Откликнувшись на ее призыв, к группе приблизился мистер Томас Доггер, сей ревностный служитель закона — плечи расправлены, осанка безупречно прямая, нос длинный и острый, глазки масляно поблескивают от обильных возлияний, — и, приосанившись с видом весьма авторитетным, как и подобает умудренному законнику, привыкшему к уважению простецов, облагодетельствовал мир заявлением.
— Мистер Чарльз Кэмплемэн, — торжественно провозгласил поверенный, — навлек на себя позор и бесчестье, чего никоим образом не заслуживал, и под давлением общественного мнения вынужден был покинуть деревню; а его домашние — и в их числе недужный отец, на тот момент — владелец Скайлингдена, — поручили свой домицилий, доходы с земли и все личное движимое имущество заботам Господа и природы sine die и с тех пор в родные места не возвращались. Вот таково было положение дел — вплоть до недавнего времени.
— Что вы имеете в виду, сэр? — переспросил Оливер, отлично зная про себя, равно как и Марк, что разумеет собеседник, но желая услышать ответ из уст самого мистера Доггера.
— Я имею в виду вот что, — отозвался поверенный, искоса поглядывая на доктора Холла, восседающего в кресле под окнами галереи, — есть у меня сильные подозрения — заметьте, это лишь подозрения, а не подтвержденный факт, так что я никого не обвиняю, — итак, есть у меня сильные подозрения, что джентльмен, ныне именующий себя мистером Видом Уинтермарчем, наш сосед из Скайлингден-холла, на самом деле не кто иной, как мистер Чарльз Кэмплемэн, вернувшийся в отчий край.
Все голоса тут же примолкли, воцарилась мертвая тишина. Большинство собравшихся уже слыхали эту сплетню и небрежно от нее отмахнулись, но теперь, услышав то же самое из уст неподкупного и в высшей степени респектабельного мистера Томаса Доггера — профессионала, выпускника прославленного Клайвз-инн в Фишмуте, почтенного стряпчего консульского суда и атторнея общего права, — все поняли, что, должно быть, некая правда в этом есть или по крайней мере то, что закон почитает за правду. Но заметьте, никаких обвинений мистер Доггер не выдвигал!
Доктор Холл остановил на поверенном долгий взгляд; по лицу его, бледному, точно пергамент, скользнула еле заметная тень. Мистер Доггер на мгновение встретился с ним глазами — эти двое словно поняли друг друга без слов, а затем доктор отвернулся, не проронив ни слова.
— Не слишком тому удивляйтесь, дорогие друзья мои, ибо я много чего навидался, — продолжал мистер Доггер, цепляясь большими пальцами за карманы жилета. — Долroe время я как профессиональный юрист придерживался мнения о том, что род Кэмплемэнов пресекся; что же до Скайлингдена, фригольд перешел к другому лицу, а эти новые жильцы — лишь последние в хаотичной череде арендаторов. Но здесь никчемный провинциалишка Том Доггер должен воскликнуть: теа culpa!, должен смиренно признать, что заблуждался. Теперь мне вполне очевидно, что фригольд на усадьбу по-прежнему твердо удерживают в руках Кэмплемэны.
— Что ему здесь понадобилось? — вопросил Оливер. — Если это и в самом деле мистер Кэмплемэн, чего ради он вернулся спустя столько лет? И почему под другим именем?
— В самом деле, сэр, чего ради? Бог весть! Есть над чем поломать голову: любопытная проблемка — и с личной точки зрения, и с профессиональной. Однако ж провинциальная адвокатская практика мало времени оставляет на раздумья, будь то в личном вопросе или же в профессиональном. Хотя если общество примется настаивать — только в этом случае, заметьте, — я побьюсь об заклад, что он замышляет отомстить.
— Отомстить? За что, сэр?
— За то, что в этой деревне с ним несправедливо обошлись. Мистер Чарльз Кэмплемэн был юношей незаурядным, с пытливым умом и неортодоксальными предпочтениями, как помнят многие из здесь собравшихся, и вполне мог счесть, что общественное мнение оклеветало его и опорочило; поговаривали даже о возбуждении судебного дела. Могу себе вообразить, как это все на него подействовало. Его ли вина, если шалая дура потеряла голову и бросилась в озеро, покончив с жизнью в нарушение наших самых священных этических и религиозных норм? Помолвки не было; с точки зрения закона мистер Кэмплемэн не был связан никакими обязательствами, никакой ответственностью. Если вздорная девица не пожелала считаться с решением состоятельного джентльмена, который ей в любом случае не пара, это ее собственный выбор: если кого и винить, так ее, и только ее. Порочная дрянь, вот кто она была такая… порочная до мозга костей.
— Право же… бедное, бедное дитя, — пробормотал викарий. Он смятенно поправил очки, на время позабыв и про карты, и про выигрыш, и про интеллектуальный поединок со сквайром. Про утопленницу он, конечно же, уже слышал; так что взволновал его, по всему судя, немилосердный приговор, вынесенный ей мистером Доггером, столь безжалостно-лаконичный.
— Допускаю, что сей джентльмен охотно насолил бы кое-кому в деревне одним своим присутствием, в особенности же тем, что так невеликодушно обошлись с ним в былые времена, — продолжал поверенный, улыбаясь и обводя глянцевыми глазками почтенное собрание. И прижал руку к сердцу в знак глубокого своего смирения. — Том Доггер далек от того, чтобы придираться к ближнему или рассуждать о чьих бы то ни было грехах, настоящих или вымышленных, — идет ли речь о живых или о мертвых. То, что я поведал вам касательно событий прошлого, я знаю доподлинно, ipso facto. Что до моих подозрений касательно личности джентльмена, ныне проживающего в Скайлингдене, так оно остается лишь подозрением, возникшим в результате моей недавней беседы с тамошним семейством, мистером Видом Уинтермарчем, et uxor, et filia.
Воцарилось молчание; воспользовавшись случаем, присутствующие пытались хорошенько осмыслить услышанное.
— По чести говоря, меня это немного тревожит, — промолвил Оливер. — Сдается мне, сэр, вы поведали нам отнюдь не все. Этот мистер Кэмплемэн ныне обзавелся собственной семьей и много лет жил вдали от Талботшира, как говорят, «с глаз долой — из сердца вон». Что могло вынудить его сводить счеты спустя столько времени? Чего он, спрашивается, ждал? Отчего не приехал раньше? По мне, так в его возрасте полагается довольствоваться теми благами, что послала ему судьба в лице послушной жены и любящей дочери. Если он и вернулся в Скайлингден, так только за тем, чтобы вновь обосноваться в отчем доме, как в дни своей юности. Тамошнее семейство, как мне показалось, поглощено собственными своими делами и хочет одного лишь: чтобы их оставили в покое.
— Нельзя недооценивать человеческую мстительность, сэр, — не без строгости возразил мистер Доггер. — Мистера Кэмплемэна и его отца выдворили из фамильной усадьбы в результате скандала и неподтвержденных обвинений — возмутительная несправедливость, не так ли? Неслыханное оскорбление, сэр! Такая рана может болеть годами, может воспаляться и язвить мозг до тех пор, пока обида не перехлестнет через край и не подчинит себе волю. Более того, задам вам встречный вопрос: если мистер Чарльз Кэмплемэн не замышляет недоброго, зачем бы ему выдавать себя за другого и называться чужим именем?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});