Читать интересную книгу Разлучи нас, смерть! (СИ) - "Ginger_Elle"

— Тогда быстро придумайте себе повод для самоубийства, а я… займусь остальным.

Джейсон кивнул ещё раз, и начальник службы безопасности торопливо скрылся за дверью. Это всё немного напоминало тот случай, когда Эдер пришёл к нему в больницу после отравления препаратами, подсунутых Андреасом Эттингеном. Они с Эдером сговорились похожим образом, только тогда это был сговор на пользу Дэниелу… Да, впрочем, и сейчас тоже, пусть они и собирались его обмануть.

Через две минуты после ухода Эдера к нему пришёл следователь из полиции. Голова соображала плохо, времени было в обрез, и Джейсон не смог измыслить ничего умнее, чем сказать, что был без ума от горя, когда Астон, его начальник и бывший любовник (чего скрывать, полиция явно уже успела навести справки), окончательно с ним порвал. Разумеется, следователя заинтересовало, что он в таком случае делал в загородном доме Астона. Джейсон заявил, что перед Рождеством у него произошёл нервный срыв, когда Астон объявил, что хочет его уволить. («Это было в доме в Колоньи. Думаю, вся прислуга слышала, как мы с ним… спорили»). После этого ему какое-то время пришлось пить антидепрессанты и прочие препараты, а Астон, видимо, не желая травмировать его ещё больше, сжалился и позволил пожить в своём доме, в тишине, покое и уединении, пока не восстановится утраченное душевное равновесие. Но стоило перестать принимать лекарства, как пистолет просто сам прыгнул ему в руки.

В полиции этой истории поверили. Вряд ли они ожидали чего-то более умного от подстилки женатого банкира.

Эдер пришёл к Джейсону повторно, едва закрылась дверь за следователем. Медсестра и врач пытались протестовать, так как пациенту был нужен покой, но они были не из тех, кто мог остановить Эдера. К тому же, Джейсон на этот раз оказался на его стороне: им нужно было посовещаться и разработать план действий.

На их счастье, Астон до сих пор спал под действием лекарств этажом выше: в клинике было несколько комнат, где родственники пациентов могли поселиться и жить со всем возможным комфортом.

Джейсон рассказал Эдеру, что он наплёл полиции. Тот обещал, что проинструктирует кого-нибудь из охраны и прислуги, чтобы они подтвердили историю Джейсона.

— Но ведь охрану и Астона уже, наверное, допрашивали? Что они сказали? — поинтересовался Джейсон.

— Охрана говорила, что ничего не знает — они в личные дела не лезут. Астон тоже сказал, что понятия не имеет, почему вы это сделали. Надо теперь придумать для него оправдание.

— Пусть скажет, что до последнего надеялся, что я всё-таки сдохну и избавлю его от скандального разоблачения.

Эдер тихо кашлянул и заметил:

— Допускаю, что ему придётся сказать что-то подобное.

— Почему выстрелил пистолет? — спросил вдруг Джейсон. — Я не снимал его с предохранителя. Я не знаю, как так получилось.

— На нём не было предохранителя. Вы не заметили?

Джейсон покачал головой: ему было не до изучения особенностей конструкции, когда он метался по комнате с проклятым пистолетом.

— В таких пистолетах защита от случайных выстрелов — большое усилие спуска. Жать надо очень сильно. Кесслеру это не нравилось — он чуть не до кровавых волдырей стёр палец, пока пристреливал пистолет, — и он отдал его какому-то умельцу на переделку, чуть-чуть ослабить спусковой крючок. Вот так всё и получилось. Выстрел произошёл от лёгкого нажатия. Я, конечно, знал, что Кесслер большим умом не отличается, но чтобы настолько…

Джейсон ничего не ответил. Он уже с трудом соображал. Разговор с Эдером, теперь с полицией, теперь опять с Эдером… Это было слишком для него.

— Думаете, он… он отпустит меня? — спросил Джейсон.

