— В это едва веришь, когда вспоминаешь о проказах, которые он устраивал в детстве. Можно было только поражаться его фантазии. И ему всегда удавалось выходить сухим из воды.
— Помню, — усмехнулась Мардж. — Мама до сих пор думает, что это ты вырезал пиратский флаг из ее любимого черного платья. А отец уверен, что это я лазила в его почту. Одной только Эллин никогда не влетало. Она, пожалуй, единственный человек, с которым может ладить Эдвард.
— Тебя это обижает, Мардж?
— Не то чтобы обижает, но как-то немного грустно быть всю жизнь в роли парии в своей собственной семье. Ты ведь помнишь, отец за всю жизнь ни разу не поинтересовался моими школьными успехами, а мама все время только и делала, что говорила всем, какая я толстая. Я так ненавидела в детстве и юности свое тело и лицо, что боялась подойти к зеркалу, и только ты говорил мне, что я красивая.
— Не глупи, Мардж. Ты всегда, даже несмотря на лишний вес, была красивой. А мама… она всегда была такой, и, возможно, ее отношение к своим детям результат какой-то внутренней неудовлетворенности. Вспомни, отец всегда был помешан на бизнесе, а она только и делала, что рожала и воспитывала детей. Что же касается любви, то тут все так сложно. Любовь это не просто чувство, это особый дар, который дается далеко не каждому.
— Когда у меня родились дети, я дала себе слово, что буду любить их одинаково, и, мне кажется, это у меня получается.
— Просто к моменту их рождения у тебя уже был кое-какой опыт. А может, ты умеешь чувствовать по-другому.
— Возможно, ты прав. И все же как-то глупо все получилось, — явно думая о чем-то своем, произнесла Мардж. — Думала, ты побудешь с нами несколько дней, а ты улетаешь, даже не повидавшись с Дэном и детьми. Но ничего, в конце концов мы видимся не в последний раз. Ну а теперь, братец, мне и в самом деле пора. Позвони мне завтра, хорошо? Мне будет приятно услышать твой голос.
С этими словами, поцеловав его, Мардж встала и направилась к выходу, а он еще долго смотрел ей вслед, до тех пор пока ее фигурка окончательно не затерялась в толпе других пассажиров.
Какое все же счастье, что у меня есть Мардж, растроганно подумал он. Всего несколько часов рядом с ней — и душа словно омылась живительной влагой. Как все же жаль, что я так и не успел познакомить ее с Линн! Господи! Ну когда же я смогу выкинуть мысли об этой женщине из головы?! Когда перестану искать в толпе ее лицо и вздрагивать, если вдруг покажется, что слышу ее смех или голос?! Что в ней есть такого, чего нет в других женщинах?..
Подхватив сумку, Джастин поднялся на смотровую площадку. Самолеты отсюда больше походили на макеты, и было немного странно от мысли, что скоро и он очутится внутри одного из них.
Главное, самому не превратиться в лишенный жизни макет, подумал вдруг он. А чтобы избежать этого, нужно всего лишь следовать голосу сердца, а не разума.
Рейс откладывали еще два раза. Можно было, конечно, плюнуть на все и отправиться к сестре, но непонятное чувство гнало его обратно в Нью-Йорк.
Какой же притягательной силой обладает этот город! Пока не знаешь, каков он, тебя не тянет туда, но стоит побывать в нем один только раз, как этот город въедается тебе в плоть и кровь, становится частью души, меняет восприятие реальности.
Домой Джастин попал лишь к десяти утра и в первую минуту не мог понять, насмехается над ним судьба или дает шанс на спасение и начало новой жизни.
Увидев вышедшую из гостевой комнаты Памелу, он подумал было, что время каким-то невероятным образом повернуло вспять и что вслед за ней оттуда выйдет Линн. Но чуда не произошло — вслед за Памелой из комнаты вышел его друг Роберт.
— Джастин?! Вот уж не ожидал увидеть тебя сегодня! Ты что, поссорился с Мардж?
— Нет, с Мардж все в порядке. Но поездка и в самом деле оказалась не такой, как я ожидал, — не отрывая изумленного взгляда от лица Памелы, ответил он. — Мардж отвезла меня в Грейс-виллидж, и, пообщавшись там со всеми, я вдруг почувствовал, что больше всего на свете мне хочется вернуться домой.
— Вот и прекрасно, хотя бы потому, что теперь я могу наконец познакомить тебя с Памелой, моей будущей женой.
— Не стоит, Роберт, — раздался голос молчавшей до сих пор Памелы. — Мы знакомы, но лучше бы этого знакомства никогда не было!
— Памела, что ты говоришь?! Джастин мой лучший друг!
— Этот твой лучший друг сделал несчастной мою лучшую подругу! Если бы ты только знал, что он за человек, Роберт, ты никогда бы не подал ему руки!
— Памела!!!
— Не нужно, Роберт. Памела, впрочем как и Линн, считает меня виновным во всех смертных грехах. Не знаю, правда, чем я заслужил такое отношение, но это так.
— Не знаешь?! Нет, ну надо же быть таким бездушным мерзавцем?! Да ведь Линн чуть не сошла с ума от отчаяния!
— Успокойся, Пэм, — вклинился в диалог Джастина и Памелы Роберт. — Давайте пройдем на кухню, я сварю всем кофе, сделаю тосты, и мы попытаемся спокойно во всем разобраться.
Его тон не оставлял возможности для отступления, и Джастин с Памелой отправились вслед за ним как парочка пойманных на месте преступления школьников. Приготовление кофе и тостов прошло в полном молчании, и, дождавшись, когда немного спадет накал страстей, Роберт первым обратился к Памеле:
— Ну, дорогая, давай рассказывай, в чем именно провинился перед твоей лучшей подругой мой самый лучший друг Джастин О'Райли.
— Твой самый лучший друг настоящее чудовище, Роберт. Пригласив на свидание Линн, он привел в ресторан еще одну женщину и бесстыдно обнимался с ней на глазах у всей публики! Попробуй представить, что должна была почувствовать Линн, когда увидела это! Только подумай: променять такую женщину, как Линн, на какую-то рыжую замухрышку!
Ответом ей послужил такой громкий смех, что Памела на минуту усомнилась в умственной полноценности сидевших рядом мужчин. Внимательно взглянув на каждого из них, она попыталась было заставить их замолчать, но ее попытки привести их в нормальное состояние только усиливали смех.
Когда наконец они успокоились, она спросила:
— Ну а теперь, когда вы оба вдоволь насмеялись, кто-нибудь, может, скажет мне, в чем причина столь бурного веселья?
— Дело в том, Пэм, что эта самая, как ты назвала ее, рыжая замухрышка родная сестра Джастина, Мардж, — уже совершенно серьезно, без малейшего намека на улыбку произнес Роберт.
— О господи! — только и смогла произнести в ответ Памела. — Но этого не может быть! К тому же никто не целуется с родной сестрой, если только он не…
Не договорив, она замолчала и немигающим, полным изумления взглядом уставилась на Джастина.