Читать интересную книгу Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу

— Это так, — отозвался Цезарь.

— Ну хорошо. — Эта фраза стала одной из любимых фраз Мария, и он регулярно ее повторял. — Я, вероятно, знаю молодого Цезаря лучше, чем ты, Гай Юлий. Я часто видел его в последние несколько лет; это замечательный парень. — Марий задумался, а в глазах его появилось потаенно-злобное выражение. — Да, действительно, совершенно выдающийся парень! Просто блестящий, знаешь ли. Более умного я еще никогда не встречал. Пишет стихи и пьесы, но также хорош в математике. Блестящий, блестящий! Такая сила воли! Умеет сохранять спокойствие, даже когда его провоцируют. И он не боится трудностей — или не боится их создавать, если на то пошло. — Злобный огонек в глазах старика разгорался, а рот скривился в усмешке. — Ну хорошо, сказал я себе, после того как стану консулом в седьмой раз и выполню то, что предрекла мне старуха, я буду очень нежен с этим мальчиком! С нежностью почти отеческой стану я наблюдать, как он ведет спокойную и мирную жизнь, которой сам я был лишен. Он ужасный грамотей, знаешь. Итак, я спросил себя, почему бы не обеспечить ему возможность продолжать учиться дальше? Зачем подвергать драгоценного маленького всезнайку суровым испытаниям войны… Форума… политики?

Чувствуя себя так, словно ступили на пышущий под ногами вулкан, Цезарь и Цинна стояли и слушали, не зная, к чему клонит Гай Марий.

— Ну хорошо, — продолжал тот. — Наш фламин Юпитера мертв. Но Рим ведь не может обходиться без жреца Великого бога? А у нас есть Гай Юлий Цезарь Младший. Он патриций. Оба его родителя еще живы. Таким образом, вот идеальный кандидат на эту должность. Кроме того, он не женат, а у тебя, Луций Цинна, есть дочь, которая ни с кем не обручена и которая, хотя еще и ребенок, тоже патрицианка, и оба родителя ее живы. Если ты выдашь ее за Цезаря-младшего, будут выполнены все условия. Какую чудесную пару flamen и flaminica Dialis они могут составить, эти чудные дети! Нет необходимости беспокоиться о деньгах, чтобы пройти весь путь по cursus honorum, Гай Юлий, и нет необходимости беспокоиться о деньгах на приданое твоей дочери, Луций Цинна. Их доходы будут обеспечены государством; им гарантировано величественное будущее. — Марий помолчал, устремляя взор на двух скованных изумлением отцов; затем спросил: — Что вы на это скажете?

— Но моей дочери только семь лет! — ошеломленно ответил Цинна.

— Это не препятствие. Она вырастет. Они смогут создать прекрасную семью в государственном доме. Естественно, свадьба не сможет состояться прежде, чем маленькая Корнелия Цинна Младшая не подрастет. Точнее, не смогут состояться их брачные отношения, а вот бракосочетанию никакой закон не препятствует. — Гай Марий прошелся взад и вперед. — Ну так что вы скажете?

— Я согласен, — отозвался Цинна, безмерно обрадованный тем, что затея с браком оказалась единственным поводом, благодаря которому Марий захотел его видеть. — Я допускал, что у меня возникнет немало трудностей с приданым для второй дочери, после того как первая обошлась мне недешево.

— А ты что скажешь, Гай Юлий?

Цезарь посмотрел на Цинну и правильно истолковал его бессловесный призыв: «Соглашайся, иначе тебе и твоим родным придется туго».

— Мне это тоже подходит, Гай Марий, — ответил он.

— Великолепно! — вскричал Марий, повернулся к Цезарю-младшему и пощелкал тому пальцами — еще одна недавно приобретенная привычка. — Подойди к нам!

«Какой удивительный ребенок! — думал Цинна, который отчетливо помнил мальчика Цезаря еще с тех времен, когда Марий-младший был обвинен в убийстве консула Катона. — Такой красивый. Но почему мне не нравятся его глаза? Они выбивают меня из колеи… они напоминают мне… Нет, не могу вспомнить».

— Да, Гай Марий? — отозвался Цезарь-младший, скользнув взглядом по другим собеседникам и чуть задержав его на лице Мария. Он, разумеется, знал, что являлся объектом беседы, но не позволил себе подслушивать.

— Мы говорили о твоем будущем, — заговорил Марий с вежливым удовлетворением. — Ты сейчас же женишься на младшей дочери Луция Цинны и станешь нашим новым фламином Юпитера.

Цезарь-младший не произнес ни слова, и ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Ну хорошо, Цезарь-младший, что ты скажешь? — поинтересовался Марий.

Вопрос был встречен молчанием; мальчик избегал взгляда Мария, уставившись себе под ноги.

— Что скажешь? — повторил Марий, начиная сердиться.

— Я думал, что меня собирались женить на дочери богатого Гая Коссутия.

