— Иллюминатам?
— Нет.
Генерал выглядел сконфуженным. Таким Джек его еще не видел. Сам Абсолют всегда отклонял какие бы то ни было предложения вступить в братство вольных каменщиков. В том числе и исходившие от Бургойна.
— Да, плод иллюминатов червив, но это не значит, будто заражено и все древо ордена. Помните об этом, капитан. И мы не можем исходить из того, что это послание предназначалось, например, для графа.
— Разумеется, сэр, мы ничего не можем предполагать заранее.
Джек вернул Бургойну связку ключей.
— Вы хотите, чтобы я приступил к расшифровке прямо сейчас?
— Конечно, нет. Нам предстоит любительский концерт, а кодом можете заняться завтра с утра.
Джек аккуратно сложил бумажку и спрятал ее в карман жилета.
— Сходить мне за исполнителями?
— Давайте. Да, и по дороге пришлите мне слуг, чтобы подготовить сцену.
У порога Джек остановился и оглянулся.
— Сэр, я не похваляюсь моими навыками, но должен заметить одну вещь. Если считать вероятным получателем записки фон Шлабена... Мне представляется довольно странным направлять послание, закодированное подобным способом, человеку, столь развитому умственно. Шифр не такой уж сложный. Правда, это может означать, что отправитель не слишком умудрен в этой области. Или же...
— Или же записка предназначалась не графу, а кому-нибудь другому, — улыбнулся Бургойн. — Как я и говорил, почтенный граф не может быть нашим единственным подозреваемым, хотя не исключено, что именно он выведет нас на нужного человека. Как полагаете? В любом случае, капитан Абсолют, с ударом кинжала в темной аллее придется повременить.
— Так точно, сэр.
Пока Джек медленно поднимался по ступенькам, перед его мысленным взором пробегали ряды цифр. Их повторяющиеся сочетания заворожили его настолько, что, когда он взошел на палубу, они исчезли не сразу. А Джек не вдруг сообразил, что силуэты, вырисовывающиеся в дюжине футов от него на фоне ночного неба, принадлежат Луизе и графу. В следующее мгновение он заметил, как рука немца придержала ее за локоть. Правда, ручка самой Луизы тут же отдернулась и переместилась к поручню. Потом к Луизе подошли Балкаррас и Пеллью и, подхватив ее за руки каждый со своей стороны, повели по палубе. Когда ветер унес последний отзвук их затихающего вдали смеха, Джек оглянулся в поисках графа. Но немца уже не было.
* * *
Джек не любил играть на сцене. Правда, семь лет назад он пережил недолгое увлечение театральной жизнью, но и в ту пору предпочитал роль автора, идеи которого на сцене воплощают другие. Однако это касалось актерской профессии. Участие в любительских представлениях считалось занятием, вполне достойным джентльмена.
Зрители приветствовали каждую удачную реплику одобрительными возгласами и аплодисментами, как если бы они находились в «Друри-Лейн». Балкаррас с большим чувством декламировал «Элегию» Грея. Пеллью, хотя язык его несколько заплетался по причине излишнего увлечения бишопом, прочитал несколько сонетов Поупа. Генерал Фрейзер, к восторгу компании, продемонстрировал удивительно легкий и приятный баритон, исполнив «Горец, славный паренек», а Бургойна упросили показать несколько отрывков из его собственных драматических произведений. Генерал, Джек и Луиза стали читать их в лицах, и Бургойн произнес заключительные слова из его пользовавшейся успехом в Лондоне пьесы «Дева дубов»: «Я всем сердцем люблю старый дуб, но не могу сидеть в его тени, когда размышляю о Креси и Азенкуре». Тут все как один встали, чтобы выпить за те славные победы прошлого и не менее славные, ждущие их в грядущем.
Каюта была набита битком. После ужина народу подошло еще больше, и теперь там собралось четырнадцать офицеров, несколько офицерских жен, чета Скинов и еще двое видных лоялистов. В общей суматохе Джек потерял Луизу из виду. Лишь с полдюжины раз обойдя все помещение и многим надоев расспросами, он убедился в том, что ее здесь уже нет. Джек стремглав выскочил на палубу. Ему потребовалось время, чтобы приспособиться к сумраку после ярко освещенной каюты, и лишь тогда он увидел Луизу. Девушка стояла у борта над трапом, по которому ее горничная Нэнси спускалась в шлюпку.
— Собралась убежать, Луиза? Разве для этого не требуется двое?
Встрепенувшись, девушка обернулась на его голос.
— Джек...
— Ты не говорила мне, что сойдешь на берег сегодня вечером.
— Мой отец договорился о жилье в городе. После пяти недель плавания в корабельной тесноте...
Она не договорила.
— А разве ты не хотела попрощаться?
— Ненавижу прощания. Терпеть их не могу. Нэнси потратила уйму времени, накладывая тени на мои глаза перед выступлением, и пообещала, что накажет меня, если они потекут. Кроме того, я пробуду в отсутствии всего несколько дней, а потом присоединюсь к отцу и его полку. Мы увидимся в городе, так что в тягостном прощании на борту корабля нужды нет.
— Надеюсь, что ты не ошибаешься. Кажется, генерал хочет занять меня работой.
— Ничуть в этом не сомневаюсь. Но не забудь, что я сопровождаю кампанию. Времени для встреч у нас хватит. Я еще успею тебе надоесть.
В голосе Луизы прозвучала фальшь, как будто она все еще участвовала в пьесе.
Джек вдруг понял, в чем дело.
— Фон Шлабен огорчил тебя, верно? Я видел вас здесь вместе. Он держал тебя за руку. У меня и без того масса причин питать к нему отвращение, но если он причинил тебе хотя бы минутное беспокойство...
— Нет, Джек. Выбрось его из головы. Я... — Она заколебалась, потом вздохнула: — Да, признаюсь. Он действительно заставил меня поволноваться. Я немного знала его в Лондоне и...
Джек нахмурился.
— Припоминаю, ты упоминала, будто знакома с ним. Но ты никогда не рассказывала о том, что ваше знакомство зашло так далеко, что ты позволяешь ему касаться тебя.
Джеку самому не понравилось, какой тон он избрал для этого объяснения, но молчание девушки побудило его продолжить:
— Кроме того, мне кажется странным, Луиза, что ты не заговаривала о нем до сих пор. Принимая во внимание то, что произошло между ним и мною.
— А что тут странного? — Лицо Луизы залила краска. — В конце концов, ты ведь только сегодня вечером рассказал мне о То... Тоун...
— Тоунзаа? — Джек, смутившись, покачал головой. — Как это можно сравнивать?
Она воинственно выставила вперед подбородок.
— Наш корабль плыл к той самой земле, где вы с ней любили друг друга, но во время плавания ты и словом о ней не обмолвился.
— А с какой стати я стал бы о ней рассказывать?
— Именно, Джек. Именно. И точно так же ни разу не заикнулся о предполагаемой причине той дуэли.
При виде недоуменного выражения, появившегося на его лице, она добавила: