разглядеть того, кто его убил. И заодно понять — за что.
Дурак. Несчастный старый дурак. В таком возрасте пора бы уже знать, что предателей не ценят. Никто — даже те, ради кого они, собственно, и предавали.
— Примите мои соболезнования, ваше сиятельство, — тихо проговорил я. — Вы уже нашли его таким? Или?..
— Я была здесь! — Вяземская сжала мою ладонь так сильно, что ногти впились в кожу чуть ли не до крови. — Была с ним рядом, я видела все!
Да уж… Ее отца я ничуть не жалел — он сам выбрал не ту сторону. Сам наворотил дел и наверняка оставил с дюжину трупов пострашнее этого. Не считая тех смертей, в которых был повинен косвенно. А еще старик, похоже, все-таки имел глупость после нашей с ним беседы помчаться и нажаловаться: Меншикову, кому-то еще — неважно. Когда дурные вести дошли до верховного колдуна, жить Вяземскому оставалось немногим больше времени, чем требуется на подготовку убойного ритуала.
Он заслужил смерть — но его дочь уж точно не заслужила стоять здесь и смотреть, как отец превращается в высохшее чучело. Видеть собственными глазами все, каждое мгновение до последнего вздоха — и оказаться бессильной сделать хоть что-нибудь. По вполне понятным причинам я не питал к ее сиятельству каких-либо светлых чувств, но такого не пожелаешь и врагу.
— Соболезную, — повторил я. — От всего сердца. И, надеюсь, вы когда-нибудь сможете забыть то, что сегодня видели.
— Это едва ли возможно… Нет! — Вяземская развернулась на каблуках и обеими руками вцепилась в рубашку на моей груди. — Кто это сделал⁈ Ты знаешь?!?
Талант хлестал наотмашь. Кого-нибудь более впечатлительного это, пожалуй, и вовсе уронило бы в обморок — и энергетический «выхлоп», и сама по себе злоба в горящих огнем темных глазах. Девчонке конкретно срывало крышу, и прорвавшаяся наружу истерика требовала точки приложения, но убийцы отца рядом не наблюдалось.
Зато был я. Тот, кто положил начало краху фамилии Вяземских — конечно, если не считать самого главу рода, который сейчас молча взирал на нас мертвыми стеклянными глазами. Обвинять отца ее сиятельство не могла — так что вся бессильная ярость доставалась ни в чем не повинной одежде.
— Успокойтесь, княжна! — Я накрыл цепкие холодные пальцы своими и легонько стиснул. — И возьмите себя в руки, наконец.
— Господи, за что?.. Это все ты! — зарыдала Вяземская. — Это ты виноват!
Я промолчал — не объяснять же, что друзья покойного отца, которые втянули старика в интриги со смертоубийством, на самом деле никакие не друзья. А жизнь устроена таким образом, что бумеранг однажды не просто прилетит обратно, а еще и непременно ударит по лбу. Чуть позже мы непременно все обсудим, и тогда у меня вряд ли появится союзник вернее этой заплаканной дрожащей девчонки, но сейчас от разговоров мало пользы. Так что — не спорить, кивать, успокаивать.
И обнимать — на тот случай, если ее сиятельству все-таки захочется залепить мне пощечину.
— Что… что мне теперь делать? — Вяземская всхлипнула и снова прижалась ко мне. — Скажи!
— Не знаю, — вздохнул я. — Снова изображать радушную хозяйку. Или удирать через черный ход — в зависимости от того, ждете ли вы гостей.
— Что⁈
Я приложил палец к губам и чуть повернул голову, вслушиваясь в шум на улице. Машина подъехала примерно с полминуты назад, а теперь за ней пожаловала и вторая. Само по себе это могло ничего и не значить — зато топот ботинок на крыльце определенно…
Определенно означал.
Глава 14
— Кто там⁈ — прошептала Вяземская.
— Хотел бы я знать. — Я достал из-под куртки «браунинг» и скользнул к двери, стараясь не шуметь. — Тихо, ваше сиятельство. Может, это вовсе не…
Но, к сожалению, очень даже да: случайности в очередной раз оказались ничуть не случайны, и незваные гости на двух автомобилях приехали именно сюда. И именно по наши души — иначе вряд ли стали бы тарабанить так, что грохот наверняка доносился чуть ли не до ушей его величества государя в Зимнем дворце. Кто бы сюда ни пожаловал, наглости им уж точно было не занимать.
И для кого вообще повесили звонок?
— Эй! — по ту сторону двери раздался зычный бас. — Именем государя — откройте!
Все интереснее и интереснее. Я предполагал, что за домом следят. Что колдун отправит кого-нибудь проверить, как там Вяземский, а при необходимости довести работу до логического завершения. Что очередная встреча с ее сиятельством просто не может не закончиться снова закончится неприятностями, что надо быть… В общем, я много чего предполагал.
Но такое, пожалуй, все-таки нет.
— Сначала спросите. — Я распластался по стене справа от входа и указал на дверь стволом. — Если это городовые…
— Полиция, откройте! — продолжал требовать голос снаружи. — Мы знаем, что вы там, сударь. Будьте любезны, не заставляйте ломать замок.
Вяземская снова вопросительно посмотрела на меня. Она явно не ждала гостей и была им ничуть не рада — но особого выбора, похоже, не оставалось: вряд ли наемные убийцы стали бы выдавать себя за полицию и орать на весь Каменноостровский проспект.
А спорить с настоящими городовыми — себе дороже.
— Открывайте, — кивнул я, убирая пистолет за ремень сзади. — Только осторожно.
— Тайный сыск! — Через порог просунулась здоровенная бритая башка. — Могу ли я увидеть Владимира Петровича Волкова, сударыня?
Полицейский не церемонился даже с сиятельной княжной. Значит, или был непроходимо туп, или не только знал, что я где-то в доме, но и имел на мой счет весьма конкретные указания — да еще и с широким перечнем полномочий.
Так что я решил не ставить Вяземскую в неловкое положение или заставлять врать — и сам шагнул вперед, на всякий случай загораживая ее от незваных гостей в дверях.
Из проема на меня смотрели три изрядных рожи. Широкие, круглые, выбритые чуть ли не до синевы, но оттого не менее… Нет, протокольными я бы их все-таки не назвал: скорее наши новые знакомые напоминали тех, кто когда-то решил остаться по эту сторону закона. Впрочем, не факт, что решил осознанно и по собственной воле — просто так получилось.
Вряд ли городовые — их обычно набирают из отставных солдат, а армейской выправки в троице за дверью не было ни капли.