— Я приложу к этому все усилия, — пообещал Эдер. Больше он ничего не мог пообещать. — Я думаю, что всё сложилось в определённой степени удачно. Не подумайте, что я рад, что вы оказались в больнице, Коллинз, но теперь у вас есть шанс. Если бы вы сделали это умышленно, у вас бы никогда не получилось так правдоподобно всё инсценировать. А теперь Дэниел терзается чувством вины…

При этих словах глаза Джейсона яростно и болезненно сверкнули. Значит, раньше он не терзался? Значит, все его былые преступления не вызывали в нём вины? Ему что, нужно было довести человека до самоубийства, чтобы он наконец почувствовал, что причиняет боль и заставляет страдать? Господи, о чём он? Довести до самоубийства… Он уже сам чуть ли не верит в то, что оно было… Он бы никогда не сделал этого. Когда его похитили и насиловали люди Риджа, он думал о смерти. Он даже хотел её. Но он понимал, что хочет не смерти, а лишь избавления от боли, и что на самом деле он хочет жить. Сильно, жадно хочет жить.

Они обсудили с Эдером ещё кое-какие мелочи, а напоследок Джейсон предупредил:

— Если Астон захочет видеть меня — не пускайте его. Делайте, что хотите, но не пускайте. Скажите, что я опять что-нибудь с собой сделаю… я же выстрелил себе в голову, лишь бы не видеть его… что я из окна выброшусь… Что угодно.

Эдер озадаченно взглянул на него:

— Вы что, на самом деле так его боитесь?

— Нет, — ответил Джейсон, опуская глаза, — я боюсь, что он всё поймёт. Мне кажется, я не смогу ему лгать… Может, и смогу. Я не знаю. Просто не пускайте его.

В больнице Джейсону пришлось провести ещё три дня. Чувствовал он себя вполне сносно, если не считать головокружений и временами накатывающей головной боли. Рана вообще особых проблем не доставляла. Но за ним хотели какое-то время понаблюдать, в том числе, сделали очередное сканирование головного мозга. Его уже проводили, пока он был без сознания, так как опасались, что по пути следования пули, пусть она лишь коснулась черепа, оставив крохотную царапину, могли произойти кровоизлияния в ткань мозга. На тот момент их не обнаружили, но врачи хотели убедиться, что и сейчас всё в порядке.

***

Джейсон уже вторую неделю жил в отеле «Бо-Риваж» в Лозанне. Ему приходилось время от времени навещать врачей в клинике и ходить на сессии с психологом, но удерживало его здесь не это: он ждал, когда ему сделают новые документы. Эдер сказал, что швейцарские, немецкие, французские или британские ему сделали бы гораздо быстрее. Американских нужно было ждать около двух недель.

Служба безопасности Астона — точнее, несколько самых доверенных людей — занимались тем, что устраивали его новую жизнь. Джейсон сказал лишь, что хотел бы вернуться в Соединённые Штаты, оставив всё прочее Эдеру и его подчинённым. Ему нужно было бы заняться построением каких-то планов, но он не мог. Он был в растерянности. Он больше года рвался из клетки, а когда дверцу открыли, не знал, куда ему идти.

Скоро у него будет новое имя и новая жизнь. Жить со старыми документами было слишком опасно: и для него самого, и для Астона, чьи секреты он знал. Джейсон, конечно, хотел бы вернуться в Бостон: он испытывал какую-то глупую ностальгию по городу, в котором вырос, но это было невозможно. У него там были знакомые, пусть и не так много, но шансы встретить кого-то из них всё равно были достаточно велики. А Джейсон Коллинз должен был исчезнуть навсегда.

Через Эдера он пообещал Дэниелу, что не будет пытаться встретиться и возобновить отношения со своими прежними любовниками: с Крамером и Алексом Чэном. Почему-то Астону это было важно. Джейсон с лёгкостью это пообещал: у него даже в мыслях не было возвращаться к тем отношениям. В ответ он попросил, чтобы Астон оставил в покое Стюарта Крамера, против которого тот уже начал крестовый поход. Эдер сказал, что кое-чего уже не исправить, и Крамеру придётся понести потери, но далеко не фатальные для его бизнеса.

Компания Стюарта уже была готова запустить новое производство в Китае, где под обеспечение трёх огромных заказов специально переоборудовались старые и строились новые корпуса завода, но стараниями Астона контракт на поставку ушёл к конкурентам, а целая группа лекарств вообще потеряла лицензию американского Управления по надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов, что вызвало лавину подобных же действий со стороны надзирающих органов в других странах. Как следствие, акции компании стали стремительно падать в цене, и под это у Астона была уже заготовлена какая-то хитрая биржевая махинация. По просьбе Джейсона он от неё отказался, но финансовый урон всё равно был нанесён довольно существенный.