— Позвольте, а как же свечи? — воскликнул Варенцов. — Они ведь на наших глазах и в присутствии батюшки зажигались!
— Да-да. Вы правы, Аполлинарий Никанорович. Свечи… С ними-то как раз все просто. Из гимназического курса химии вы наверняка помните, что белый фосфор самовозгорается и потому хранится под водой. Обычно его добывают из красного. Я не буду утомлять вас технологией его кустарного производства, замечу лишь, что при малейшей неосторожности им можно сильно обжечься. Для самовозгорания свечей надобно смешать белый фосфор и диэтиловый эфир, играющий роль растворителя. Затем следует смочить полученным веществом распушенный фитиль и обязательно налить несколько капель в углубление свечи у самого его основания. Через некоторое время растворитель испарится, и белый фосфор вызовет самовоспламенение свечи. А например, в жирандоли они начнут загораться поочередно, что, согласитесь, выглядит еще эффектнее.
— А как же часы, Клим Пантелеевич? Ведь они запылали в момент вызова духа умершего? — недоверчиво поинтересовалась хозяйка.
Ардашев приблизился к изрядно подгоревшим, но рабочим напольным часам и, как учитель, стал наглядно объяснять:
— Здесь применяется фокус иного рода. Для этого к гире привязывают фосфорные спички, а внизу, на известном расстоянии, в зависимости от того, в какой именно час поджигатель желает вызвать пожар, ставится сосуд с серной кислотой. Головки спичек, войдя с ней в соприкосновение, воспламеняются. В нашем случае там была спрятана еще и деревянная чашка с керосином. Я обнаружил ее обгоревшее донышко внутри часов вместе с треснутой фаянсовой чашкой, куда наливали серную кислоту. — Присяжный поверенный нагнулся, вытащил названные предметы и продемонстрировал их. — Согласитесь, господа, это не может быть результатом деятельности призраков.
— Но откуда злодей мог знать, что именно в это время Пустогородов решит проводить сеанс? — всплеснул руками удивленный Савраскин.
— А он этого и не знал. Это было простое совпадение, — парировал вопрос адвокат.
— Но почему тогда он хотел, чтобы это произошло ровно в девять вечера? — спросила учительница и уставилась непонимающими глазами на присяжного поверенного.
— Да просто злоумышленник, чтобы отвести от себя подозрение, решил устроить самовозгорание часов именно в пятницу и в двадцать один ноль-ноль, когда он, вместе с другими гостями, будет на террасе. Он был уверен, что это будет его alibi и он окажется вне подозрений.
— А что вы можете сказать в отношении сегодняшнего привидения в комнате Аполлинария Никаноровича и взрыва керосиновой лампы? — с заметной ноткой иронии осведомилась актриса.
— Ничего.
— Как это — ничего? — нервно переспросила Ивановская.
— А это значит, что не было ни взрыва, ни привидения. Это чистая ложь с целью запутать меня и в случае необходимости объяснить происхождение хорошо видимых фосфорных ожогов на своих руках.
— Послушайте, милостивый государь, — вскричал Варенцов, выходя за пределы холодной учтивости, — да по какому такому римскому праву вы смеете делать столь бездоказательные заявления?!
— Извольте, сударь, — спокойно отреагировал Клим Пантелеевич. — Фотогеновая лампа может взорваться только в одном, чрезвычайно редком, случае, когда в ее резервуаре образовалась смесь известного количества воздуха с парами горячего керосина, что возможно при нахождении там очень маленького количества горючей жидкости. А из вашего светильника вытекла целая лужа… Но более того, сам взрыв происходит в момент соприкосновения паров с огнем, что может случиться только при наличии свободного отверстия между пламенем горелки и резервуаром. Ни при каких других условиях взрыв невозможен. Ну а если все-таки он прогремел, то лампу разносит на такие мелкие кусочки, что их просто невозможно собрать, я не говорю уж о стеклянном колпаке, кой превращается в пыль… А в вашей комнате ничего подобного я не увидел и потому комментировать лживые утверждения о призраке не вижу никакого смысла.
