ни был этот звук, он, несомненно, поразил Джервиса Коннера до такой степени, что он чуть не закричал. Он прикусил губу, проклиная себя. Если бы он издал хотя бы малейший звук, этого было бы вполне достаточно, чтобы вернуться в тюрягу еще на месяц или два.
Конечно, эта сучка не была несовершеннолетней, не то, что те маленькие милашки, за которыми он подглядывал, когда был уборщиком в средней школе Люнтвилля. Да и то он тогда не сделал ничего плохого. Джервис просто просверлил дыру в воздуховоде с другой стороны душевой стенки. После он засовывал голову прямо туда и рукоблудил на всех этих маленьких белых сучек, резвящихся в душе после урока физкультуры. Но стоит также сказать, что Джервис был изобретателен: он снабдил несколько листов металла магнитами, чтобы закрыть отверстие, когда заканчивал, идеальный план. Жаль, что его застукала завуч со спущенными штанами.
Этой стерве Кэсси было двадцать или двадцать один год, но Джервис сомневался, что этот факт в данный момент заставит судью быть очень снисходительной. Он знал, что теперь ему придется быть очень осторожным.
За первые две недели работы в доме он успел подглядеть за ней. Если встать в конце коридора и спрятаться за углом, можно заглянуть прямо в дальний конец ее комнаты, если она оставит свою дверь открытой (а она почти всегда оставляла свою дверь открытой). Еще лучше было то, что угол позволял его взгляду устремляться прямо в ванную (и она почти всегда оставляла и эту дверь открытой). Он уже раз десять мастурбировал на нее обнаженную в душе. Проблема была лишь в том, что это было слишком далеко для Джервиса, и если бы кто-то начал подниматься по лестнице, пока он рукоблудил, он мог быть пойман с поличным.
Ну и еще была третья проблема, но Джервис решил, что это просто паранойя. Угол, за которым он всегда прятался, находился рядом с лестницей, ведущей в ту забавную комнату с круглым окном. Джервис использовал эту комнату много раз, чтобы позаботиться о своей нужде после того, как нюхал нижнее бельё Кэсси в прачечной, но, по правде говоря, у него всегда было странное чувство, что кто-то наблюдает за ним. Весь день от этого дома у него по коже бегали мурашки. Но теперь, ночью – в полночь – ощущение было в десять раз хуже. Не то чтобы Джервис был труслив, заметьте.
Он просто не мог смириться с мыслью, что кто-то был там, кто-то в тени, смотрел на него.
Забудь об этом дерьме, - приказал он себе. - Это испортит "кончун", а хороший "кончун" и так чертовски трудно получить.
Кстати, он нисколько не чувствовал себя виноватым, подглядывая за цыпочками и все такое. Он решил, что он это заслужил, решил, что жизнь обязана время от времени баловать его искоркой. Выросший в этой грязной дыре, надрывающий свою задницу на одной грязной, низкооплачиваемой, дерьмовой работе за другой в течение всей своей жизни? Он же не грабил банки и не продавал "крэк" девятилетним детям, как это делали другие ребята в городе. И он не убивал людей. Он просто смотрел на красивые вещи и получал от этого удовольствие. С его точки зрения, это Бог сделал девушек красивыми, так что какой вред может быть в том, чтобы поглазеть и оценить красивые вещи, которые создал Бог? Казалось бы, это полный пиздец, что смотреть на Божьи творения может быть проклятым преступлением, которое может привести жирную задницу Джервиса обратно в тюрьму с алкашами, панками и гомосеками, с настоящими преступниками. Это просто казалось несправедливым.
Сегодня Кэсси держала дверь закрытой всякий раз, когда была в своей комнате, и это справедливо разозлило Джервиса, потому что, увидев ее сегодня утром в практически прозрачной ночной рубашечке, он чуть не сошел с ума.
Но он уже работал над решением проблемы.
Большинство стен в доме были сделаны не из гипсокартона, а из деревянных досок, покрытых штукатуркой и обоями, в то время как стены Кэсси были обшиты панелями. В маленькой комнате рядом с комнатой Кэсси был большой шкаф, один конец которого был выломан. В течение нескольких дней Джервис проскальзывал в это отверстие, чтобы немного поработать своим ручным сверлом и крошечным восьмидюймовым долотом. Он осторожно отыскал в шкафу дощатый шов, который непосредственно примыкал к шву на деревянной обшивке стены Кэсси. Всего несколько крошечных дырочек в день в конце концов образовали невидимую глазу линию длиной в дюйм.
Стоя на коленях у проема, он мог видеть прямо над ее большой кроватью с балдахином и в ванную комнату.
Он прокрался в дом после того, как высадил мать, когда их рабочий день закончился, и теперь снова был здесь, сидел на корточках и ждал в темноте. Никто не знал, что он здесь, и эта таинственность щекотала его; она заставляла его чувствовать себя заряженным какой-то странной скрытой властью над другими: он мог подглядывать за ней, когда ему заблагорассудится, и она никогда об этом не узнает. Обычно Кэсси ложилась спать около десяти, и Джервис хотел быть готовым, когда она разденется и наденет одну из этих узких ночных рубашек. Или, может быть, она сделает ему настоящее одолжение и будет спать обнаженной. В такую жару? Ну же, детка! Давай, поспи голенькая!
Работёнка былa великолепнa. Хорошие деньги за не очень тяжёлую работу, плюс чаевые. Малышка и ее старик совсем не вписывались в здешнюю жизнь – богатые горожане с их странными городскими привычками – но какое дело до этого Джервису? Если они хотят жить в этом большом жутком месте, это их дело. Большая часть мебели оставалась здесь все время, пока дом был закрыт; рассказы о привидениях отпугивали воров. Джервис не верил в привидения, но любил эти истории (с другой стороны, у него никогда не хватало смелости прийти сюда и украсть что-нибудь из дома). Старик был хладнокровен, как полагал Джервис, иногда немного жестковат, но обычно он платил вдвое больше, чем стоила его работа. А его дочка?
Чистый гребаный ангельский пирог.
Кожа, как горячий белый шоколад, и большие вишневые конфеты вместо сосков. И все это скудное черное странное дерьмо, которое она носила, было просто кайфом для любого деревенского вуайериста. Джервису не нравилась вся эта готическая чушь, которую она слушала; он несколько раз пробирался в ее комнату, когда ее не было дома, и смотрел на обложки ее компакт-дисков. В основном парни одевались, как девчонки, красились так же и тому подобное. Впрочем, ему было