Читать интересную книгу Паутина - Вячеслав Жуков

– Потому что завидуешь им. Знаешь, что самому тебе вором не быть никогда. Так что лучше полезай в машину и не надо больше таких фокусов, – показал он порезанную папку. – А то я пристрелю тебя. И никто с меня не спросит за такого баклана. Лучше будь паинькой.

И Верзилу затолкали в «Уазик».

– Куда его? – спросил водитель милиционер.

– В больницу, на освидетельствование. Девчонку изнасиловал, – ответил один в штатском, поигрывая в руке резиновой палкой.

– Так может его лучше сразу на свалку отвезти? – полный сержант водитель был настроен пошутить. У него было хорошее настроение.

Верзила на это скроил обиженную физиономию и отвернулся.

А подошедший капитан Туманов, заглядывая в его обиженную физиономию, съязвил:

– Что ты? Такой товар на свалку? Ты его задницу видел? Это же сокровище. Кладезь. Давняя мечта для петушатников.

Верзила чуть не расплакался. Всю жизнь ему сломали мусора.

Глава 19

Федор сидел за столом, а перед ним на стуле – Верзила. Теперь уже в нем не было такой прыти, как вчера. Сидит и не отрывает затравленный взгляд от пола. Он ненавидел ментов. Но Туманов оказался прав, воров он ненавидел еще больше, зная какую неправильную они ведут жизнь. Для этих современных выскочек, которые иногда получали воровской титул за большие деньги, не было ничего святого и ничего общего со старыми ворами, для которых воровская честь была дороже жизни.

Знал Виктор Верзников одного такого. Довелось вместе чалиться. Потом умер старик прямо у него на руках. Это был настоящий вор, не фуфло.

А те, другие, которых он узнал позднее – отступники воровского мира. Сидят на шеях правильных пацанов и совсем забыли про понятия. Правят криминальным миром нечестно.

Туманов недолго рассматривал Верзилу.

– Ну что? Как жить думаешь дальше? – спросил он, пытаясь разговорить Верзилу. Но тот не отреагировал. Понимал, к чему клонит капитан, только тяжело переломить себя. А все же придется. И Верзила это знал. А еще он слышал, что Туманов мент – порядочный и слово держать умеет. Если обещает примять дело с малолеткой. Значит, так и будет.

– Ладно, гражданин начальник. Твоя взяла. Можешь записать меня в отряд сук.

Вот на это Федор обиделся. Так глянул на Верзилу, что у того внутри похолодело. Понял, не то сморозил. Только слово уже не вернешь.

– Ну, зачем же так грубо? – сказал Федор мягко, но тут же голос сорвался, погрубел. – Ты с малолетства только и делал, что воровал. Сначала обирал пьяных. Тайком выворачивая карманы, чтобы мама не узнала. Потом лазил в форточки на первых этажах. А подрос, грабить стал. Уже по крупному. И до убийства дошел. За это ведь мотал последний срок?

Верзиле не хотелось ворошить в памяти то, за что отсидел сполна. Он молчал, опустив голову, боясь даже взглянуть на капитана Туманова. Рассердил мента. Ляпнул, не подумавши как следует.

– Как ты думаешь, Верзников, чего с таким букетом заслуживаешь?

– Я за прошлые грехи ответил. Теперь никуда не лезу.

Федор не стал доказывать обратное, сказав лишь:

– Пусть так. Ты ответил. А теперь постарайся сделать так, чтобы и другие ответили, – помолчал и добавил: – Да и выбора у тебя нет, если говорить откровенно. Ты же грамотный, сам все понимаешь.

Верзила молча кивнул, давая понять, что принимает условия предложенные капитаном Тумановым.

– Неделю назад возле ресторана «Арбатский» застрелили капитана Орехова. Отличный был опер. И человек. У него двое детей малолетних осталось. Может, ты знаешь, чья работа? – спросил капитан.

Все лицо Верзилы покрылось каплями пота, так трудно сделать первый шаг. И Туманов это знает, потому и не давит на парня. Голос звучит мягко, даже доверительно, как у старого приятеля.

– Ну, Виктор. Смелее. Плюнь на них всех. В этой жизни каждый сам за себя. Да и никто не узнает об этом. Слово даю. Только ты, и я.

Здоровенный парень чуть не расплакался. Ведь теперь уважать себя перестанет, раз заделался стукачом.

А капитан, словно угадав его мысли, тихонько назуживает на ушко:

– Это ничего, Витя. С этим жить можно. А вот это, – показал он медицинское заключение подтверждающее, что половой акт был, – удавка для тебя. Вот о чем думать надо. Как тюрьмы избежать. А ее избежать можно, если ты поможешь органам. То есть, мне. Понимаешь?

