Читать интересную книгу Неизведанные гати судьбы (СИ) - Хиневич Александр Юрьевич

— Чем же вы так христианским священникам не угодили?

— Так у нас, что в прошлой деревне, что в нынешнем поселении, всегда жили потомственные травницы, знахари, лекари и целительницы. Они лечили и исцеляли всех нуждающихся людей. Сие очень не понравилось представителям христианской церкви, которые искренне считают, что болезни посылаются людям в наказание за их грехи. И что больные должны исцеляться только лишь постом и молитвой. Моего деда, который был Старейшиной прошлой деревни, а потом и нашего нового поселения, христианские попы только «Князем Ведьмовской деревни» и величали. Когда моему деду исполнилось сто шестнадцать лет, на общем Сходе жителей поселения Главой выбрали моего отца, а относительно недавно, Главой артели и поселения выбрали уже меня. А придуманное христианскими священниками название для Главы таёжного поселения, досталось мне по наследству, — сказал я с улыбкой.

— Погодите, Демид Ярославич. Йонас Лацис утверждает, что «Князем» вас называли ещё до революции. Вам не кажется, что ваше объяснение не совсем точное, мягко говоря?

— Так вы же меня спрашивали совершенно о другом, Николай Петрович?! — удивился я вопросу следователя. — Вы изначально спросили меня про то, являюсь ли я «Князем Ведьмовской деревни»? И на данный вопрос я вам честно ответил, и даже пояснил откуда такое необычное название появилось. А про то, что ещё до революции анархисты Томской губернии меня называли «Князем», вы вообще не спрашивали. Согласитесь, что наличие одного схожего слова «Князь» в псевдониме, принятом у анархистов, и в должности Главы таёжного поселения, ещё ничего не означает.

— Согласен. Мной был задан не очень корректный вопрос. За последние два десятка лет мне частенько приходилось общаться с анархистами, и они мне объяснили, что «Князем» у них принято называть тех лидеров, кто изучал труды князя Кропоткина по анархизму.

— Не буду с вами спорить, Николай Петрович, а просто добавлю, что все последователи князя Кропоткина называли себя «анархо-коммунистами», а тех кто изучал труды Михаила Бакунина, называли «анархистами» или «социальными анархистами». Последователи Бакунина всегда жили и трудились общинно, помогая друг другу. Они никогда не стремились к власти, что отличало их, как от представителей «Федерации анархо-коммунистов», так и от многочисленных сторонников индивидуалистического анархизма. Как вы уже поняли, мне больше нравились труды Бакунина.

— А это правда что вы знакомы с товарищем Сталиным, а ещё раньше дружили с товарищем Дзержинским?

— С товарищем Сталиным я никогда не был знаком, Николай Петрович, с ним знакома только моя супруга. Насколько я знаю, с Иосифом Виссарионовичем её наш друг Феликс и познакомил. С Феликсом Эдмундовичем мы познакомились, задолго до революции. Он тогда с каторги сбежал, но умудрился провалиться в болото. Я его нашёл уже почти замёрзшего на краю болота и принёс домой. Пока моя матушка его лечила, мы подолгу общались, а потом и вовсе подружились. Лишь когда Феликс поправился, мы его доставили в Барнаул, и передали нашим друзьям-большевикам.

— Погодите, Демид Ярославич. Я чего-то не понимаю. Если вы были анархистом, так почему же вы дружили с большевиками?

— А что тут непонятного? И нас, и большевиков, не устраивала политика имперских властей, вот мы и подружились. Сие произошло вскоре после Русско-Японской войны. Если вам интересны подробности нашей дружбы, расспросите Семёна Марковича, он вам всё подробно поведает.

— Спасибо за совет, я так потом и сделаю. Извините, я вас перебил, когда вы рассказывали про товарища Дзержинского.

— Так вот. Феликс однажды вызывал в Москву мою жену, чтобы вылечить одного важного человека. А когда тот человек начал поправляться, то Иосифу Виссарионовичу очень понравилось как больного лечила моя жена. Вот он и направил Яринку, на дальнейшую учёбу по медицине. Отучившись, она получила диплом «доктора медицины», а уже когда вернулась домой, то первым делом организовала нашу поселянскую больницу.

— Понятно, — задумчиво произнёс старший следователь, и заглянул в опустевшую чашку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— У вас ещё есть ко мне вопросы? — спросил я, и наполнил обе чашки свежим чаем.

