Ей, конечно, безразлично его мнение.
Но все же, если Хэвингэм нашел ее прекрасной в поношенном платье, сшитом руками Эбби, то какими глазами он посмотрит на нее сейчас?
Роскошное платье из белого газа, должно быть, обошедшееся в астрономическую сумму, идеально подчеркивало фигуру, и Торилья чувствовала себя в нем неким небесным созданием.
Служанка уложила ее светлые волосы в модную прическу, а Торилья украсила их несколькими весенними цветками, так как у нее не было драгоценностей.
Посмотрев в зеркало, она заметила, что перестала быть похожей на ту скромно одетую девушку, которая обедала с маркизом в «Георгии и Драконе».
Однако не столько безупречное платье, сколько лицо и глаза, излучавшие свет ее души, делали ее совсем не похожей на присутствовавших в комнате дам.
Стройная и изящная, она, казалось, плыла по салону. Внезапно встретившись взглядом с маркизом, Торилья ощутила, что сердце ее ведет себя самым странным образом.
Она поспешно отвернулась. Хэвингэм не заговаривал с ней, он даже не приблизился к ней за целый вечер; он был увлечен беседой с гостями. Они всячески превозносили добродетели жениха и невесты и пили за их с Берил здоровье.
— Можно ли представить более удачный брак? — обратилась к Торилье леди Кларк.
— Да, в самом деле, мэм.
— Ну что ж, милочка, теперь ваша очередь, — продолжала леди Кларк, знавшая семейство Клиффорд с той поры, когда они жили в Хертфордшире.
Она положила руку на плечо девушки.
— Ничуть не сомневаюсь, что здесь найдется немало молодых людей, которые захотят жениться на вас, хоть вы и являетесь дочерью викария и не имеете приданого.
Пожилая дама, разумеется, говорила так из добрых побуждений, однако Торилья невольно ощутила собственное ничтожество.
Несмотря на то что многие гости и прежде были знакомы Торилье, она обрадовалась, когда вечер закончился.
Все расходились, продолжая выражать восхищение помолвкой и обещая вскоре прислать в Холл ценные подарки.
— Сборище старых ханжей! — воскликнула Берил, проводив последнего гостя. — Если бы я выходила не за Галлена, едва ли от них можно было дождаться чего-нибудь лучшего, чем серебряная подставка для гренков!
— Все они очень любят тебя, моя дорогая, — утешала ее Торилья.
— Чушь! — возразила Берил. — С тех пор как я подросла, они не переставали злословить на мой счет. И только теперь, когда я стала слишком респектабельной, они, оказывается, всегда восхищались моим несносным поведением!
— Ну, слава Богу, все закончилось! — сказал граф, входя в салон. — Когда ты приедешь в Лондон, Берил, объясни своей матери, что я более не собираюсь устраивать ничего подобного — до дня свадьбы.
— Мама будет очень разочарована, если ты откажешься сопровождать нас на приемы в мою честь.
— Я приеду в нужный момент и обменяюсь рукопожатиями со всеми дурнями, которые не найдут ничего лучшего, чем набиться в церковь Святого Георгия на Ганновер-сквер: они же не могут пропустить обряд венчания! А пока побуду здесь — со своими лошадьми и собаками.
— И правильно поступишь, папа. Ведь ты и впрямь не находишь себе места среди бонтона. — Она поцеловала отца, сказав на прощание:
— Передай Галлену, когда он придет, что я отправилась спать.
— А где маркиз? — спросила Торилья.
— Надеюсь, гуляет в саду в самом романтическом настроении, — ответила Берил. — Но у меня нет желания присоединяться к нему. Я слишком устала. — Она взяла Торилью под руку. — В Лондоне нам будет очень весело. Галлен сказал, что присоединится к нам через несколько дней, поэтому ты успеешь познакомиться с лордом Ньюэлпюм. Я хочу узнать твое мнение о нем.
— Берил, разве это разумно? — встревожилась Торилья.
— Возможно, и неразумно, но довольно забавно! — засмеялась Берил. — И не пытайся остановить меня, святая Торилья.
Каждой женщине позволительна последняя выходка перед свадьбой.
Чмокнув кузину в щечку, она нырнула в свою спальню.
Торилья долго лежала, перебирая в мыслях события дня и краснея от того, что она наговорила маркизу.
Может быть, прогуливаясь по саду, он вспоминает ее слова, думала Торилья.
Теперь она сокрушалась, что разговор о шахте сложился не так, как надо; следовало говорить с маркизом спокойно и откровенно, описывая все ужасы происходящего, а не набрасываться на него с обвинениями.
«Возможно, это был единственный шанс убедить его в необходимости некоторых реформ, — Подумала она, — а я его упустила».
Торилья не могла сдержать слез.
Как безнадежно все перепуталось — и случай, который свел их с маркизом, и тревога за Берил, выходившую замуж без любви.
Но более всего она горевала, хотя и старалась не думать об этом, что память о поцелуе оказалась теперь погубленной и замаранной, потому что она поступила… не правильно.
Лондон оказал на Торилью большее впечатление, чем она ожидала.
Тетя Луиза приветствовала обеих девушек с присущей ей строгостью. Она отчитала Берил за то, что та припозднилась, одновременно выразив надежду, что Торилья будет помогать, а не мешать кузине.
«Все как прежде», — думала Торилья.
Она вспомнила, как тетя прерывала их игры, когда пора было ложиться спать, или наказывала за самые невинные прегрешения, игнорируя те, что действительно заслуживали наказания.
Может быть, причина подобной резкости, а иногда сварливости графини Фернлей заключалась в том, что она была не столь счастлива в браке, как ее младшая сестра — Элизабет.
Ни для кого не было секретом, что граф и графиня не ладили, а посему предпочитали проводить большую часть года порознь.
Графиня до сих пор прекрасно выглядела, ее окружала масса поклонников, развлекавших ее в отсутствие мужа.
Ну а поскольку граф, по его собственному утверждению, был абсолютно доволен обществом лошадей и собак, оба супруга жили в соответствии с собственными желаниями, обходясь друг без друга.
«Но ведь каждая женщина нуждается в заботах мужа о ней», — размышляла Торилья, а потому испытывала невольную жалость к графине.
— Твой отец, как обычно, ничего не собирается делать и свалит все дела на меня, — продолжала изливать свое неиссякаемое недовольство тетя Луиза.
— Ты же знаешь папу, мама, — невозмутимо ответила Берил.
— Действительно знаю, — едко молвила графиня, — вся надежда на то, что он согласится оплатить счета, не поднимая большого шума.
— Нисколько не сомневаюсь в этом, — успокоила ее Берил, — если от него не потребуется ничего больше, нежели поставить подпись на чеках.
— Пока он делает это, я вынуждена мириться, — заметила графиня. — Ну а завтра надо прежде всего выбрать платье — тебе и, я полагаю, Торилье.