Со сдержанной улыбкой Делана проводила Суан до крыльца, похлопала на прощание по плечу и некоторое время смотрела ей вслед. Для Совета очень важно, чтобы настроение Хранительниц было миролюбивым, хотя Суан этого знать не могла. Похоже, теперь ей придется заботиться о Суан. Делане хотелось верить, что ей это удастся не хуже, чем когда— то удавалось подруге.
Чай еще не успел остыть, и Делана совсем уж было решила послать Мису, свою служанку, за булочками и фруктами, но неожиданно послышался стук в дверь, и на пороге появилась вовсе не Миса, а долговязая Люсильда, послушница, привезенная из Башни.
Девица присела в реверансе. Выглядела она встревоженной, но эта Люсильда вечно дергалась невесть из-за чего.
— Делана Седай?.. Сегодня утром приехала одна женщина, и Анайя Седай велела привести ее к вам?.. Ее зовут Халима Саранов, и она утверждает, будто вы знакомы?..
Делана открыла было рот, желая сказать, что слышать не слышала ни о какой Халиме Саранов, но тут эта женщина появилась на пороге. Необычная женщина, ухитрявшаяся одновременно выглядеть и стройной, и пышнотелой, просто притягивала к себе взгляд. На ней был темно-серый наряд для верховой езды с чрезмерно низким вырезом; длинные, пышные волосы обрамляли прекрасное лицо с огромными зелеными глазами. Такая красавица не оставила бы равнодушным ни одного мужчину. Но Делана уставилась на нее вовсе не поэтому. Руки незваной гостьи свободно висели по бокам, а вот пальцы были сложены в особую комбинацию — большой просунут между указательным и средним. Знак, ведомый лишь немногим из тех, кто носит шаль. Однако эта женщина — Делана находилась достаточно близко к ней, чтобы судить с уверенностью, — вообще не обладала способностью направлять Силу.
— Да, припоминаю, — сказала Делана, — кажется, мы и вправду встречались. Ступай, дитя, и постарайся усвоить разницу между предположением и вопросом.
Люсильда присела в реверансе, столь быстром и глубоком, что чуть пол носом не клюнула. В других обстоятельствах Делана проводила бы ее тяжелым вздохом: не умела она ладить с послушницами, а почему — и сама не знала.
Едва послушница покинула комнату, как Халима без приглашения уселась в кресло, где недавно сидела Суан, закинула ногу на ногу и, взяв со столика чашку со все еще теплым чаем, отпила глоточек. Поверх чашки она поглядывала на Делану.
Та впилась в нее суровым взглядом.
— Кем ты себя вообразила, женщина? Сколь бы высокое положение ты ни занимала, нет и не может быть никого выше Айз Седай. Где ты выучилась этому знаку?
Заговорила Делана лишь потому, что ее взгляд, — возможно, впервые в жизни, — не возымел ни малейшего воздействия.
Халима одарила ее насмешливой улыбкой:
— Ты на самом деле думаешь, что тайны, скажем так… более темных Айя такой уж секрет? Что же до высокого положения, то ты прекрасно знаешь, что должна будешь повиноваться и последнему нищему, коли он подаст соответствующий знак. Ну а моя история заключается в том, что я сопровождала в пути некую Кабриану Мекандес, Голубую сестру. К сожалению, Кабриана неудачно упала с лошади, разбилась и умерла. Страж ее от горя перестал есть и вскорости последовал за ней. — Халима улыбнулась. — Перед тем как Кабриана умерла, мы с ней о многом беседовали. Она рассказала мне о Салидаре. И еще много интересного, например, что ей удалось разузнать о планах Белой Башни, касающихся вас. И Возрожденного Дракона.
Еще раз обнажив белоснежные зубы в ослепительной улыбке, Халима бросила на собеседницу пристальный взгляд, словно оценивая, смогла ли та уследить за ходом ее мысли, и вернулась к своему чаю.
Делана была не из тех, кто легко сдается. Ей доводилось вынуждать королей заключать мир, к которому они вовсе не стремились, силой заставлять королев подписывать совсем не нравившиеся им соглашения. Что верно, то верно, она исполняла бы повеления помянутого Халимой нищего, яви он нужные знаки и произнеси нужные слова Но поданный Халимой знак означал, что Халима
— Черная сестра. А она таковой быть не могла. Вероятно, эта женщина решила похвастаться запретным знанием и к тому же сочла такой способ наиболее подходящим, чтобы заставить Делану выслушать ее рассказ. Делане эта Халима определенно не нравилась.
— Как я понимаю, требуется, чтобы я убедила Совет выслушать тебя и поверить в правдивость твоего рассказа, — грубовато сказала Делана. — Ну что ж, первое не так уж сложно. Второе тоже, если ты действительно знаешь о Кабриане достаточно, чтобы твоя история выглядела достоверно. Тут я тебе ничем помочь не смогу — мне с ней всего-то пару раз доводилось встречаться. Но полагаю, у нее нет возможности нежданно объявиться и подпортить твое выступление.
— Ни малейшей. — На лице Халимы появилась все та же насмешливая улыбка.
— И если потребуется, я смогу пересказать всю жизнь Кабрианы. Я знаю о ней больше, чем знала она сама.
Делана только кивнула. Смерть сестры всегда заслуживает сожаления, но что сделано, то сделано.
— В таком случае трудностей не возникнет. Совет примет тебя как гостью, и, по моей просьбе, тебя непременно выслушают.
— Гостья — не совсем то, что я имела в виду. Мне требуется нечто более постоянное. Пожалуй, должность твоего писца или что-то в этом роде. Мне необходимо проследить, чтобы этим вашим Советом руководили должным образом. И я собираюсь не только рассказать им о Кабриане, но и время от времени давать указания тебе.
— А теперь послушай меня! Я… Халима оборвала ее, не повышая голоса:
— Послушай лучше меня. Мне позволено назвать тебе имя, которым я порой пользуюсь. Аран'гар.
Делана тяжело откинулась назад. Это имя упоминали в ее снах. Впервые за долгие годы Делане Мосалэйн стало по-настоящему страшно.
ГЛАВА 31. Красный воск
Когда Эамон Валда проезжал по запруженным народом улицам Амадора, стук копыт его вороного коня заглушался уличным шумом и гамом. Валда истекал потом, тем паче что был закован в безупречно отполированные латы, а со спины его на круп могучего скакуна свисал белоснежный плащ. Правда, броню покрывал слой пыли, но оно и не диво после долгой дороги. Он старался не обращать внимания на грязных, оборванных мужчин, женщин и особенно детей, с потерянным видом бесцельно слонявшихся по городу.
Даже здесь. Они были даже здесь. Впервые в жизни лицезрение могучих каменных стен и башен Цитадели Света с реявшими над ними знаменами, этой неприступной твердыни, служившей единственным оплотом истины и справедливости, не подняло его дух. Спешившись на главном дворе, он бросил поводья подбежавшему Чаду и принялся наставлять того, как позаботиться о коне. Конечно же, конюх и без него знал, что следует делать, и брюзжал Валда исключительно из-за скверного настроения. Повсюду сновали облаченные в белые плащи люди — несмотря на жару, они выглядели энергичными и деятельными. Хотелось верить, что это не видимость, а истинное рвение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});