Читать интересную книгу Девятьсот бабушек - Р. Лафферти

— И это притом, что я не слишком умный. Меня называют недотепой. В фильтр-центре меня трижды перепрограммировали. Я видел лишь несколько тысяч из миллиардов людей, и мне кажется странным, что я знаю всех на Земле. Возможно, это иллюзия, как говорит доктор Ширм, но иллюзия очень детальная. И она уж точно не сопровождается эйфорией. Я чувствую себя заблудившимся в джунглях, когда думаю об этом.

Он знал торговцев крупным рогатым скотом из Леттеркенни, графство Донегал. Он знал резчиков тростника из Ориенте и трех альпинистов в Милн-Бэй. Он знал, кто умер и кто родился в эту самую минуту. И во все остальные минуты тоже.

— От этого никак не избавиться. Я знаю всех на свете. Невероятно, но это факт. Зачем мне знать их? Среди них не наберется и десятка человек, у кого бы я мог занять доллар. Ни одного из них я не могу считать своим другом. Не знаю, каким образом эта способность появилась, но я осознал ее внезапно. Мой отец был старьевщиком в Уичите, и мое образование фрагментарно. Я неотрегулированный интроверт, недееспособный и несчастный. К тому же, у меня слабые почки. Почему этот дар достался именно мне?

Мальчишки на улице улюлюкали ему вслед. Энтони ненавидел детей и собак: они не давали прохода горемыкам и неотрегулированным. И дети, и собаки нападали стаями. И те, и другие отличались трусостью. Если кто-то из них подмечал чью-то слабость, то он не пропускал ее мимо. Да, отец Энтони был старьевщиком, но это еще не причина для улюлюканья! И как только дети узнали про его отца? Владеют такой же способностью, которая проявилась у него недавно?

Но что-то уж слишком он загулялся по городу. Давно пора уже быть в фильтр-центре. Там часто теряли терпение, когда он увиливал от работы. Вот и сейчас полковник Питер Купер с нетерпением ждал его прихода.

— Энтони, где ты был?

— Гулял. Поговорил с четырьмя людьми. Я не сказал ничего, касающегося фильтр-центра.

— Фильтр-центра касается все. Ты же знаешь, что у нас секретная работа.

— Да, сэр, но я не понимаю, в чем ее смысл. Как можно рассекретить информацию, которой не владеешь?

— Распространенная ошибка. Другие могут понять, в чем смысл твоей работы, проанализировав сказанное тобой. Кстати, как ты себя чувствуешь?

— Слегка взволнован, нездоров, на языке накипь, и еще почки…

— К слову, сегодня днем прибудет специалист, чтобы исправить твои почки. Я не забыл про них. А ты? Ты не хочешь мне ничего рассказать?

— Нет, сэр.

Когда полковник Купер задавал этот вопрос своим работникам, он походил на заботливую мамашу, спрашивающую у ребенка, не хочет ли тот в туалет. Было в его интонации что-то смущающее.

Да, Энтони очень хотелось поделиться с полковником своей тайной, но не мог подобрать правильные слова. Он хотел рассказать о недавно приобретенном даре, благодаря которому знал теперь всех людей на Земле. Объяснить, что не понимает, как в его голову вмещается столько информации, ведь это совершенно не соответствует его возможностям. Хотел, но остерегался насмешек — их он боялся больше всего.

Поэтому Энтони решил сначала поговорить с коллегами.

— Я знаю человека по имени Вальтер Волорой из Галвестона, — сказал он Адриану. — Он сидит в баре Гизмо за кружкой пива, и он пенсионер.

— Ну и что? Большими буквами: НУ И ЧТО?

— Но я там никогда не был.

— А я никогда не был в Каламазу.

— Я знаю девушку из Каламазу. Ее зовут Грета Харандаш. Сегодня из-за простуды она осталась дома. Она часто болеет.

Но Адриан был существом одновременно и неинтересным, и нелюбознательным. Трудно довериться тому, кто не проявляет к тебе никакого интереса.

— Ну и ладно, поживу с этим некоторое время, — решил Энтони. — Или лучше схожу к доктору, пусть пропишет какое-нибудь лекарство, чтобы все эти люди в моей голове ушли. А вдруг доктор решит, что моя история подозрительна? Тогда он доложит обо мне в центр, и меня снова перепрограммируют. Из-за этого я нервничаю.

Так и жил он с этим некоторое время. А именно — остаток дня и ночь. Потом он почувствовал себя лучше. Почки ему исправили, но не было никого, кто избавил бы его от нервозности и мнительности. Утром, когда он шел на работу, тревожные предчувствия накатили с прежней силой. Дети свистели и улюлюкали вслед. Ненавистное прозвище! Откуда они узнали, что его отец был скупщиком металлолома в маленьком городке далеко отсюда?

