— Кроме случаев, оговоренных отдельно, — не уступает судья, почти соединившая брови вместе на переносице и угрюмо не отводящая глаз от Бака. — В частности, в Конституции; в специальных федеральных законах, лимитирующих исключения; и в актах общественных договорённостей федерального уровня.
— Конституцией здесь и не пахнет, — фыркает подполковник. — Как и спецзаконами. Холостой выстрел, судья.
Бабища поворачивает к себе свою рабочую станцию и, подобно Баку, что-то с полминуты выбивает на клавиатуре:
— Посмотрите теперь на свой планшет, — сообщает в итоге она. — Я расшила доступ и вам.
Куратор невозмутимо пожимает плечами и начинает читать.
— У меня не было доступа к этому документу раньше, — кажется, он слегка озадачился через минуту.
— Потому что это неафишируемые договорённости нашего муниципалитета и агломерации с центром, на этапе присоединения к Федерации, — судья пронзительно смотрит на него. — Они несекретны, но и не афишируются.
— Это понятно, — кивает Бак, задумчиво тарабаня пальцами по подлокотнику. — У каждого округа свой пакет индивидуальностей, и ими лучше не светить лишний раз…
— …чтоб завидующие кланы из других округов шум не поднимали, — с облегчением кивает ему баба. — Да. Раньше, видимо, у вас на нашей территории не возникало подобных коллизий. Потому никто из муниципалитета не давал вам эту директорию. А сами вы…
— А сам я не имею физической возможности читать по двенадцать тысяч новых федеральных документов каждые сутки, — невежливо перебивает её подполковник. — Особенно если к моей работе девяносто девять сотых этого спама никаким местом не относится.
— Что не отменяет нерушимости прав Семьи Штавдакер в данном конкретном случае. — Подаёт со своего места голос брат Виктора. — Поскольку договорённости с федералами о списке всех исключений на наш счёт мы считаем нерушимыми.
— И каждый год, уже который десяток лет, исправно и в одностороннем порядке тянем наши не всегда выгодные нам обязательства, — добавляет второй их мужик, сидящий справа от Саяры. — Подполковник, сейчас первый раз за всю историю наших с вами, федералами, отношений, когда мы предъявляем к оплате наше старое-престарое право. Все эти годы мы тащили лямку самостоятельно. Теперь — первый раз ваша очередь делать ответный ход. Я о Федерации в целом, в вашем лице.
Бак переглядывается с доктором. Тот зачем-то хлопает его по предплечью, а сам поворачивается к судье:
— Развивайтесь.
— Ввиду открывшихся в ходе разбирательства обстоятельств, у суда в моём лице есть твёрдая уверенность в том, что пределы необходимой обороны соискателя Алекс были превышены. — Бабка выглядит спокойной и невозмутимой, но её эмоции Алекс из своего чипа определяет как «ликование».
— Бабища явно имеет какие-то свои отношения со Штавдакерами. Однозначно получила от них какую-то ориентировку на результат, который теперь пытается отрабатывать. — «Просвещает» меня Алекс. — Я понял, сопоставив детали.
— В этом городе несколько семей, включая Штавдакеров, закрывают девяносто процентов местного и внутреннего бюджета округа. — Отвечаю ему. — Ну-у-у, на самом деле, конечно, не они лично, а их бизнесы и корпорации. Но это, по большому счёту, одно и то же. По итогам года, каждый муниципальный служащий; и тот, кто работает на округ; получают из этого же бюджета дополнительные выплаты, типа бонусов. По итогам года в округе. Такие семьи, как Штавдакеры, в любом суде или участке полиции автоматом открывают двери ногами, потому что могут здорово повлиять на результат годовых выплат каждому чиновнику, находящемуся внутри такого здания. Спросил бы меня — я б тебе сразу это рассказал.
— Б###ь, — выдаёт обычно флегматичный Алекс. — Ну вот кто мог это знать?! Тот случай, когда, чтоб получить от тебя правильный ответ, мне надо задать на семь десятых правильный вопрос.
