или милосердия, которых в ней не осталось ни капли. Она разом стала затонувшим кораблем и застрявшей в нем женщиной, пленом и пленницей, и мир, где она когда-то жила, – мир, где были свет, простор, воздух, – пропал под волной, которая должна была утопить ее, заполнить собой до отказа, но оставила одно: голод.
– Прости, – выдохнула Крыса. – Прости, что я ушла.
– Не… – едва выговорила Гвенна, потеряв остальные слова.
Не извиняйся?
Не уходи больше?
Не… Прошу тебя, глупая девчонка, не подходи ко мне близко?
Крыса несколько шагов проехала по осыпи, подняла глаза и уставилась – не на Гвенну, а к ней за спину, на распростертые тела Чента и Джонона. Девочка пошатнулась, словно ей стало дурно. На миг Гвенна увидела перед собой бездомного ребенка из пустого города на южной оконечности материка – одинокую девочку, чудом выжившую. А потом детское лицо хищно исказилось, и Крыса, зарычав, с невероятным проворством запрыгала по камням к Джонону, ударила труп ногой.
– Сдох! – визжала она, пиная мертвого. – Сдох!
Гвенна смотрела, как Крыса, упав на мертвеца, кинжалом бьет его в живот.
– Сдох! – вопила та.
Густой запах разорванных кишок наполнил воздух.
– Сдох!
Содержимое живота залило ей руки, брызнуло в лицо. Крыса не унималась.
– Сдох! Сдох! На хрен сдох!
Утомившись наконец, как рыба, затихающая на песке, она уставилась на изуродованный труп, поднялась и обернулась к Гвенне, тараща глаза, отдуваясь и скаля зубы, – уже не испуганное дитя, а такое же чудовище, как они все. Она бросилась вперед, еще сжимая в руке кинжал…
«Не нападет, – всхлипнуло что-то в груди у Гвенны. – Она не в себе, забыла, что в руке нож!»
Но слова медлительны и бессильны. Девчонка месяцами кидалась на Гвенну, пыталась достать ее клинком, и вот опять кинулась, вся в крови, как чудище из кошмара. Тут не до слов и не до мыслей. Гвенна легко, как вздохнула, перехватила руку с ножом в запястье и выкрутила.
– Хрен! – вскрикнула Крыса.
Ее дыхание пахло яростью.
Гвенна выкручивала руку все сильнее, заламывая в плече. В памяти горел вывернутый локоть Джонона. Промедли Крыса, и рука оторвется, как крылышко жареного цыпленка; разойдутся суставы и связки. Но девчонка не стала ждать. Она ушла в кувырок, перевернулась, продолжая движение Гвенны, неловко приземлилась на одно колено и выдернула еще скользкую от кишок Джонона руку.
На миг она застыла, припадая к земле, как бешеный зверь, как гребаная крыса, – глаза отражают лунный свет, смотрят…
«Хорошо, – улыбнулась Гвенна. – Значит, настоящий бой».
– Это не… Ты не… – Девочка растеряла слова, забыла чужую речь.
– Ты не знаешь, что я такое.
– Гвенна Шарп, – прошипела девочка сквозь оскал.
Имя задело что-то внутри, причинило боль. Гвенна отбросила его и двинулась вперед, загоняя Крысу в угол между двумя валунами. Она и сама приволакивала правую ногу, но боль стала далекой, ее перебил запах страха свирепой девчонки, дымный запах непокорности. Гвенна подняла руки. И поняла, что они пусты. Она забыла подобрать мечи. Все равно. Адмирала она забила голыми руками. Так даже лучше. Вернее.
– Почему ты так? – крикнула Крыса. – Гвенна! Почему?
Какой-то дальний уголок ее сознания обдумал вопрос.
Потому что ты на меня напала.
Потому что ты убийца, как мы все.
Потому что ты сделала меня слабой.
Вместо ответа она опустила руки, раскрыла объятия.
– Иди ко мне, Крыса. Все хорошо. – Она сложила губы в улыбку. – Извини. Иди сюда.
