«Во многих странах, — писал он одному из своих сотрудников, — распространённость и широкое употребление изобретения так слабо влияют на возможность получить патент на него, что их вообще можно не принимать в расчёт. Гораздо сильнее влияние настойчивости: чтобы получить патент, нужно подать 24 запроса. Так, например, если изобретатель хочет защитить своё изобретение в Великобритании и в британских колониях, то нужно брать в расчёт 40 государств. Умножив 24 на 40, получим 960, то есть число запросов на одно-единственное изобретение. Но даже с таким избытком патентов его защита оказывается иллюзорной. Я предлагаю дать процедуре выдачи патентов другое название — «препятствование изобретателю к несказанному удовольствию мошенника». Когда видишь, как законы, и без того мертворождённые, пожираются клопами, — как тут не стать революционером? Прессе давно следовало бы положить конец этому идиотскому положению вещей».
Нобель забыл, что его карьера тоже началась с «кражи» — присвоения идеи нитроглицерина, впервые появившейся у Асканио Собреро. Впрочем, в его оправдание можно сказать, что Нобель никогда не забывал об итальянском химике. В качестве научного консультанта Собреро работал на одной из принадлежавших Нобелю итальянских фабрик. Его работа хорошо оплачивалась. После его смерти в 1888 году Нобель назначил его жене приличное пожизненное содержание. И, наконец, именно благодаря Нобелю на родине Собреро, в городке Авеллина, был возведён памятник, изображающий настоящего изобретателя нитроглицерина.
Заводы, подобные тому, на котором работал Собреро, были разбросаны почти по всему миру. В течение нескольких лет Нобель — либо под своим именем, либо в сотрудничестве с другими людьми — основал более пятнадцати заводов в разных городах. Среди них заводы в Энгене (Норвегия), Крюммеле и Шлезбуше (Германия), в Сан-Франциско, в Ханко (Финляндия), а также заводы в Шотландии, Испании, Португалии, Венгрии…
Но конкуренция — и особенно в Германии — возрастала. Защита, которую должен был обеспечивать патент, как и предвидел Нобель, оказалась иллюзорной. Начиная с 1860 года фабрики, находившиеся в Кельне, Дрездене и Гамбурге, угрожали развитию предприятий, которые принадлежали Нобелю. И в 1886 году Нобель попытался создать концерн, который объединил бы эти фабрики с его собственными предприятиями в Англии и Германии.
Рождение пацифизма
Организуя многочисленные общества, путешествуя, Нобель постоянно размышляет о мире, ненасилии и идеалах Шелли. Он буквально жил в поэзии, пропитанный ритмами любимого поэта, его мыслями и идеями; сегодня, видимо, такой тип мышления не был бы понят. Его идеализм развивался, и в 1885 году[15] он так писал одному активисту пацифистского движения из Бельгии: «Я всё больше и больше становлюсь философом. Моя мечта о будущем практически ничем не отличается от мечты Диоклетиана с его грядками капусты, орошаемыми водами Леты[16]. Чем сильнее раздаётся грохот пушек, чем больше проливается крови и чем привычнее становятся для нас револьвер и грабёж, тем ярче и настойчивей моя мечта».
Хуже всего дела обстояли в Англии. Из-за тех многочисленных несчастных случаев, которые были связаны с нитроглицерином, общественное мнение Англии, как мы уже видели, не доверяло динамиту. Декрет 1869 года запрещал «изготовлять, ввозить, продавать и транспортировать нитроглицерин или любое другое вещество, его содержащее, в пределах Соединённого Королевства». И обжаловать его было невозможно.
Нобель прилагал много усилий, убеждая производителей пороха в необходимости объединиться и уже вместе попытаться смягчить правительство. Он использовал все свои способности, рисуя им те существенные выгоды, которые могло бы принести сотрудничество. Но его усилия были безрезультатными.
Было и ещё одно значительное препятствие, которое мешало реализации намерений Нобеля. Оно было связано с именем Фредерика Августа Абеля, знаменитого химика, специалиста по взрывчатым веществам.
Ко времени появления декрета 1869 года Абель был советником правительства и парламента. Он утверждал, что ни нитроглицерин, ни динамит, по его мнению, ещё более опасный, использовать нельзя; он полагал, что оба эти вещества ничто по сравнению с пироксилином, который обладает прекрасными свойствами и практически безопасен в употреблении. Нобель придерживался другого мнения на этот счёт. Он неоднократно писал английскому министру внутренних дел, пытаясь привлечь его внимание к большому проценту удачных испытаний динамита, а также принимал множество других мер — и всё для того, чтобы добиться права продемонстрировать действие своего изобретения перед английской публикой. И ему наконец-таки удалось добиться этого небольшого послабления со стороны закона: ему дали разрешение на «демонстрацию мощных взрывчатых веществ при предоставлении необходимых гарантий безопасности, на основании права министра внутренних дел в исключительных случаях самостоятельно решать этот вопрос».
Демонстрации имели ошеломительный успех в среде английских специалистов. Но профессор Абель не сдавался. Будучи искусным пропагандистом, он сумел убедить лондонских финансистов в превосходстве кордита, причём не последнюю роль в его успехе сыграло то, что он сумел обернуть себе на пользу национальные чувства этих людей. Не удивительно, что Нобель в Лондоне не нашёл никого, кто захотел бы принять участие в финансировании его нового завода.
Не позволяя себе поддаваться отчаянию, Нобель продолжал проводить демонстрации динамита. И после одной из них, проводившейся неподалёку от Глазго, где, как известно, расположено множество месторождений каменного угля и железа, Нобель познакомился с одним владельцем шахт, который был потрясён тем, что он только что увидел. Благодаря его помощи Нобель смог привлечь внимание инвесторов и основать «Бритиш динамит компани Лтд». Новый завод был построен в Эршире, пустынной местности на восточном побережье Шотландии, по проекту Аларика Лидбека. Это был самый большой завод из тех, что когда-либо построил Нобель.
Судите сами: 45 зданий были расположены на территории в 420 гектаров; на заводе, который производил 1000 тонн динамита и свыше 1 400 тонн нитроглицерина, работало несколько сотен человек. Кизельгур привозили из Германии, селитру — из Чили. Рассказывали, что на открытии этого завода Нобель пошутил: «Итак, господа, я построил завод, обречённый на успех, так как даже самые халатные директора не смогут его разорить».
Принадлежащий заводу порт был связан с системой железных дорог, построенных крупнейшими шотландскими компаниями. А вскоре возникла и необходимость в собственном торговом флоте; входившие в его состав грузовые суда были спроектированы так, что все опасности, связанные с перевозкой динамита и, особенно, нитроглицерина, практически сводились к нулю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});