— Выходит, вы меня в злодеи записали? Да? — проговорил Аполлинарий Никанорович и горько вздохнул. Он поднялся, конфузливо развел руками и вновь повернулся к Ардашеву: — Хоть вы, сударь, и образованного класса, а все-таки заблуждаетесь… Не так-с это, не так-с… Да и зачем надобно мне это безобразие вытворять, ежели уже третий год пошел, как я здесь квартирую?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— О мотиве я могу только догадываться. Вероятнее всего, вы, зная о так называемом проклятии рода Загорских, предполагали до смерти напугать Елизавету Родионовну, доведя ее тем самым до очередного удара. В этом случае она не успела бы исполнить свою угрозу и лишить вас наследства, оставив лишь скудное содержание. А значит, после ее смерти вы получили бы свою законную долю — одну треть.
Лицо коллежского асессора застыло, словно на него надели гипсовую маску. Он нерешительно приблизился к хозяйке дома и виновато признался:
— Насурмил, матушка, насурмил! Лукавый попутал! — Варенцов опустился на колени, обхватил морщинистую руку и начал судорожно ее целовать.
— Да разве я тебя, Аполлоша, не любила? А кто же тебя махонького козьим молочком из бутылочки-то поил? Да к-как же это? Меня убить? Старуху беспомощную? — слезно причитала Загорская и гладила облысевшую, уткнувшуюся ей в ноги голову племянника. — Неужто ты смог бы жить с этим? А? Ну не молчи, Аполлоша, не молчи! Скажи что-нибудь… Дуботол ты этакий!
Елизавета Родионовна вытащила из рукава батистовый платочек, вытерла мокрые глаза и обратилась к адвокату:
— Спасибо вам, Клим Пантелеевич. Век не забуду, — она горько вздохнула и, подозвав горничную, поехала к себе.
Аполлинарий Никанорович поднялся с колен, обвел присутствующих непонимающим взглядом, сгорбился и поник, будто из него только что вынули душу. Тяжело ступая по скрипучему паркету, он поплелся в свою комнату собирать вещи. За ним неслышно проследовала Ивановская.
— Позвольте, Клим Пантелеевич, — робко начал коллежский секретарь, — я не могу понять, зачем ему надо было так все усложнять. Он ведь мог, простите за цинизм, совершить убийство много быстрее и проще. Допустим, подсыпать яд.
— Видите ли, дело в том, что в случае разоблачения отравления ему бы грозила бессрочная каторга. А эти фокусы с привидениями происходили как бы независимо от него самого, и доказать его вину было бы очень сложно, если бы не сегодняшняя выдумка с керосиновой лампой. Да и преступлением это никак не назовешь — так, розыгрыш, да и только. Но даже если бы духовная все-таки появилась, он бы имел все шансы оспорить ее в суде, признав распорядительницу состояния не вполне здоровой, то есть недееспособной. Недостатка в свидетелях, готовых подтвердить, что Елизавете Родионовне везде мерещились призраки, у него, согласитесь, не было. В итоге, устав от бесконечных судов и не имея возможности вступить в права владения имуществом, вам бы, скорее всего, пришлось пойти с ним на мировую и поделиться.
— Смотри-ка, Аркаша, что этот упырь задумал! — не удержалась от негодования Глафира.
Не обращая внимания на возглас двоюродной сестры, Шахманский спросил:
— И все-таки, Клим Пантелеевич, когда вы впервые заподозрили Варенцова?
— Зайдя в его комнату, где, кстати, находились и вы, я заметил сапоги на каучуковой подошве, а ведь это любимая обувь воров-домушников. Признаться, я подумал, что таким образом Аполлинарий Никанорович бесшумно навещает госпожу Ивановскую. И это, как вы знаете, тоже оказалось не так далеко от истины. Кроме того, благодаря такой обуви он мог неслышно ступать по дому, устраивая свои бесчеловечные светопреставления. Не ускользнуло от моего внимания и три других обстоятельства: во-первых, рядом с окном его комнаты находится толстая дубовая ветка, по которой можно было легко забраться на крышу, с тем чтобы опустить в печную вытяжку спальни Елизаветы Родионовны предметы, создающие шум; во-вторых, это окно было единственным свободным от листвы, что позволяло нитке двигаться беспрепятственно; ну и, в-третьих, в случае опасности иголка с гайкой легким движением вверх вытаскивалась из рамы и оказывалась в комнате Варенцова. Именно поэтому ни доктор, ни горничная ничего не заметили, когда осматривали дом снаружи, — подытожил присяжный поверенный.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})