Он должен кому-то довериться.

Энтони поговорил с Веллингтоном, который работал с ним в одной комнате.

— Я знаю девушку в Бейруте, прямо сейчас она ложится спать. У них уже поздний вечер.

— Да? Почему бы им не привести свое время к норме? Кстати, вчера вечером я познакомился с девушкой, красивой, как калибровочный ключ, и такой же стройной. Она пока не знает, что я работаю в центре и что я ограниченный, а я не собираюсь ей об этом рассказывать. Пусть выясняет сама.

С Веллингтоном разговаривать бессмысленно. Веллингтон не слушает собеседника.

Потом Энтони вызвали к полковнику Куперу. После бесед с полковником Купером мрачные предчувствия Энтони всегда усиливались.

— Энтони, — сказал полковник, — я хочу, чтобы ты докладывал мне обо всем, что покажется тебе необычным. Это и есть твоя настоящая работа, а перекладывание бумаг — занятие только для твоих рук. Скажи откровенно: в последнее время что-нибудь странное привлекало твое внимание?

— Да, сэр. — И он не сдержался. — Кажется, я знаю всех людей в мире. Каждого человека. Все несколько миллиардов. И это меня тревожит.

— Да-да, Энтони. Но ты не ответил: происходило ли что-нибудь необычное. Твой долг рассказывать мне обо всем.

— Но я только что вам сказал! Почему-то я знаю о всех людях на свете. О живущих в Трансваале, о живущих в Гватемале. Я знаю всех и каждого.

— Да-да, Энтони, понимаю. Но от этого мало проку. Я имел в виду нечто иное. Кроме этой способности, которая кажется тебе странной, не заметил ли ты что-то необычное, непривычное, неправильное, подозрительное?

— Кроме своей новой способности и вашей реакции на нее, — нет, сэр. Больше ничего странного. Хотя я не совсем понимаю, что именно считать странным. Кроме уже сказанного, сэр, добавить мне нечего.

— Хорошо, Энтони. Теперь запомни: как только уловишь что-нибудь странное, неважно где и как, сразу бегом ко мне! Даже если тебе покажется, что это мелочь. Тебе ясно?

— Да, сэр, — сказал Энтони. И все же он не понимал, что именно полковник имеет в виду, когда говорит о «чем-то необычном».

Энтони вышел из центра и решил прогуляться по городу. Ему не следовало так поступать. Он знал, что его отлучки с работы раздражают начальство.

— Но мне надо подумать, — сказал он себе. — У меня в голове все люди мира, а я по-прежнему не способен думать. Этот дар должен был прийти к тому, кто сумел бы им воспользоваться.

Энтони зашел в бар «Гнутый пятак», но бармен признал в нем ограниченного из фильтр-центра и не стал обслуживать.

Он неприкаянно бродил по городу.

— Я знаю людей в Омахе и Омске. Ну что за названия у городов Земли! Я знаю всех на свете, знаю, когда кто-то рождается или умирает. А полковнику Куперу это не показалось странным. И все же я должен выискивать необычные, странные вещи. Но как я пойму, что они странные?

Но потом это случилось: что-то немного необычное, не вполне правильное. Вроде бы мелочь, но ведь полковник попросил сообщать обо всем, что покажется хоть немного странным. Странность касалась людей в его голове, их прибытия и убытия. Небольшая группа выпадала из общей схемы. Каждую минуту сотни людей покидали его голову, умирая, и появлялись, рождаясь. Но эта группа — семь существ — прибыла в мир не через рождение.

Энтони отправился к полковнику Куперу — рассказать о том, что произошло в его голове и что показалось ему немного странным.

Но черт бы побрал эти двуногих и четвероногих бесов! Собаки лаяли. Дети свистели и скандировали:

— Тони — Оловянная Башка! Тони — Оловянная Башка!

Он мечтал дожить до того дня, когда они все умрут и покинут его мозг, как листва — деревья.

— Тони — Оловянная Башка!

И откуда они знают, что его отец был скупщиком металлолома?

Полковник Купер ждал прихода Энтони.

— Ты совсем не торопился. Давай рассказывай, что там такое и где именно. Мы зарегистрировали аномалию, но без твоей помощи сможем засечь источник только через несколько часов. Скорее объясни и как можно спокойнее, что ты почувствовал. Или давай сразу к делу: где они?

— Нет. Сначала вам придется ответить на мои вопросы.

— Энтони, у нас нет времени. Расскажи мне, что произошло и где.

— Нет. По-другому не получится. Вам придется уступить.

— Никто не уступает ограниченным людям.

— А я не уступлю, пока не узнаю, что это означает: ограниченный человек.