— Только один, Демид Ярославич. Вы мне сказали, что «Все жители нашего поселения, за исключением Иван Иваныча, никогда не были христианами», а как же так получилось, что он стал христианином?

— Во время войны, рядом с ним взорвался пороховой склад. От взрыва он получил контузию и потерял память. Полковой священник заметил, что на нём нет креста и совершил над ним обряд крещения, сказав ему, что «сие поможет скорейшему выздоровлению». Вот так Иван Иваныч стал христианином. Память к нему стала помаленьку возвращаться, когда он вернулся в поселение, и его лечением занялась одна из наших целительниц.

— Если его крестил полковой священник, получается, что ваш Иван Иваныч воевал на стороне белогвардейцев в гражданскую войну? — стал напряжённым следователь.

— Успокойтесь, Николай Петрович. Иван Иваныч был контужен и потерял свою память ещё во времена Крымской войны, когда Англия, Франция и Османская империя напали на нашу страну.

— Но как такое может быть?! — вновь удивился следователь. — Ведь Крымская война была примерно восемьдесят лет назад.

— Ну и что тут такого. У нас люди в поселении всегда долго жили. Свежий воздух и чистая пища всегда благотворно влияют на здоровье. Я же вам говорил, что мой дед до ста шестнадцати лет был Старейшиной поселения и вы почему-то не удивились. Так что же вы сейчас удивляетесь?

— Да я как-то раньше, честно говоря, не видел людей, которые больше ста лет прожили.

— Всё когда-нибудь случается впервые. Скажите, Николай Петрович, я могу вас попросить об одном одолжении?

— О чём собственно пойдёт речь? — неожиданно насторожился следователь.

— Как вы уже знаете, моя супруга получила письмо с приглашением от товарища Сталина. Вы сами понимаете, что отказывать такому занятому человеку не очень хорошая мысль. Встречавший вас Семён Маркович сказал мне, что вы прилетели на большом самолёте. Вот я хотел спросить. Имеются ли в вашем самолёте свободные места, чтобы взять с собою Ярину Родасветишну и мою старшую дочь Злату с двумя детьми?

Услышав мою просьбу, старший следователь улыбнулся. Всё его напряжение куда-то ушло. Он ненадолго задумался, затем допил чай, и наконец сказал:

— Нам выделили десятиместный самолёт, так что свободные места в нём имеются. Я совсем не против того, чтобы с нами полетела Ярина Родасветишна. Тем более, приглашение от товарища Сталина, даёт ей право на место в самолёте. Но как я по-вашему должен объяснить лётчикам и своим коллегам, наличие на борту вашей дочери с детьми? Ведь это же не мой личный самолёт.

— Объяснение простое, Николай Петрович. Моя дочь с детьми живёт в Москве, и вместе со своим мужем хирургом, трудится в Московском Коммунистическом военном госпитале. На время поездки к товарищу Сталину, Ярина Родасветишна будет жить у них. К тому же, вам с коллегами и лётчикам не помешает знакомство с прекрасной целительницей, которой является моя дочь. Ведь никто не знает на будущее, какая болезнь может приключиться, а она порою, поднимает на ноги даже тех, от кого дипломированные врачи отказались.

— Насчёт полезного знакомства с целительницей и хирургом, вы абсолютно правы, Демид Ярославич. Можете сказать своей жене и дочери чтобы собирались. Мы выезжаем завтра утром в девять часов. И благодарю вас за вкусный чай, — поднявшись, старший следовать пошёл завершать свою работу, а я направился к себе домой, чтобы сообщить Яринке и Злате с детьми новость о том, что они завтра самолётом улетают в Москву…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 63

Поселение «Урманное». В Алтайском Белогорье.

Через четыре дня, после того, как из Барнаула улетели самолётом московские следователи с задержанным, а также мои Яринка и Злата с детьми, потихоньку собрались в обратный путь и все остальные мои дети со своими семьями, за исключением Ивана. Ванечку старшие братья и сёстры с собою в Москву настоятельно звали, ибо Златкин железнодорожный билет на обратную дорогу у них на руках остался. Они обещали пристроить младшего брата на учёбу в самое лучшее учебное заведение столицы, благо Иван уже досрочно сдал все экзамены в школе и получил аттестат о среднем образовании, но Ванечка отказался ехать и заявил всем, что «согласно древних родовых устоев и традиций, ему надлежит отчий дом сохранять и при родителях оставаться».