– Ни в коем случае, я полностью сосредоточен на главном блюде, – успокаивает меня Юдин, только я чего-то наоборот переживать начинаю еще сильнее.
И глаза у него такие… Я прям вижу в них циферки обратного отсчета: до полной стыковки осталось – три, два, один…
По лицу видно, что он прекрасно понимает, как меня пробирает, и доволен нужным эффектом.
Михаил отходит обратно к стряпне, а я судорожно выдыхаю. Пальцы, вцепившиеся в кружку, сводит от напряжения. Блин, вольтаж сумасшедший. Внизу живота все скручивается от неприкрытой однозначности его намерений.
Перевожу дыхание и с неудовольствием отмечаю, что без прижимающегося тела мне становится зябко. Чтоб хоть как-то разорвать тягучее многообещающее молчание, наконец интересуюсь:
– А что ты готовишь?
– Рецепт отца, помогает после гульбищ прийти в себя и набраться сил. Тебе, госпожа дизайнер, силы пригодятся.
Капец.
И ведь ничего не делает, только ходит весь такой горячий жеребчик, смотрит жарко, мускулами поигрывает, а у меня температура растет. С каждой минутой, проведенной на этой кухне, все отчетливее понимаю, что я себя переоценила.
«Шеф, все пропало!» – радостно оповещает меня пятая точка.
Мы еще поборемся!
«А оно нам точно надо?»
Перед глазами встает сцена из сегодняшнего романа про то, как на офисной кухне шикарный властный босс своего очень личного помощника сверхурочно под хвостик драл. А тут еще Юдин, задевая меня крепким бедром, возится с духовкой, и коленочки слабеют.
Сплошная диверсия!
Я срочно выбираю себе местечко побезопаснее – влезаю на барный стул возле полуострова. Но спасаюсь ненадолго. Уже через пару минут Михаил подходит ко мне с какой-то миской, в которой он тщательно размешивает белую субстанцию.
– Попробуй соус на соль, – у моих губ замирает вилка.
– Я тебе доверяю, – отрицательно мотаю я головой.
Ничего я не буду облизывать.
– Зря, Марин, я могу переборщить. А мне надо тебя соблазнить. Ход должен быть египетским конем, чтоб ты не соскочила, – честно признается Юдин.
– Скромнее надо быть в своих желаниях, – наставительно говорю я товарищу, совсем заплывшему за буйки.
– Ну уж нет, скромностью мои желания отличаться не будут. Я планирую очень нескромно тебя…
– Так и быть, давай свой соус, – срочно перебиваю я Михаила, отбирая у него вилку.
Мм, вкусно… Умеет. По всем фронтам работает. Многостоночник.
Хочу искренне похвалить талант кулинара, но закашливаюсь под плотоядным взглядом Юдина.
– Подержи, – он сует мне в свободную руку плошку с соусом.
На автомате принимаю посуду и только потом понимаю, что это подстава.
Обезвредив обе мои конечности, Михаил резко подается вперед и вторгается в мое личное пространство. От неожиданности развожу занятые руки в стороны и позволяю ему оккупировать суверенные территории.
Скользя руками по моим бедрам, Юдин хрипло шепчет мне на ухо:
– Ты, Марин, сидишь в моей футболке на моем стуле на кухне в моей квартире… – губы задевают ушную раковину. – Я две недели представляю, как я тебя буду…
Носом проводит вдоль бьющейся жилки на шее.
Я обмираю. Мурашки выдают меня с головой.
Ять! Пахнет французской диетой про секс и кекс. Мучное уже исключили до нас.
– После вчерашнего, – его слова перемежаются поцелуями в ключицу, – я чуть крышей не поехал. Ты так сладко кончила…
Твою ж мать, что он творит? Руки Юдина забираются под футболку и обжигающими печатями ложатся на грудь.
– Я чуть не взорвался, Марин. А потом ты вильнула хвостом, и я решил: нахер это джентльменство. Тут каждый за себя, все средства хороши, – бормочет он мне в шею, тиская нежные полушария. – Стоит вспомнить, как ты дышала, дрожала на моих пальцах…
Он целует меня, поплывшую от горячего шепота и настойчивых будоражащих ласк, пока еще не перешедших грань, но уже далеко не невинных, и поцелуй выходит беспощадным.
Обхватив меня своими лапищами, он вдавливает меня в себя, с нажимом проводя ладонью вдоль позвоночника и вынуждая выгибаться.