— Брак с Коссутией обсуждался, да. — Цезарь вспыхнул и поджал губы. — Но твердой договоренности достигнуто не было, и потому я могу предпочесть для тебя иной брак. И это — твое будущее.

— Дай мне подумать, — задумчиво попросил Цезарь-младший. — В роли фламина Юпитера я буду похож на труп. Я не смогу касаться ничего сделанного из железа, будь это ножницы, бритва, меч или копье. Я не смогу касаться козы, лошади, собаки, плюща. Я не смогу есть мясо с кровью, пшеницу, дрожжевой хлеб, бобы. Я не смогу надевать одежду из кожи специально убитого для этого животного. Зато у меня будет много интересных и важных обязанностей. Например, я буду объявлять начало сезона сбора винограда в Виналии, поводить овцу на suovetaurilia. Я буду прибирать храм Великого бога Юпитера, проводить обряд очищения дома, после того как в нем кто-нибудь умрет. Да, много интересных и важных обязанностей.

Трое взрослых мужчин слушали мальчика и не могли понять — саркастичен он или наивен?

— Ну так что ты все-таки скажешь? — спросил Марий уже в третий раз.

Голубые глаза смотрели прямо на него, и их взгляд был так похож на жуткий взгляд Суллы, что Марий принялся инстинктивно нащупывать меч.

— Что я скажу… Благодарю тебя, Гай Марий! Как тщательно ты все обдумал, как много времени ты потратил на то, чтобы так ловко устроить мое будущее! — ответил мальчик голосом, лишенным каких-либо чувств, в том числе и чувства обиды. — Я прекрасно понимаю, почему ты так заботишься о моей скромной судьбе, дядя. Ничто не скроется от фламина Юпитера! Но я также скажу тебе, дядя, что ничто не сможет изменить судьбу человека и помешать ему стать тем, кем он собирается стать.

— А, так ты не сможешь выполнять все обязанности фламина Юпитера! — вскричал Марий, закипая злостью; ему вдруг страшно захотелось увидеть этого мальчика дрожащим, умоляющим, плачущим, взволнованным.

— Надеюсь, что смогу! — возмущенно отозвался Цезарь-младший. — Ты заблуждаешься на мой счет, дядя. И я совершенно искренне тебе благодарен за эту новую и поистине геркулесову задачу, которую ты мне задал. — Он взглянул на отца. — А теперь я собираюсь домой. Ты не хочешь пойти со мной, отец? Или у тебя еще остались здесь дела?

— Нет, я иду, — ответил Цезарь, внимательно посмотрев на Гая Мария. — Все в порядке, консул?

— Разумеется, — ответил Марий, провожая отца и сына через Нижний Форум.

— Мы встретимся позднее, Луций Цинна, — молвил Цезарь, прощально взмахнув рукой, — спасибо за все. Кстати, эта лошадь принадлежит легиону Гратидиана, и у меня нет для нее конюшни.

— Не беспокойся, Гай Юлий, один из моих людей позаботится о ней, — ответил Цинна, направляясь к храму Кастора и Поллукса. Настроение у него значительно улучшилось.

— Думаю, — сказал Марий, обращаясь к отцу и сыну, — мы свяжем детей брачным союзом завтра. Свадьба может быть отпразднована в доме Луция Цинны на рассвете. Великий понтифик, коллегия понтификов, коллегия авгуров и все младшие жрецы соберутся попозже в храме Великого бога для инаугурации наших новых flamen и flaminica Dialis. Посвящения придется подождать до тех пор, пока ты не оденешь мужскую тогу, молодой Цезарь, но инаугурация в любом случае будет проведена согласно обычаям.

— Благодарю тебя еще раз, дядя, — сказал мальчик.

Сейчас они проходили мимо трибуны. Марий остановился и простер руку к ужасным трофеям, окружающим трибуну оратора.

— Взгляни на это! — вскричал он радостно. — Не правда ли, впечатляет?

— Да, правда, — ответил Цезарь.

Его сын шагал большими шагами, едва ли сознавая, что кто-то идет рядом. Обернувшись, Цезарь-отец заметил, что Луций Декумий следует за ними на безопасном расстоянии. Цезарю-младшему не стоило одному приходить в это страшное место. Что же касается Цезаря-старшего, то он не любил Луция Декумия и считал вполне естественным его присутствие здесь.

— Как долго он является консулом? — неожиданно спросил сын. — Целых четыре дня? О, это кажется вечностью! Я никогда прежде не видел свою мать плачущей. Повсюду мертвые тела, детский крик, половина Эсквилина горит, забор из голов вокруг трибун, везде кровь, а его «бардаи», как он их называет, то щиплют женщин за груди, то жадно поглощают вино! Что за славное седьмое консульство! Гомер, который, должно быть, разгуливает по краю Елисейских полей, страстно желая глотка жертвенной крови, мог бы сложить гимн в честь деяний седьмого консульства Гая Мария! Ну, Рим сможет и обойтись без кровавого Гомера!