— Пожалуйста. — Малкольм не знал, что ему ещё сказать. Голос американца звучал ровно, приятно, бесстрастно — просто рассказчик, повествующий историю былого. Пока что, мрачно подумал он.
Горнт налил Струану, потом себе.
— Общество отвернулось от моей матери и её матери, как и семья Тиллманов, даже её брат обратился против неё. Когда мне было три года, моя мать встретила виргинца, переселившегося в Америку из Англии — Роберта Горнта, джентльмена, экспортера табака и хлопка, большого любителя карт из Ричмонда. Он влюбился в неё, а она в него. Они уехали из Монтгомери и обвенчались в Ричмонде. Они сочинили историю о том, что она вдова, вышедшая замуж в шестнадцать лет за кавалерийского офицера-янки, которого убили в войнах с индейцами сиу. Ей в ту пору было девятнадцать.
Несколько лет все шло более-менее нормально. До 1842 года — через год после того, как Дирк Струан практически в одиночку основал Гонконг, за год до вашего рождения. 1842 год был тяжелым для Гонконга: смертельная лихорадка Счастливой Долины, малярия, «опиумная война» с Китаем, страшный тайфун, уничтоживший город на острове, и он был стократ тяжелее для «Благородного Дома», потому что тот же самый тайфун убил великого Дирка Струана. — Глоток шампанского. — Он был виновен в смерти Уилфа Тиллмана и в разорении семьи Тиллманов.
— Я ничего не знаю об этом. Вы уверены?
Горнт улыбнулся своей странной улыбкой, в ней не было и намека на враждебность.
— Да. Уилф Тиллман был болен лихорадкой Счастливой Долины. Дирк Струан раздобыл хинную корку, которая могла бы излечить его, но он не дал и не продал её Тиллману, желая его смерти, как и Джефф Купер. — В его голосе зазвенела сталь. — Этот бостонский янки хотел, чтобы он умер.
— Почему? И зачем тайпэну было желать смерти Тиллмана?
— Он ненавидел его — у него были другие взгляды на жизнь, чем у Уилфа. Среди прочих причин, Уилф владел рабами, что ни в те времена, ни сейчас не является противозаконным в Алабаме. И ещё чтобы помочь Куперу стать единоличным владельцем компании. После того как Уилф умер, Джефф Купер за гроши выкупил его долю и прекратил переводить остававшиеся деньги моей семье. Дирк был виновен в этом.
— Мы действительно имеем совместное предприятие с компанией «Купер-Тиллман» по добыче хинной корки, мистер Горнт, — сказал Малкольм, — и мы старые друзья. Что же до остального, мне ничего не известно о том, и я в это не верю. Я проверю вашу историю сразу же, как только вернусь в Гонконг.
Горнт пожал плечами.
— Много лет назад Купер сам признался, что никогда не одобрял Уилфа Тиллмана. Вот его собственные слова: «Послушайте, молодой человек, Уилф заслуживал всего, что получил, он был работорговцем, и помощи от него я не видел никакой, он за всю свою жизнь и одного дня не проработал, ваш благородный южанин был никчемным человеком. Дирк был прав, когда отдал то малое количество хинной корки, что у него оставалось, другим, кто, по его мнению, того заслуживал. Это моим трудом, только моим, была создана компания, которая кормила и одевала вашу мать, отчима и вас все эти годы…»
Лицо Горнта исказилось, потом опять стало спокойным. Внешне.
— Он сказал ещё несколько вещей, сэр, которые… это сейчас не важно. Но то, что он прекратил переводить деньги, наши законные деньги, было очень важным. Именно тогда начались ссоры между мамой и отчимом, и мы переехали на юг. Лишь много лет спустя я узнал, что он женился на ней из-за денег, что его хлопковый и табачный бизнес не стоил ни гроша, что он был просто картежником и игроком, к тому же неудачливым, и она постоянно оплачивала его долги. Умирая, мама рассказала мне все это. Но ко мне он относился не плохо, не делал мне зла, просто не замечал меня. Всю мою жизнь на меня никто не обращал внимания. Теперь пришло время мести.
— Я не понимаю, почему вы должны винить во всем меня.
— Я и не виню.
Малкольм удивленно посмотрел на него.
— Я полагал, вы начали с «боевых цепов или сабель».
— Это была не моя идея, я же говорил вам. Я сказал мистеру Грейфорту, что это не сработает. Над ним будут смеяться, если он попробует настаивать.
Помолчав недолго, Малкольм сказал:
— Можно подумать, что вы его недолюбливаете.
— Я не испытываю к нему ни любви, ни неприязни. Я здесь для того, чтобы учиться у него в течение одного месяца и потом занять его место на будущий год, когда он уйдет из компании. Таков план, если я решу работать на Броков.
— Вам, возможно, придется занять его место раньше, чем вы думаете. — Голос Малкольма стал твердым. — В следующий четверг, будем надеяться.
— Вы решительно настроены на эту дуэль?
— Да.
— Могу я спросить о подлинной причине?
— Он из себя выходил, чтобы спровоцировать меня. Без сомнения, по указанию Брока. Для дома Струанов будет лучше, если он исчезнет.
— Вы и меня постараетесь убрать, когда я выступлю против вашей компании?
— Я буду противостоять вам, соперничать с вами, остановлю вас, если смогу, — драться с вами мне бы не хотелось. — Малкольм по-доброму улыбнулся. — Это сумасшедший разговор, мистер Горнт. Безумие быть столь откровенным и открытым, но именно так мы себя ведем, и это факт. Вы говорили об «отмщении». Вы намерены ополчиться и на нас из-за того, что мой дед якобы сделал с Уилфом Тиллманом?
— Да, — с улыбкой ответил Горнт. — В своё время.
— А как насчет Джеффа Купера?
Улыбка исчезла.
— Он тоже. В своё время. — Потом, на одно короткое мгновение, голос Горнта напитался ядом. — Но это не та месть, которой я ищу больше всего. Я хочу разорить Моргана Брока, и для этого мне нужна ваша помощь… — Он расхохотался. — Бог мой, мистер Струан, сэр, прошу прощения, но если бы вы только могли сейчас себя видеть.
— Моргана? — ошеломленно выдавил из себя Малкольм.
— Да. — Горнт просиял. — В одиночку мне этого сделать не удастся, мне необходима ваша помощь, какая ирония, не правда ли?
Малкольм с трудом поднялся на ноги, встряхнулся, как собака, потянулся и сел снова. Сердце его стучало так, словно было готово выскочить из груди. Он налил себе ещё бокал, пролив немного шампанского на стол, залпом осушил его, и все это время Горнт смотрел и ждал, довольный тем эффектом, которое произвели его слова. Малкольму потребовалось некоторое время, чтобы ответить.
— Морган? Но, ради бога, почему?
— Потому что он соблазнил мою мать, когда ей было всего пятнадцать, он разрушил её жизнь и бросил её. В Библии сказано, что отцеубийство является сатанинским деянием — мама заставила меня поклясться, что я не сделаю этого, когда на своём смертном одре рассказала мне правду об отце. Поэтому я не стану убивать его, просто разорю. — Это было произнесено ровным голосом, без всяких эмоций. — Чтобы добиться этого, мне нужен дом Струанов.