Ричард ободряюще похлопал меня по плечу:
— Сейчас война, Артур, все нервничают, даже король. Быть может поэтому они и приняли столь скороспешное решение. Всем свойственно ошибаться, даже судьям, мы уже ничего не можем сделать, как бы это ни печально не было, прошлого не воротишь.
— А по-моему, они вынесли верный вердикт, его заслуживают все маги, — крысиные черты лица Бриана в свете костра были еще более выразительны и от этого, его слова казались мне еще более омерзительными.
Роб уже хотел сказать что-то в адрес Бриана, но тут послышался топот копыт, и все обернувшиеся на этот звук увидели, что к ним приближается юноша, скачущий на белой лошади, разодетый в дорогие одежды, с красным беретом, надетом слегка набок, в который было вдето длинное белое перо.
Остановившись в центре лагеря, юноша, развернув длинный свиток, принялся громко и четко читать. Это было послание короля, в котором говорилось, что завтра, на рассвете, любой человек знатного происхождения мог прийти на центральную площадь города и попробовать свои силы, чтобы вытащить волшебный меч из камня. Герой, сумевший сделать это, признавался наследником короля и мессией, который остановит бунт магов. Остальные приглашались быть свидетелями триумфа героя.
— Но это же меч Артура, — слышалось со всех сторон после отбытия гонца, и вопросительные взгляды устремлялись ко мне самому.
— Видимо у короля другие планы на счет нашей находки, — я пожал плечами и подкинул сухих веток в пламя общего костра, показавшееся мне в тот момент намного занимательнее всего остального.
Солдаты еще долго обсуждали эту новость и украдкой поглядывали на меня, думая, что я не замечаю их взглядов. В конце концов, мне это надоело, и я отправился спать.
* * *
Этот сон был еще более необычным, чем все предыдущие, ранее снившиеся мне. В этом сне я плыл бесплотным духом через необычный город невероятно гигантских размеров. Повсюду было слишком много людей, чтобы успеть разглядеть каждого. Среди них не было оборванцев, людей в лохмотьях и все они куда-то спешили, словно муравьи. Дома в этом городе были такой высоты, что приходилось задирать голову, чтобы увидеть, где они заканчиваются и от этого с непривычки кружилась голова. По невероятно ровным дорогам города, похожим на черные реки, непрерывным потоком сами по себе ехали блестящие железные кареты. Снова посмотрев вверх и заслонившись ладонью от ярко светящего солнца, я широко раскрыл глаза от удивления, увидев там летящую по небу, огромную железную птицу. Как ни странно, всем этим чудесам никто не был удивлен, кроме меня.
Но не успел я прийти в себя от того, что только что увидел, как яркий свет полностью поглотил город, забрав все шумы, оставив меня в одиночестве и в полной растерянности. Позади я услышал сдавленные рыдания и повернувшись увидел Элен, закрывающую руками свое лицо. Мне хотелось спросить, почему она плачет, но она, резко прекратив рыдания, медленно подняла голову и посмотрев на меня мертвым, ничего не видящим взглядом тихо прошептала «Ты же обещал… Обещал…». Она, не переставая, шептала это, но, когда я протянул к ней руку, она стала выкрикивать эти слова, вонзая ногти себе в лицо, сдирая кожу.
«Элен…» — в ужасе произнес я, но она уже исчезла, и передо мной вновь появился тот же город. Я узнал его лишь по очертаниям, но все остальное было совершенно другим. Солнце больше не светило в этом городе, и все небо застилали свинцовые тучи. По улице также ходили люди, но их было заметно меньше, теперь среди них чаще попадались неухоженные и растрепанные, многие кашляли и почти все нервно оглядывались, чего не наблюдалось за людьми в первом городе. Идеально ровные дороги первого города, здесь оказались обычными, неровными и мощеными крупными камнями, с частыми ямами и ухабами. По ним изредка ездили громоздкие самодвижущиеся повозки, изрыгая плотные клубы черного дыма. Дома тоже были высокими, но не настолько, чтобы задирать голову, да и вообще на небо смотреть не хотелось совсем. На одном из домов я увидел надпись: «ПРОСНИСЬ!», сделанную черной краской размером в три последних этажа, от чего мне стало не по себе, и я, отвернувшись, продолжил осматривать окружение. Вдалеке я заметил здания, к которым примыкали высокие колонны, из которых равномерно поднимались клубы дыма точно такого же цвета, как облака, закрывающие солнце. Атмосфера этого города угнетала и давила.
Мной стало одолевать странное чувство беспокойства. Увидев черную башню вдали, я понял, что это и есть источник моей тревоги. Стоило только подумать и через мгновение я очутился на просторной площади рядом с ней.
Огромный черный монолит башни возвышался надо мной и всем городом. По бокам к башне примыкали здания с решетками на окнах, высотой с обычные городские дома, и они были такие же черные и монолитные, как башня. Уходя вдаль, эти здания образовывали собой замкнутую фигуру, величиной в несколько кварталов.
«Будто город внутри города» — подумалось мне и, моргнув я оказался внутри этой самой черной башни, в узком коридоре, перед металлической дверью с множеством засовов и замков. Разглядывая эту дверь, я понял, что башня и здания, прилегающие к ней — это тюрьма, но почему она находится посреди города, словно выставленная на показ, и для кого она? Вдруг, засовы и замки один за другим стали раскрываться, и дверь, с невероятным огромным усилием, отворилась сама по себе, впуская меня внутрь.
Дверь скрывала за собой камеру без окон и каких-либо щелей, поэтому внутри было очень душно. На обшарпанных стенах проступали капельки влаги, и местами, казалось, будто на них виднелись следы, оставленные человеческими ногтями. Но не этот жуткий вид камеры приковал мое внимание. Внутри камеры, со стены свисал человек, закованный в цепи. Они будто змеи опутывали его, а их концы были плотно вмурованы в безжизненную стену так, что человек висел не вертикально, а под углом к земле. Сам неизвестный был одет в одежду из плотной ткани с множеством ремней и застежек. Рукава были очень длинными. Они были обвязаны вокруг туловища юноши и связаны узлом за спиной, плотно стягивая руки крест-накрест.
Я понял, что это юноша, взглянув на его еще совсем молодое лицо, точнее ту часть, что не была закрыта странным узким эластичным шлемом, плотно закрывающим глаза и уши, из-под которого пробивались длинные спутавшиеся волосы. Шлем не позволял ему видеть и слышать, но юноша приподнял голову и повернул ее в мою сторону. Парень состроил пренебрежительную гримасу — он был разочарован. Тьма окутывала юношу, клубилась вокруг него, медленно впивая в него свои темные коготки. А затем Тьма начала разрастаться, молниеносно заполняя собой все. Она промелькнула мимо меня и понеслась к выходу, в сторону города, и тогда, юноша, неожиданно, что есть силы закричал: «Проснись! Маги наступают!».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});