Когда проходила через холл, большие часы пробили двенадцать раз. Урок начнется только через двадцать минут, всё она отлично успевает — зря этот цербер поднимал панику!
В коридорах было людно и шумно: началась большая перемена после первых сдвоенных занятий, и гимназисты спешили по самым разнообразным делам.
Учащиеся Даркпаверхауса носили ярко–сиреневые мантии и такие же остроконечные шляпы, из‑за чего бушующий в коридорах поток резал красочностью глаза.
Из многочисленных Черных Зверей с Гермионой курс легилименции изучали только двадцать человек. Этот предмет не был обязательным, в отличие от окклюменции, умения защитить своё сознание от посторонних вмешательств, которую в Даркпаверхаусе проходили на пятом курсе все.
На столе в еще пустом классе Гермиона обнаружила букет огромных невянущих роз и с раздражением растворила его взмахом волшебной палочки. Затем уселась на свое место и вытащила из ящика план уроков. Хорошо, что вчера днем после погребения, пока она аккуратно посещала все церемонии прощания, Северус любезно провел в гимназии тест на умение скрывать свои эмоции у обеих групп Огненных Энтузиастов разом, освободив, таким образом, ей сегодняшний первый урок.
Внезапно над головой ведьмы взорвался сияющий дождь разноцветных блёсток, которые усеяли всё кругом и медленно растворились.
— Здравствуйте, мадам Малфой! — поприветствовал свою преподавательницу высокий молодой парень, один из гимназистов, как всегда первым вошедший в класс легилименции.
— Мистер Мур, вы вновь испытываете мое терпение?! — стараясь сохранять самообладание, отчеканила Гермиона. — Я назначу вам наказание!
— Это всё, чего я желаю, — уверил ее гимназист, ловким движением протягивая длинную красную розу, которую прятал за спиной.
— Занимайте свое место, — строго велела раздосадованная волшебница, игнорируя подношение. В класс, хихикая, подтягивались остальные Черные Звери; издалека послышался удар колокола, возвещающий о начале урока.
Фил Мур был личным проклятием молодой преподавательницы Даркпаверхауса. Вбив себе в голову, что пылает невообразимой страстью к наследнице Темного Лорда, этот дерзкий шестикурсник донимал ее своими безграничными ухаживаниями вот уж который год подряд.
Мура не смущали ни отец Гермионы, ни ее супруг, ни подрастающая дочь. Впрочем, он ни разу не перешел за рамки приличий, лишая свою «возлюбленную» возможности адекватно на него пожаловаться. И приходилось терпеть — ну не мистеру же и миссис Мур, в самом деле, слать сову с укорами за то, что их сын колдует ей невянущие розы и преподносит дорогие конфеты к праздникам?..
Люциус только посмеялся над нарисовавшимся соперником и уточнил у супруги, должен ли, по ее мнению, убить наглеца или можно закрывать глаза на подобное вероломство.
Убивать Мура Гермиона запретила, но день, когда тот окончит школу, всё равно невольно ждала. Или хотя бы тот момент, когда Фил перейдет на седьмой курс, в программе которого ее уроков не имелось.
Год назад Мур особенно угнетал Гермиону. Когда Черные Звери проходили окклюменцию, и она постоянно была вынуждена испытывать их достижения, наглый гимназист нарочно не сливал в Омуты памяти перед практикой именно те, касающиеся своей преподавательницы мысли, которые могли ее смутить.
Кроме того, Гермиону очень сильно напрягало то, что эта «страсть» ее ученика была притчей во языцех всей гимназии. И постоянной театральной программой для Черных Зверей.
— Садитесь, — громко велела мадам Малфой, и эти слова, сказанные вслух, были последним из того, что она собиралась произнести в течение ближайшего часа.
Недавно Черные Звери закончили с эмпатической легилименцией и перешли к чтению мыслей. Всё прошлое занятие Гермиона хранила молчание, общаясь со своими учениками невербально — и это прошло довольно успешно. Черным Зверям предстояло в такой же форме сдавать итоговый тест по чтению мыслей на следующей неделе, и молодая преподавательница не собиралась сбавлять взятый темп. С изучающими легилименцию вообще намного проще — ведь в основном этот курс продолжают лишь те, у кого есть на то способности.
«Приветствую вас сегодня, — отчетливо подумала молодая преподавательница, устремляя глаза в притихшую, напряженную аудиторию. — Перед тем, как мы перейдем к новому уровню, я хочу, чтобы каждый из вас зажмурился и сосчитал до пяти».
Двадцать пар глаз тут же послушно закрылись.
Очень хорошо.
«Итак, все вы освоили практику обмена мыслями, — удовлетворенно подумала Гермиона, обращаясь к аудитории, когда Отто Гвинбург, считавший, судя по всему, медленнее прочих, наконец открыл глаза. — Читать мысли, специально направленные на вас, довольно несложно. На прошлой неделе мы научились видеть текущие мысли тех, кто не направляет их вам, но и не защищается. Мисс Меламур, вы разобрались с затруднениями?»
— Всё в порядке, мадам, — подала голос светло–русая ведьма с дальнего ряда, и сидевшая перед ней Ятта Дельмонс вздрогнула.
«Кто напомнит мне, о чем говорит в этом случае закон? — продолжала Гермиона. — Мисс Пуанкари?»
Высокая и красивая гимназистка с первой парты поднялась, изящно откинув свои шикарные густые волосы, и заговорила струящимся, мелодичным голоском:
— Чтение мыслей несовершеннолетних, то есть не имевших возможности научиться защищать свой разум, строго преследуется законом, что, в частности, оговорено в Моральном кодексе волшебника 1852–го года. Чтение мыслей детей до семи лет не преследуется, но и не приветствуется в отношении малышей посторонних. Так как доказать момент проникновения в мысли практически невозможно, вопрос этот в большинстве случаев остается в сфере морального.
«Что насчет совершеннолетних волшебников, Женевьев?» — мысленно спросила Гермиона.
— В соответствии с Законом об образовании, до 2001–го года умение защищать свой разум развивалось в молодых волшебниках во время последнего курса Средней школы; согласно Реформе образования, эти знания теперь даются на пятом курсе. Таким образом, совершеннолетний волшебник считается способным закрывать свое сознание, и попытки увидеть мысли и эмоции через глаза собеседника не выходят за рамки дозволенного законом или приличиями. В то же время проникновение в память и применение…
Гермиона подняла руку, останавливая гимназистку. Она знала, что Женевьев Пуанкари может отвечать без всякой запинки часами, если ее не удержать.
«Проникновения в память и заклинания мы пока не трогаем, — отчетливо подумала Гермиона, снова обращаясь к аудитории. — Садитесь, — добавила она Женевьев. — Как сказала мисс Пуанкари, любой волшебник имеет моральное право пытаться проникнуть в мысли своего собеседника. Я сейчас ни в коей мере не подразумеваю проникновения в память: всем незаконным мы с вами займемся в следующей теме».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});