Ну, и, конечно же, не обошлось без хранительницы кейдаза. Амала приняла деятельное участие в утешении герцогини.
— Ваша светлость, не убивайтесь вы так, — жалостливо вздыхала женщина, всем своим видом выражая сочувствие.
Девушка удивленно уставилась на хранительницу. Вроде бы, она, Рания, и не убивается особо. Или нужно изображать скорбь по поводу внезапного отъезда супруга?
— Вот увидите, господин скоро вернется. Наверняка, только очень важные дела могли отвлечь его от молодой жены так быстро. Да, и милорд против традиций никогда бы не пошел. Свадебная седмица — особое время, ее никто не осмеливается нарушать. Видно, и впрямь, что-то случилось в столице, раз господин так спешно уехал. Ах, бедная, бедная госпожа! И три ночи вместе с супругом не удалось провести…
Рани раздражали эти неискренние причитания, но она терпеливо делала вид, что верит сочувствию Амалы. Еще не время показывать характер. Рания понимала, что ей не хватает знаний. Она не совсем разобралась в законах кейдаза, да, и само назначение женской половины было пока не слишком понятно. Есть что-то, что тщательно скрывают от ее глаз. Несколько запертых покоев в правом крыле кейдаза, недомолвки хранительницы и служанок, предвкушающие взгляды и перешептывания слуг. И те старые традиции, о которых упомянул герцог… Нужно, во чтобы то ни стало, найти источник информации. Прислужницы слишком вышколены и боятся даже слово лишнее сказать, а все остальные обитатели дворца стараются держаться от герцогини подальше, низко кланяясь при встрече и торопясь поскорее исчезнуть. Даже хранительница ловко уходит от ответов, переводя разговор на милость Всеблагого, который, наконец-то, послал их господину супругу. А дальше, начинались восхваления Его светлости и рассказы о том, как повезло госпоже, что у нее такой муж. И вновь все сводилось к тому, что герцог скоро вернется, что брачная седмица — это очень важно, а милорд свято чтит традиции, и далее по кругу. Одно и тоже.
И, вроде бы, Амала всей душой была на стороне герцогини, выражая сочувствие и поддержку, только вот Рани ни капельки не верила столь щедро расточаемым словам. И, как выяснилось, правильно и делала.
Чуть позже, девушка услышала истинные мысли Амалы, высказанные на берском наречии и не предназначавшиеся для ушей герцогини.
— Вот, сразу видно, что господин женой недоволен, — разглагольствовала хранительница, сидя в кругу прислужниц поздно вечером в малом зале кейдаза. — Где же это видано, чтобы от молодой супруги в самом начале седмицы убегали? Никогда у нас такого позора не было! Да, и то, две ночи тишина стояла — ни вздоха, ни звука. Словно, неживая она, госпожа наша. Уж, какие раньше у милорда ночи горячие были! А сейчас… Нет, не удержит его миледи, не справится. Да, и куда ей? Разве обучали госпожу, как мужчину к себе привязать? По всему видно, что не умеет она разжечь страсть в Его светлости. Видать, к Ирмине в столицу господин подался, не выдержал. Да, и то сказать, милорд-то у нас молодой, темпераментный.
— А я слышала, что господина сам император вызвал, — робко возразила Джая.
— Глупости, — резко оборвала прислужницу Амала. — Наш император уважает законы. Он никогда бы не потревожил герцога в первую брачную седмицу.
— А Амар сказал, — Амита не успела договорить.
— А чего это ты с управляющим разговоры разговариваешь, а? — Грозно уставилась на служанку хранительница. — Или работы мало, что ты с мужчинами язык свой чешешь? Так я позабочусь, чтобы тебе некогда было улыбки раздаривать всем подряд. С этого дня, ни шагу за порог кейдаза, поняла?
Рани, забредшая в общую залу, случайно услышала разговор иренеек и поспешила скрыться, пока ее не заметили. Вот, значит как? Сбежал к любовнице! Сердце герцогини тоскливо сжалось.
Девушка никогда еще не чувствовала себя такой непривлекательной. Столь явное пренебрежение мужа… Герцог даже брак консуммировать не стал. Неужели, она настолько ему неприятна?
Раньше, Рани как-то и не задумывалась о собственной внешности. Папа всегда называл ее красавицей, и говорил, что она похожа на элейресс, редкий цветок, который можно встретить только в горах Авереи — далекого королевства, где отец не раз бывал в молодости. Нарина, та, вообще, души не чаяла в воспитаннице и уверяла всех, что скоро их деточка расцветет, и будет очень похожа на леди Эстерию — а герцогиня, не зря, ведь, первой красавицей Равении слыла!
— У тебя личико — точь в точь, как у маменьки, — не раз говорила Нарина, любуясь своей юной госпожой. — Только цвет глаз другой, а так — вылитая леди Эстерия. И фигурка такая же, дай только в возраст войти, еще всех иринейских красавиц затмишь!
Рани, прищурившись, разглядывала свою так называемую фигуру и весело смеялась — ну, нянюшка, ну, выдумщица!
— Вот, зря ты мне не веришь, — обижалась Нарина. — Уж, у меня-то глаз верный, я завсегда могу отличить, где пустышка, а где истинная красота скрывается. Вот, погоди, пройдет пара годков, сама увидишь! Маменька твоя чуть пораньше расцвела, да, только, перед тем, тоже тростинка тростинкой была, точно, как ты.
Рани любила, когда няня вспоминала свою «дорогую леди Эстерию». Девушка с жадностью выспрашивала малейшие подробности прежней жизни, зачарованно слушала рассказы пожилой женщины и запоминала каждую мелочь, бережно храня воспоминания о так рано ушедшей из жизни матери.
А еще, радовалась, находя отдаленное сходство с ней. Хотя, конечно, Нарина преувеличивала — куда уж было невысокой, щупленькой девушке, с неразвитыми формами, до ослепительно красивой леди Эстерии, первой знатной дамы Равенийского королевства?!
— И ничем ты, деточка моя, не хуже, — убеждала ее Нарина, но Рания только улыбалась в ответ на заверения доброй няни, понимая, что любящие глаза пожилой женщины видят красоту там, где ее нет. Девушка не придавала большого значения собственной внешности. Нет, она привыкла выглядеть опрятно, и не чуралась возможности быть привлекательной, но не расстраивалась, что не обладает пышными формами и округлым лицом — теми достоинствами, которые так ценились в империи.
Гораздо важнее представлялось другое. В той бесконечной гонке с нищетой, которая изводила все силы юной герцогини, требовалось нечто большее, чем привлекательная внешность. Ум, выдержка и бесконечное терпение — вот, что было необходимо для выживания не только самой Рании Эль-Адас, но и всей Тарсийской долины. И юная герцогиня сполна обладала всеми этими качествами. Что, и впрямь, куда важнее ослепительной красоты.
И сейчас, грустно улыбнувшись, Рани неспешно пошла прочь от болтливых служанок. Все, что нужно, она уже услышала. Впрочем, ничего нового узнать так и не удалось.