Девочка настороженно следила за ней и кинжал держала, как Гвенна ее учила.
– Нет.
Отказ отозвался в Гвенне вспышкой гнева. Она берегла эту девчонку – сколько дней берегла. Защищала от Джонона, от команды, от габбья, ото всех.
– Сюда, сучка!
– Нет. – В детских глазах блестели слезы. – Ты не…
Крыса мотнула головой, словно отгоняя страшный звон в ушах или голос, которому не могла поверить.
– Ты не Гвенна Шарп.
Эти слова ее остановили.
– Знаешь что, Крыса? – Она покачала головой, улыбаясь сквозь стиснутые зубы. – Я и не была никогда Гвенной Шарп.
– Была! – вскинулась девчонка. – Была на хрен!
– Нет. Гвенну Шарп я придумала. Сочинила, как сказку. Знаешь, что такое сказка?
Крыса таращилась на нее с боязливым недоумением.
– Это то, что рассказывают. Я рассказывала всем сказку про Гвенну Шарп. Я и себе рассказывала ту же сказку. Гвенна Шарп кадет. Гвенна Шарп кеттрал. Гвенна Шарп – непобедимая воительница. Гвенна Шарп справляется с любым делом.
– Убила большую птицу, – прошептала Крыса. – Убила адмирала.
– Вот это правда. – Гвенна погрозила ей пальцем. – Гвенна Шарп убивала. Она убивала сотнями, а знаешь почему? Я тебе скажу. Она убивала и убивала, потому что трусила, а убивая, казалась себе храброй. Она…
Надо отдать должное: девчонка за время от первых учебных схваток до этой облитой лунным светом минуты научилась держать взгляд пустым и тело неподвижным. Научилась не выдавать себя до самого начала атаки. Гвенна еще не закончила говорить, когда Крыса развернулась, оттолкнулась от камня за спиной, метнулась вперед и рубанула Гвенну по лицу под таким углом, что той, вместо перехвата запястья, пришлось отбивать локтем. Нож куснул до кости.
Гвенна стряхнула с себя боль, двумя руками притянула ребенка к себе, обхватила.
Крыса и не подумала сопротивляться. Ее тонкие ребрышки ходили ходуном, грудь вздымалась, втягивая воздух. Взрослого человека Гвенна давила бы бедрами, но Крыса не была взрослой. А в Гвенне ветром хамакша выла менкидокская мощь. Она дюйм за дюймом притягивала девочку вплотную, как на холодных ночевках в горах, прижимала, прижимала, лишая дыхания, пока в Крысе не остались одни кости, судороги да прогнувшиеся до хруста ребра.
И тогда Гвенну полоснуло по затылку кинжалами.
Так ей показалось: длинные горячие острия резанули по голове, проскребли по кости, а в ухо острой щепкой воткнулся визг.
Гвенна бросила девчонку, отскочила, вцепившись в повисшую на голове тяжесть и, нащупав мохнатые яростные лапы, оторвала их вместе с собственной кожей.
Крыса тоже визжала – на своем языке: «Что-то что-то что-то Ютака!»
Проклятая габбья!
Мир поглотила белая ярость. Гвенна взметнула тварь над головой и отшвырнула к дальней стене лощины.
С нее словно сняли скальп. По спине струилась кровь. Ничего. Ну убьет вместо одного чудовища двух. Тем лучше.
Чистая, яркая боль вспорола лодыжку. Нога подломилась при резком развороте.
Сухожилие! Крыса рассекла ей сухожилие.
Вырвавшийся из глотки вой был густым, как блевотина. Но и падая, Гвенна успела перевернуться, поймала девчонку за щиколотку и дернула к себе. Улыбка расколола ей лицо.
– Зря, – прошипела Гвенна в детское личико. – Надо было бежать. Бежать, пока могла.
По чумазым щекам Крысы текли слезы, но взгляд не дрогнул.
– Никогда не бежать.
Гвенна покачала головой, выкручивая тощую ногу в