— Да ладно, не парься, — отмахиваюсь мысленно. — Если мыслить прагматично, всё равно дальше Квадрата не отправят. Так что…
— Не хотелось бы снова, — ёжится Алекс. — Совсем другая база для самоподготовки. Не сравнить с нынешней.
— Кто бы спорил, — вздыхаю. — Но тут уже не от нас оно зависит, это будущее.
— До чего хреново жить в обществе, в котором права личностей законодательно не равны, — бормочет сосед. — Никак не адаптируюсь. И ведь не первый раз на эти грабли наступаю…
— Мне кажется, всё обойдётся, — пытаюсь его успокоить, максимально прислушавшись перед этим к себе. — Твой этот эвристический блок, который, ты говоришь, ты мне как виртуальный диск сделал…
— Что? Что там? — словно подпрыгивает Алекс.
— Ну вот на уровне анализа на этом самом подсознательном уровне, волноваться вообще не надо. Только приведи меня в норму, чтоб язык не заплетался и чтоб я выглядел поярче, в плане вызывания сочувствия. Не одной же Саяре…
_________
Подполковник Бак задумался всерьёз первый раз за всё заседание. Не то чтоб он цеплялся за мальчишку. Но защита Федерации — это не только на внешних границах и за ними. Враги и недоброжелатели бывают и внутренними.
Ну или даже не враги, а просто личности и кланы, у которых интересы прямо противоречат федеральным.
Если потакать в таких случаях — это всё равно что оставить блокпост противнику по «договорённости» и перейти в чистом поле на две мили назад, окапываясь в мёрзлом каменистом грунте зимой на ровном месте, под смешки и хохот противника, обживающего твои много месяцев налаживаемые коммуникации.
Бак предполагал, что Алекс чувствует себя всё же получше, чем старается демонстрировать (потому что Матеуш — мастер. А сам врач сказал подполковнику в мессенджере планшета, что Алексу в плане медицины бояться нечего). Потому, когда парень заворочался в кресле и подал голос, куратор особо не удивился.
— Будьте добры, подскажите варианты вашего решения, — проскрипел со своего места его соискатель, выглядящий пропущенным через мясорубку, но не сломленным. — Как муниципальная служащая, вы ведь должны уметь профессионально балансировать между интересами центра и округа — иначе бы просто не удержались в кресле почти четверть века.
— Треть века, молодой человек, — довольно осклабилась судья. — Не четверть. Треть с лишним.
— Извините. Вы просто выглядите намного моложе. Я не подумал, что можно вести разговор о таком большом трудовом стаже, — на полном серьёзе прокаркал малолетний паркурщик и, к полному изумлению Бака, задумчиво поднял вверх большой палец. — Не сочтите за комплимент! — запоздало спохватился Алекс. — Это не комплимент, это оценка!
Матеуш, с абсолютно бесстрастным лицом, опустил ладони ниже уровня впереди стоящего кресла и беззвучно поаплодировал. Выбив сразу после этого серию катающихся по полу от смеха смайликов во внутреннем корпусном мессенджере, где они приватно общались с Баком всё заседание.
«Он ох##л?» — Без предисловий врезал в ответ подполковник майору. — «Это его что, так контузило? Это ж отклонение? Оно медициной купируется?»
«Отвянь», — помахал ладошкой смайлика в ответ Матеуш. — «Ты просто не говоришь на нашем языке. Соответственно, не в курсе нашей культуры. Соответственно, ты не в курсе и именно нашей культуры отношений между мужчиной и женщиной. Пацан всё правильно сказал, но для наших стандартов. Не для ваших местных. Тем более, ему всё равно именно в этой ситуации терять особо нечего. Согласен?»
«Логично…» — Кто-то, наблюдающий за Баком со стороны, мог подумать, что он отвечает на что-то срочное в этот момент, настолько серьёзным и сосредоточенным выглядело его лицо. «А что у вас за норма такая?! #_cмайлик_изумление»
«Ну-у-у, у нас молодёжь в пубертате дерёт всё, что шевелится. И комплимент о хорошей внешности — вполне себе культурная норма на уровне любого возраста. Но вам, блин, этого просто не понять».