Можешь не сомневаться, я оставлю ее себе — и ее сестер тоже. Я не буду говорить им дурное о тебе. Пусть думают, что отец их любил, они этого заслуживают, — произнесла она с легким нажимом на слове «думать».
— Ты не имеешь права забирать их у меня. — Казалось, Габриэль больше не сердится, пытаясь рассуждать прагматично. — Дети принадлежат отцу, таков закон.
— Закон, — с презрением повторила Сильвия. — Чей закон? Твой? Короля? Конгресса? — Впервые она огляделась на раскинувшиеся темные поля, голые деревья и окутанные дымкой дома вдалеке. — Разве не ты сказал, что у могавков иное представление о браке? Что ж, хорошо. — Она снова метнула в мужа твердый как камень взгляд. — Я поговорю с твоим хозяином, и мы посмотрим.
* * *
Выдвинув этот ультиматум, Сильвия повернулась и решительно зашагала к дому. Габриэль Хардман устремился следом, постукивая костылем, но если Сильвия и заметила попытки мужа ее догнать, то оставила их без внимания.
Оказавшись в одиночестве, Рэйчел хорошенько встряхнулась, чтобы избавиться от воспоминаний последних минут и хоть как-то привести чувства в порядок. Она вошла в уборную, опустила щеколду и, несмотря на стоявшую внутри сырость и вонь, погрузилась в приятное уединение и тишину. Слаженная и уверенная работа собственного тела тоже дарила некоторое утешение. Ее брат Денни как-то сказал, что у евреев — весьма набожного народа — даже имеются специальные краткие молитвы, которые следует читать в подобных случаях в благодарность Создателю за безотказную работу мочевого пузыря и кишечника. Тогда она рассмеялась, но теперь подумала, что в этом есть зерно здравого смысла.
Нарастающее покалывание в медленно набухающих грудях заставило Рэйчел вспомнить и о других насущных потребностях. Выйдя на морозный воздух, она поблагодарила Господа за своего ребенка.
— И за малышку Честити и ее сестер тоже, — добавила она вслух, внезапно осознав, что ужасная сцена между Хардманами, свидетельницей которой она стала, наверняка вовлечет в свой водоворот трех невинных детей. — Господи, они еще даже не знают об отце!
Рэйчел с тревогой посмотрела на дом, но ни Сильвии, ни ее бывшего мужа видно не было. Дверь, однако, открылась, и вышел ее собственный муж. При виде жены Йен просветлел лицом.
— Вот ты где! — В несколько больших шагов он добрался до Рэйчел и сжал ее в объятиях. — Я уж думал, не наткнулась ли ты на змею в уборной, так долго тебя не было. — Он вдруг пристально посмотрел на нее с внезапным беспокойством. — Все в порядке? Съела что-нибудь не то?
— Еда здесь ни при чем, — сказала Рэйчел. Ей хотелось прижаться к мужу, но груди так остро реагировали на любое прикосновение, что она отстранилась. — Йен…
— Мальчонка тебя зовет. — Он качнул головой в сторону дома. И правда: с того места, где они стояли, Рэйчел услышала плач Огги; из груди тут же потекло молоко. Она побежала к двери, Йен — следом.
— Видишь, — сказал он Огги, когда Рэйчел подхватила того на руки, — я же говорил, что Mammaidh не даст тебе умереть с голоду.
Они были в комнате для гостей, отведенной для них Кэтрин, когда Брант передал послание от Вакьотейеснонсы. Рэйчел опустилась на кровать, одной рукой расшнуровывая корсет. Огги тут же заглотил свободный сосок, как голодный аллигатор, и вопли резко прекратились.
— А сахему приглянулась мама, — сказал Йен во внезапно наступившей тишине. — Он вызвал ее посостязаться — на пистолетах с десяти шагов.
— Посостязаться или на дуэль? — спросила Рэйчел и с блаженным облегчением прикрыла глаза, когда потекло молоко. Со свободной груди капало, но ей было все равно.
— Не важно. Я поставил пять против одного на маму, — рассмеялся Йен. — Мой дед научил ее стрелять, а дядя Джейми и отец, когда были мальчишками, водили ее на болота охотиться на кроликов и куропаток. Из хорошего пистолета она попадет в шестипенсовик с десяти шагов.
— С кем ты поспорил? С Джозефом Брантом или сахемом?
— С Тайенданегеа, конечно. В чем дело, малышка?
Открыв глаза, Рэйчел увидела лицо мужа совсем рядом, почувствовала тепло его тела в холодной комнате и прижалась ближе.
— Я так понимаю, ты не в курсе, что муж Друга Сильвии здесь?
Йен удивленно моргнул.
— Что?.. Разве он не умер?
— К сожалению, нет. Он здесь. Они встретились только что, возле уборной.
— К сожалению?.. — медленно повторил Йен и поднял одну бровь. — Почему ты считаешь, что ему лучше умереть?
Рэйчел тяжело вздохнула, и Огги, испустив недовольный возглас, вцепился еще сильнее.
— Ой! Я не против, чтобы бедолага оставался в живых. Трудность в том, что он здесь.
Рэйчел коротко пересказала случившееся.
— И что насчет Пейшенс и Пруденс? — спросила она, усаживая Огги к себе на колени. — Судя по тому, что ты рассказал о вашей первой встрече, им прекрасно известно, в какое затруднительное положение попала их мать и как нелегко ей пришлось. Девочки явно любят и поддерживают ее, несмотря ни на что. Но теперь вернулся их отец, которого они тоже любят!
— То есть они еще не знают, что он жив и находится здесь?
— Нет. — Рэйчел закрыла глаза и поцеловала шелковистый пушок темных волос на круглой макушке Огги. — Я все думала, как помочь им и Другу Сильвии, однако не нашла достойного выхода. Может, у тебя есть какие-нибудь мысли?
— Не знаю. — Йен подошел к окну и выглянул наружу. — Не вижу никого из них. Правда, я не знаю, как выглядит этот человек, но…
— Он сильно хромает и опирается на костыль. Схватившие его шауни перерубили ему ступню топором.
— Господи. Неудивительно, что он не отправился домой.
— Сильвия сказала, что поговорит с его… хозяином. Полагаю, она имела в виду Джозефа Бранта. Может, они с ним?
Йен покачал головой:
— Нет. За этим я тебя и искал: Тайенданегеа уехал. Я рассказал ему о цели нашего визита, и когда мы закончили чаепитие, он вызвался съездить к Вакьотейеснонсе и устроить нам встречу. — Йен дернул подбородком в сторону окна, в которое проникал бледный послеполуденный свет. — Он сказал, дотуда восемь миль, но он вернется к ужину.
— А-а… — Новость огорошила Рэйчел: она совсем забыла о таком маленьком нюансе, как бывшая жена Йена. — Очень… любезно с его стороны.
Йен пожал плечом.
— Ну, если визит официальный… как в нашем случае, — прибавил он, взглянув на жену, — о нем принято известить. Хотя ты права: отправившись лично, Тайенданегеа проявил уважение. Не знаю только к кому — к дяде Джейми или к Вакьотейеснонсе.
— Выходит, он высокого о ней мнения. — Рэйчел попыталась скрыть вопросительную интонацию, однако Йен улавливал малейшие колебания голоса.
— Она из его людей, из его