могавк, несмотря на жену ирландских кровей и образование в колледже.
— Жена моего дяди… — начал Йен, наблюдая, как слова вылетают в виде маленьких облачков белого пара. — Arennowa’nen[234], только могущественнее. Она встречалась с призраком каньенкехака и прошла сквозь время.
Тайенданегеа резко, по-совиному, повернул голову. Йен, которому нечего было скрывать, хранил невозмутимый вид. Мгновение спустя Тайенданегеа кивнул, хотя плечи его не расслабились.
— Война, — прямо сказал Йен. — До сих пор вы связывали свою судьбу с британцами, и не зря. Но сейчас мы говорим вам, что американцы победят. Конечно, вам решать, что лучше для вашего народа в свете этих знаний.
Темные глаза Тайенданегеа моргнули, и циничная улыбка тронула уголок его рта. Йен не торопил с ответом, спокойно шагая дальше. Снег скрипел под сапогами; мороз крепчал.
Йен поднял голову и принюхался; в прозрачном воздухе он чувствовал приближающийся снегопад, слабую вибрацию далекой бури. Кроме того, легкий ветерок донес запах крови.
— Там! — тихо промолвил он, хватая Тайенданегеа за рукав.
Росомаха на миг исчезла. Затем они увидели ее прыгающей с камня на камень — плавно, словно текущая в гору вода; она остановилась на возвышении, сосредоточенно глядя вниз.
Без единого слова мужчины пустились трусцой, а следом потянулся белый шлейф выдыхаемого ими пара.
Лось стоял на коленях под сенью темных сосен; смолистый аромат деревьев мешался с резким запахом крови. Скоро здесь появятся волки.
Тайенданегеа коротким взмахом поторопил Йена. Теперь вопрос был не в храбрости или мастерстве, а в скорости. Животное сломало заднюю ногу — она торчала под неестественным углом, из шерсти выглядывала треснувшая белая кость; снег вокруг обагрился кровью.
Ослабевший лось поднялся и угрожающе выпятил грудь — молодой самец в первую зиму. Хорошо. Значит, мясо нежное.
Однако молодое и ослабленное животное все же было взрослым и очень опасным. Йен отбросил идею перерезать ему горло и быстро прикончил выстрелом из мушкета промеж глаз. Издав странный глухой крик, лось с остекленевшим взглядом покачнулся, а затем рухнул на землю.
Тайенданегеа удовлетворенно кивнул, повернулся и крикнул в тишину леса позади них. Поутру вместе с ними вышли на охоту несколько мужчин; теперь они разбрелись, предоставив им двоим поговорить наедине, но, скорее всего, еще не ушли далеко. Нужно разделать тушу до того, как появятся волки.
— Приведи их, — бросил Тайенданегеа Йену, вытаскивая нож. — Я перережу ему горло и постерегу от росомахи. — Он вздернул подбородок, указывая на высокую скалу, откуда за ними наблюдали глаза-бусинки.
Йен повернулся, чтобы уйти, и услышал, как Тайенданегеа почти небрежно произнес:
— Расскажи сахему.
Что ж, по крайней мере, он воспринял это всерьез. Йен испытал мрачное удовлетворение, хотя слишком не надеялся.
Не успев пробежать и ста ярдов, он услышал за поворотом тропы лошадиную поступь и лицом к лицу столкнулся не с кем иным, как с Габриэлем Хардманом. Тот ехал на большом костлявом муле, взгляд которого выдавал непокорный нрав. Йен сделал шаг назад, подальше от зубов животного.
— Я убил лося, — коротко бросил он и ткнул большим пальцем за спину. — Ступай помоги там.
Кивнув, Хардман чуть помедлил, словно хотел что-то сказать, но не решился и хлестнул по шее мула поводьями.
* * *
Мужчины возвращались вместе, нагруженные мясом и возбужденные холодом и кровью. Когда они подошли к дому, утро было уже в разгаре; высматривающая их из окна Рэйчел помахала и исчезла.
Йен увидел Хардмана — тот вышел из сарая, где помогал с разделкой мяса.
— Могу я спросить, — начал Хардман, в упор глядя на Йена, — как получилось, что вы путешествовали с моей… с Сильвией и девочками? Насколько понимаю, ни вы, ни Сильвия не знали, что я здесь.
— Нет. Я приехал повидать женщину, которая когда-то была моей женой. — Йен не видел смысла это скрывать: в Канаджохари к полудню все и так узнают, если уже не узнали. — Мне сказали, она с детьми была в Осекуа во время нападения и ее мужа убили. Но никто из моих друзей ничего не знал о ее состоянии. Поэтому я решил приехать и посмотреть.
— Вот как? — Габриэль Хардман приподнял одну бровь.
— У меня новая жена, — спокойно сказал Йен в ответ на бровь. — Она со мной, и наш сын тоже.
— Понимаю. Я слышал, она Друг?
— Да, и она мне сказала, что Друзья не поддерживают полигамию, — продолжил Йен. — У меня этого и в мыслях не было, иначе я не взял бы ее с собой.
Хардман одарил его колючим взглядом и усмехнулся:
— Значит, Сильвия вам рассказала. Почему она с вами? Зачем вы привезли ее сюда?
Йен в свою очередь вперил взгляд в собеседника.
— Она оказала большую услугу моему дяде, и он послал меня убедиться в ее благополучии. Если ты хочешь знать, в каком состоянии я нашел ее с дочерьми, пожалуй, тебе стоит послушать, приятель.
Хардман отпрянул, как будто его ударили в грудь.
— Я… я не мог… не мог вернуться в Филадельфию, — выпалил он. — Я был пленником… рабом!
Йен на это ничего не ответил и лишь внимательно огляделся — на дом, лес и открытую дорогу.
— Я оставлю тебя здесь. Ступай с Богом, — сказал он и ушел.
87
В которой Рэйчел раскрашивает лицо
Брант виделся с Работающей Руками накануне вечером и передал Йену, что она будет ждать его визита сегодня после обеда.
— Ты поедешь со мной, — твердо сказал Йен Рэйчел. — Ты и мальчонка. Я приехал убедиться в ее благополучии, а не свататься; моя семья должна быть рядом. Кроме того, — добавил он, внезапно расплывшись в улыбке, — не хочу оставлять тебя тут одну, чтобы ты палила из пистолета с сахемом, воображая меня привязанным к дереву.
— С чего бы вдруг? — спросила Рэйчел, пряча ответную улыбку. — Разве у меня есть повод беспокоиться из-за того, что ты навещаешь бывшую жену наедине?
— Нет. — Йен легонько поцеловал ее. — О том и речь.
Рэйчел обрадовалась предложению поехать вместе и, если честно, не ощущала никакого беспокойства по поводу встречи с женщиной, делившей с ее мужем не только постель, но и немалую часть его души, судя по тому немногому, что он рассказал о своих мертвых детях.
Ага, — думала она. — Значит, я подойду к этой женщине, неся на руках большого, здорового, красивого сынишку Йена… Очевидно, он хочет, чтобы она увидела… и я тоже хочу, как ни стыдно в этом признаться. Однако неправильно показывать ей мои сокровенные чувства. Я здесь не для того, чтобы торжествовать над ней или заставить