Определенно, Юдин – любитель погорячее. Вчерашняя его атака дает понять, что стоит зазеваться, и он без всяких сантиментов окажется во мне. От мыслей о том, как это, когда без сантиментов, все сладко сжимается, заставляя гормоны играть на нервной системе.
Поцелуй прекращается внезапно.
Юдин смотрит на меня сердито:
– Но я тебя покормлю, я обещал… а потом оторвусь, готовься, госпожа дизайнер.
Забирает из ослабевших пальцев миску и вилку, смотрит в мои ошалевшие глаза укоризненно и возвращается к готовке, оставляя меня наедине с подбирающейся лихорадкой.
С этого момента атмосфера на кухне из сексуально-напряженной превращается в раскаленную. С каждым взглядом друг на друга мы распаляемся сильнее.
И как в таких условиях, простите, я должна удержаться? Я живая женщина, и когда тебя так хотят, да еще и весьма привлекательный по всем статьям мужчина, это не может меня не торкать!
К моменту, когда Юдин передо мной ставит тарелки, меня почти потряхивает.
Существуют серьезные сомнения, что я смогу проглотить хоть кусочек.
Аромат умопомрачительный, но Михаил сидит напротив, как зверь перед броском.
Когда делать вид, что я все еще ем, становится невозможно, Юдин подходит ко мне, отбирает у меня вилку и кладет мою ладонь на вздувшуюся ширинку.
Я и раньше определяла Михаила как мужчину перспективного в этом отношении, сейчас же, когда я собственноручно убедилась, понимаю, насколько широки горизонты.
Нервно сглатываю.
– Моя очередь. Я заслужил десерт.
Глава 31
Легкий поцелуй в губы на пробу – проверка моей реакции.
Я в ошеломлении пропускаю удар в ворота. Все еще сижу с рукой на его стояке.
Смотрю на Юдина почти жалобно, но никакого сочувствия не встречаю.
– На войне как на войне, Марин.
И меня сметает жарким поцелуем. Язык Михаила атакует, губы усиливают натиск, его ладони под футболкой работают по флангам. Еще немного, и будет гол.
Невозможно не отвечать, когда тебя целуют так.
Юдин как будто с привязи сорвался.
Он не отрывается от моих губ, словно это позволит мне задуматься и остановить все это безобразие, но мое сопротивление блокируется слаженной командной работой всех частей тела разом.
Высота барного стула позволяет Михаилу любые маневры, и он переходит к захвату основного поля.
Футболка задрана, и горячий рот накрывает сжавшуюся вершинку. Меня простреливает. Мозг больше не регистрирует происходящее, нервная система перенастраивается на тактильное восприятие, и Юдин меня не разочаровывает.
Посасывает сосок, играет с ним языком, очерчивая ареолы, между пальцами перекатывает другой. Грудь ноет, ей не хватает внимания все равно. Если бы ее придавило мощным телом, было бы идеально.
Михаил, наверное, читает мысли. Шайтан какой-то!
Оторвавшись от беззащитной груди, он вклинивается между моих ног и прижимает меня к себе, впиваясь губами в шею. Игра в плотном контакте включает мой основной инстинкт.
Какого черта, я бездействую! Я позволяю своим рукам жадно пройтись по мускулистым широким плечам. Ощущение сдерживаемой мощи накаляет меня еще сильнее. Исследую шею, запускаю пальцы в короткие волосы.
– Маринка, – шепчет он на ухо. – Долгой прелюдии не будет, но до утра я с тебя не слезу…
От этих слов внутри все дрожит.
Каждый поцелуй в ключицы, в нежное горло, покусывание зажигают во мне все новые огни. Тело само льнет к источнику возгорания. Сладкие спазмы внизу живота все учащаются и скоро сольются в непрерывное невыносимое томление.
Долгой прелюдии и не надо. Все эти две недели, как одна бесконечная затянувшаяся прелюдия. Женщина всегда знает сразу, станет она спать с этим мужчиной или нет. Подсознательно, не признаваясь даже самой себе, но сразу.
И сейчас поезд на всех парах несется к логическому исходу.
Вслепую расстегиваю молнию на его джинсах и забираюсь под белье. Кончиками пальцев поглаживаю головку, вырывая у Юдина шипение, проникаю глубже и обхватываю ствол.