерка — сестра. Мама их одним именем назвала, чтобы не путаться. Кого ни позовет — оба прибегают. А то у них детей в семье много, и все близнецы.
— И ты близнец?
Ляля фыркнула. Вот ведь привязалась дамочка. Близнец — не близнец! Ей-то какая разница?! И вообще — Ляля тут молится. Местным богам. Так Прошка велел, он старший. Заботится о ней, кормит. Выпускает погулять. От мальчишек этих вредных оберегает, не то что Лерыч. Лерыч нисколько ее не бережет, то Мику поиграть разрешает, то Нику велит в речке помыть. То Тренделю вместе с домиком доверяет, а у него из пасти…. Фу-у-у!
— А ты кто? — вспомнила Ляля о правилах приличия. — Почему свое имя не называешь?
— Я Эгле! — гордо провозгласила Эгле. — Богиня этого мира. Скажи мне, о чем ты мечтаешь, девочка? Какое желание самое важное?
Ляльке сроду не приходилось столько общаться с богинями. Она с ними вообще никогда не общалась. Откуда же ей знать, какие желания важнее! Она еще с эльфами как следует не познакомилась, и русалик тот красивенький. И дед Алексич….
А еще плов! Шашлык ей никто не даст, хоть Прошка уже целый тазик нажарил, а плов можно. Только где здесь рис найти?
— Рис? Что такое рис? Представь себе его. Вспомни, как он выглядит, из чего состоит, — терпеливо выспрашивала Эгле. А у Ляльки в голове почему-то возник знак вопроса и буквы сами собой написались. «Как выглядит Темный Властелин»?
— Рис? Какой рис? Ах, рис…. Это крупа такая. Из него кашу варят. И плов.
— А где он растет?
Вот привязалась! Откуда же Ляле знать, где именно растет рис.
— На полке в магазине, — честно ответила она, с трудом представив себе супермаркет, длинные ряды полок с разными продуктами, большую пластиковую корзину, в которой горкой был насыпан рис. Ляля помнила, что они всегда покупали рис не в пакетах, а так. Сами насыпали, сколько им было нужно.
Тут ее мысль почему-то вильнула к полкам со специями. Увидела знакомый пакетик. И его положила в мысленную корзинку. Добралась до полок с чаем и кофе. Выбрала почему-то кофе в зернах. Зеленый, еще не обжаренный. Прошка как-то хвастался, что умеет жарить кофе, а Ляле всегда хотелось на это посмотреть.
Ляля еще долго бродила по виртуальному магазину, складывая в корзинку все свои любимые лакомства. И даже две килограммовых упаковки с мороженым прихватила. Одну с ванилином, а вторую с шоколадной крошкой. Лерыч шоколадное любит. И еще всем по «Белочке». И тут же ужаснулась, насчитав тринадцать персон. Чертова дюжина! Чертова! Ухватила еще одну «Белочку», прижала корзинку покрепче, и….
Выпала в реальность.
— Лерыч! Лерыч! — тоненько запищала она. — Лерыч! Нам срочно нужно одного или прогнать, или найти!
Лерыч, только-только протянувшая руку к шашлыку, удивленно обернулась.
— Ляль, ты чего?! С дубу рухнула?
— Это ты чего! Я считать умею! Нас тут чертова дюжина! Три эльфа, три этих — тут она махнула лапкой в сторону все еще зеленоватых гномов. — Нас тоже трое. Это уже девять. Еще два мальчишки и Трендель с Черным. Тринадцать же получается. Я, как тринадцать «Белочек» насчитала, так сразу и испугалась!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Прошка вытер руки, открыл клеточку и вытащил Лялю. Прижал к груди, погладил по пушистой макушке.
— Ребенок, каких белочек ты словила? — участливо спросил он. — Где они?
— Да в маркете же! Я там гуляла! Всяких вкусняшек набрала, и кофе в зернах, и специй разных. А потом мороженое увидела. Два кило взяла — на всех. И еще всем по «Белочке». А их тринадцать! Пришлось на всякий случай еще одно брать! Пусть Зло думает, что нас четырнадцать. Четырнадцать, а не тринадцать!