объяснить ситуацию, когда видишь одно, а в голове осмысливаешь то, что было минуту назад? Вот и я не знаю, но, когда Беса сбила машина, мне стало ясно, что он смотрел не на меня, а куда-то левей и немного выше. Подчиняясь собственным инстинктам, я тут же оглянулся и едва не вскрикнул от неожиданности. Одно из окон было освещено огнём горящей занавески. Я невольно сделал шаг назад, запутался в смородиновом кусте и рухнул на землю.
Не каждый день выпадает столькими переживаниями на мою многострадальную голову, поэтому можно не удивляться, что я перестал что-либо понимать и настроился только на одно — спасение собственной шкуры. Перевернувшись со спины на живот, я пополз через весь огород к дальнему забору, желая оказаться как можно дальше от горящего дома и от сбившего Беса автомобиля. Я полз, плотно прижимаясь к чёрной огородной земле, загребая руками и ногами. Бес всё уже убрал и перекопал на своём огороде. Да, у него было время это делать, пока мы там шарили по чужим карманам. Земля была рыхлой и до такой степени набилась под ногти, что стало больно и казалось, они вот-вот оторвутся от пальцев. Комья земли завалились за отвороты рукавов, за ворот куртки. Живот холодило от их раздавленной массы. Внезапно рука коснулась чего-то мягкого, покрытого мехом. Я поднял взгляд от земли и со сдавленным воплем отдёрнул руку. Это был мохнатый бок пса. Жук, вероятно, был мёртв. Под ним собралось довольно много крови, она застыла сгустками в его красивой, густой шерсти на груди. За моей спиной раздался звук лопнувшего стекла и треск пламени. Я не посмел оглянуться и, втянув голову в плечи, пополз дальше, огибая тело убитого пса. Вот, наконец, и долгожданный забор. Так, теперь можно отдохнуть немного. Надо вытряхнуть землю из-под куртки. Проклятые ногти болят ничуть не меньше отбитых боков и разбитого лица. Сколько ещё мне надо боли, чтобы перестать её ощущать? Привалившись к забору, я расстегнул куртку и вытряхнул землю, попавшую за воротник. Только теперь я обратил внимание, что до сих пор на сгибе левой руки у меня висит моя добыча. Пакет, найденный мной в тайнике. В густых сумерках, опустившихся на землю, я не стал рассматривать его содержимое. Да, если честно, не до этого было. Напротив меня горел дом. Это было красиво и страшно одновременно. Огонь уже бесновался на чердаке, с треском пожирая стропила. Где-то вдали послышался вой пожарных сирен. Надо быстрее сваливать отсюда. Если меня здесь застукают, то вопросов не избежать. Оно мне надо?
До чего же тяжело лезть через забор. Тело жалобно ныло, ногти грозили взорваться. Но я справился с этой задачей и свалился кулем на ту сторону. Уже стемнело, и по набережной протянулась цепочка фонарей нежно-розового цвета, даря мягкие тени всем вокруг. Меня не оставляло ощущение дежавю. Конечно, похожее со мной уже было, совсем недавно. Исключение только в том, что я меньше боюсь.
Устал, видимо. Защитная реакция организма. Я, как и днём раньше, положил руку на забор и пошёл вперёд, осторожно ступая по траве. Не пройдя и десяти шагов, я наткнулся на тот самый ящик, в который спрятал свои деньги, полученные от Беса. Ощупав его шелушащийся корпус, я сделал попытку открыть дверцу и извлечь капитал. Безуспешно. Дверца либо была заперта, либо сильно заржавела. Скорее всего, и то, и другое. И тут меня осенило. Достав из пакета уже полюбившуюся мне стамеску, я взялся за дело. Поддетый край металлической дверцы, скрежеща, гнулся, но не думал сдаваться. Наконец, старый, добротный почтовый ящик капитулировал. Со звонким хлопком вырвались петли и дверца выпала, обнажив содержимое ящика. Деньги были на месте. Внутри ящика обнаружилась щель, в которую должны были бросать почту. В неё было отлично видно, что делается во дворе.
Во дворе продолжал полыхать пожар. Как раз подскочили две пожарные машины, и их расчёты приступили к борьбе с огнём. Повезло, что рядом была речка. Установив мотопомпы, пожарники довольно быстро сбили пламя с крыши, но внутри дома огонь не сдавался. Как раз на такой случай у них имелась пена. Я, однако же, совсем не собирался ожидать окончания этой драмы. И так было ясно: от дома мало что останется.
Выйдя на дорогу, я заковылял к набережной. Она вела почти до самого моего дома. Мне нужно было срочно туда попасть. Удручало, что подобными темпами я там окажусь нескоро. Небо за моей спиной освещало зарево огня, ревели двигателя пожарных машин и помп. Раздавались звонкие и чёткие команды командиров пожарных расчётов. Толпа зевак уже окружила место пожара. Там и тут люди фотографировали пожар на мобильные телефоны, цифровые фотоаппараты. Соседи обеспокоенно глядели из-за заборов, переживая за свои дома.
Не знаю почему, но мне подобные сборища напоминают праздник — «масленицу». Возможно, потому, что там жгут чучело зимы, и тоже полно народу. Трагедией здесь даже и не пахло, только любопытство да желание очевидцев почесать языки.
Мало-помалу я удалялся от горящего дома. На меня не обращали внимания. Все, кто попадался мне навстречу, шли глядеть на пожар. Я перебрался на ту сторону реки по мосту, там было немного спокойнее, но это, видимо, оттого что я уже достаточно удалился от места пожара. Хотя моя скорость оставляла желать лучшего, я, скрипя зубами, старался идти быстрее. Но как я ни торопился, мне пришлось присесть на одну из скамеек, стоящих вдоль набережной там и тут. Меня мучили не только боли в отбитом теле и ногах, но и всякий мусор, попавший мне в обувь.
Вскоре я привёл себя в относительный порядок. Почистил, как мог, свой видавший виды гардероб. Рукава пришлось подвернуть до локтей, так как, упав на плитки тротуара, я изодрал их в клочья. Отсутствие некоторых пуговиц нечем было компенсировать, поэтому я просто заправил куртку в штаны. Кеды были вытряхнуты и плотно завязаны.
Я заканчивал чистить грязь из-под ногтей нашедшейся в кармане спичкой, когда мимо меня пронеслись с сиреной и включёнными маячками автомобили милиции и кареты скорой помощи. Да что ж за день сегодня такой? Кряхтя, как столетний дед, я поднялся на ноги и отправился вслед удалившимся машинам. Не из любопытства — просто нам, к сожалению, было по пути.
Пройдя чуть меньше километра, я обнаружил на своём пути затор из людей. Столпотворение было и на той стороне реки, и на мосту. С моста ярко светил прожектор, и виднелись маячки милицейских машин. Свет прожектора мешал разглядеть детали, но, по-моему, ограждение