того, что он сделал с ней прошлой ночью, все еще сохранялись, несмотря на то, что теперь он исцелил ее. Он одел ее в белое платье, чтобы поиздеваться надо мной, и от того, как кружево прижималось к ее телу, мне захотелось, чтобы это была какая-то другая реальность. Чтобы это были я и она, стоящие здесь одни, пока я обещаю ей все, что могу дать.
У меня перехватывало дыхание от боли, и, глядя на нее, я чувствовал себя так, словно в мое сердце вонзили нож, потому что она всегда будет моей и никогда не сможет быть моей.
— Рокси, — выдохнул я, глядя ей в глаза и пытаясь передать ей все, что я чувствовал, без слов.
Я хотел вырвать ее из его рук, утащить с собой и просто бежать и бежать, пока мы не потеряемся настолько, что никто никогда не сможет найти нас снова.
— Дариус, мне жаль, — начала она, и я с облегчением увидел, что на этот раз ему не удалось раздавить ее тенями, но это значит, что она чувствовала каждую каплю боли, которую он ей причинил.
— Выпей это, Роксания, — приказал отец, протягивая ей склянку с красной жидкостью и заставляя взять ее в руку.
— Что это? — прорычал я, желая выхватить у нее этот сосуд и зашвырнуть его как можно дальше.
— Выпей это, или я убью Ксавьера, — небрежно добавил отец, и я громко зарычал, встав между ним и моим братом, который испуганно заржал, но все еще твердо стоял рядом со мной.
— Все в порядке, Дариус, — настаивала она, хотя мы оба знали, что это не так.
Я протянул руку, чтобы выхватить ее, но не был достаточно быстр, чтобы помешать Рокси откупорить бутылку и выпить содержимое до дна.
— Что это было? — заорал я, не заботясь о том, смотрит ли гребаный священник или нет.
— Просто немного эссенции осеннего цветения. Если она выпьет эликсир весеннего сияния, который я приготовил в течение получаса, это не будет смертельно. Я хотел убедиться, что у тебя не возникнет никаких театральных идей о том, чтобы сделать какой-нибудь грандиозный жест во время церемонии, — сказал отец непринужденно, словно не он только что заставил ее выпить смертельное зелье.
Я покачал головой, пытаясь отрицать, что это действительно, блядь, происходит. На приготовление эликсира весеннего сияния уходит четыре дня, и я не знаю ни одного места, где можно было бы найти его так быстро. Он украл последний дюйм надежды, за который я цеплялся, думая, что смогу найти какой-нибудь выход из ситуации.
— Не унывай, Дариус, — сказал отец, его взгляд скользил по мне, оценивая, словно он впитывал всю мою боль. — Я дам тебе две минуты с Роксанией, чтобы сказать все, что тебе нужно, до прибытия остальных гостей, а потом больше не буду слушать глупости. Если после этого ты захочешь снова получить ее в свое распоряжение, тогда заведи себе от невесты Наследника и научись вести себя прилично.
Он подтолкнул Рокси ко мне, и я обхватил ее лицо руками, создавая вокруг нас заглушающий пузырь, в то время как мой разум кружился от отчаянного желания найти какой-нибудь выход из происходящего.
— Скажи мне, что делать, детка, — вздохнул я, глядя в ее зеленые глаза, надеясь, что она придумала что-то, чего не придумал я.
Она тяжело сглотнула и покачала головой.
— Нет, ничего, — вздохнула она, и слеза скатилась по ее щеке, когда она подняла на меня глаза. — Мне жаль, Дариус. Я не хочу, чтобы ты делал это для меня.
— Я сделаю для тебя все, — яростно прорычал я, смахнув слезу с ее щеки, когда мне казалось, что вся моя грудь сжимается, и я пытался задержаться в этом моменте навсегда, не желая, чтобы он заканчивался и чтобы будущее, которого я не мог избежать, наступило.
— Я твоя, — вздохнула она, ее рот коснулся моего при этих словах. — Что бы ты ни делал… даже если Милдред действительно станет твоей…
— Я не могу быть с ней в этом плане, — прорычал я. — Я не могу быть ни с кем, кроме тебя. Это убьет меня, Рокси.
Она слабо улыбнулась, потянулась вверх, чтобы взять мою щеку в свою ладонь, в то время как ее другая рука сжимала мою рубашку над моим сердцем.
— Ты мой там, где это важно, Дариус. И я твоя. Ничто не может этого изменить.
Ее губы встретились с моими, и я почувствовал вкус ее слез и своего горя между нами в самый сладкий, самый болезненный момент, который я когда-либо знал.
Что-то тяжелое ударило меня по ноге, и я выругался, когда боль пронзила конечность, отшатнувшись от Рокси, когда я оступился.
Я посмотрел вниз на упавший пюпитр, который и ударил меня, когда священник, задыхаясь, извинился за то, что каким-то образом опрокинул его.
Но это был не он. Не совсем. Это были гребаные звезды, которые снова украли ее у меня, и когда отец оторвал ее от меня и толкнул на скамью у входа в часовню, я понял, что нам никогда не будет позволено быть вместе. И этот факт в сочетании с осознанием того, что я не могу защитить ее, сломал что-то внутри меня, что причиняло такую боль, что я блядь не мог дышать.
Ксавьер схватил меня за руку и крепко сжал, пытаясь успокоить, а священник велел мне встать сбоку от прохода и подождать невесту. Мою ебаную невесту. Что, черт возьми, я сделал звездам, чтобы заслужить это? Неужели они так разозлились на то, что мы с Рокси смогли быть вместе, несмотря на все их усилия разлучить нас, что посчитали, что я заслуживаю такой участи? На гребаное Рождество? Кто, черт возьми, мог сделать что-то настолько хуевое на Рождество?
Клара, Стелла и Вард вошли в часовню в числе немногих гостей, приглашенных отцом, вместе с горсткой его любимых Драконов, и мое сердце упало, когда я понял, что он даже не пригласил Наследников и Советников. Они понятия не имеют, что со мной происходит. А ведь это была последняя надежда на помощь, на которую я так надеялся.
Когда все заняли свои места, дверь снова распахнулась, и