– Леха Вялый вашего мента мачканул. Леха, – озираясь на дверь, проговорил Верзила, немного заикаясь от волнения, и точно расплылся по жесткому стулу, отшлифованному до блеска задницами таких же бедолаг как он.

Этот стул опера прозвали «лобным местом.» Сами на него никогда не садились. Он всегда стоял в сторонке, крепко сколоченный, с небольшими подлокотниками, нетерпеливо дожидаясь очередного своего седока. И только когда тот появлялся в кабинете, стул выставляли на середину, предоставляя эксклюзивное право некоторое время посидеть на нем.

Если бы не спинка на стуле и не подлокотники, Верзила бы упал. А теперь запрокинул голову и несколько минут сидел в томительном молчании, ожидая, что скажет капитан.

Туманов положил перед ним чистый лист бумаги и авторучку.

– Пиши. Заявление. От тебя на мое имя. С этого дня ты становишься моим помощником, – Федор никогда не старался унижать людей, даже таких как Верзила, и потому не сказал – агентом. Помощник, более подходящее слово и не так коробит душу.

Верзила подвинулся вместе со стулом ближе к столу, взял дрожащей рукой авторучку.

– Может, не надо писать, гражданин начальник? Я слышал, у вас стучат на словах?

– Стучат по всякому. Но это первая твоя помощь мне. И я хочу, чтобы она осталась запечатленной на бумаге. Для истории, – шутливо проговорил Федор и добавил: – Не сомневайся, о твоей писанине никто не узнает. Даже мой начальник не будет знать о тебе. Мы же с тобой не заключаем контракта. И встречаться будем так, чтобы никто не знал. Понял меня?

– Понял, – опустошенным голосом ответил Верзила, старательно выводя на листе каракули. Упаси бог, если об этой бумаге будет известно самому Лехе Вялому. Не жить тогда Верзиле. Вора сдал.

– Пиши во всех деталях. Откуда у тебя такие сведения. Был ли кто еще из братков при этом. И куда Леха спрятал оружие? Если, конечно, знаешь, – подсказывал Федор. Понял, Верзила знает все про Вялого.

Верзила написал. Поставил дату и подписался. Последний раз взглянул на исписанный лист и молча подвинул его капитану.

Странно, но на душе у него стало легче. Будто все это время он ждал исполнения приговора. И вот его исполнили. В самую душу. Очистив ее от всякой скверны. И теперь в ней осталось все только светлое и хорошее. Даже подумал: «А может прав капитан Туманов? Кем я раньше был? Мать, вон, до инфаркта довел.» Расчувствовавшись за свою непутевую жизнь, спросил осторожно:

– Меня теперь куда?

Федор внимательно читал его писанину. Ну и подчерк, ни черта путем не разберешь. Но подпись стоит разборчивая, а это самое главное. Услышав вопрос Верзилы, оторвал взгляд от бумаги, глянул на него с удивлением.

– Как куда? Домой пойдешь. Мать уже беспокоится. Звонила дежурному.

Верзила обрадовался. Не ошибся он в капитане Туманове. Стоящий он мужик и справедливый. Не то, что другие менты, с кем ему доводилось встречаться.

– Машина твоя на автостоянке. Заберешь. С ней проблем не будет. И живи себе, как жил. Ходи к своим браткам, смотри и слушай. Но ничего не записывай. Надейся на память. Встречаться будем нечасто. Мне не звони. Я сам иногда буду тебе позванивать на сотовый. И держи язык за зубами. Если не хочешь башку потерять, – предупредил капитан, возвращая Верзиле трубку мобильника.

– Я все понял, гражданин начальник, – улыбнувшись, проговорил Верзила. Радость так и распирала его. Все утряслось, и ему не придется идти на зону по позорной статье.

– Я постараюсь, гражданин начальник, – пообещал он.

Федор укоризненно покачал головой.

– Да прекрати ты ко мне так обращаться. Вот заладил. Называй просто: по имени, отчеству. Федор Николаевич. Если будешь звать просто по отчеству, я не обижусь. Меня многие так называют.

– Я не возражаю. Николаич, звучит даже лучше, чем гражданин начальник, – но для первого раза решил Туманова назвать по имени и отчеству, сказал: – Федор Николаевич, ну так я пойду?

– Иди. Я тебя не держу, Виктор, – ответил Туманов, назвав Верзилу по имени, отчего у того сделалось теплее на душе.

Уже у двери Верзила остановился и виновато сказал:

– Федор Николаевич, ты меня извини. Ну, что я ножом в тебя …

Казалось, Туманов об этом уже забыл. Сейчас его больше заботило то, что написал Верзила про Леху Вялого.

– Перестань, Виктор, – сказал он и тут же добавил: – Будем считать это маленьким недоразумением. Идет?

– Идет, Николаич, – осмелился Верзила назвать Туманова просто по отчеству и чтобы окончательно успокоиться, решил спросить про малолетку, на которой его словили менты.