лет). Став претором, он сразу же получил от Траяна два миллиона сестерциев для устройства игр[159].
Здесь надо вспомнить, что это были за игры. Траян вернулся в Рим с задунайского театра военных действий полным победителем в июне 107 года. Это как раз и был год преторских полномочий Адриана. Потому естественно сделать вывод, что именно он, получив средства от императора, и устроил «игры продолжительностью в сто двадцать три дня, во время которых было убито одиннадцать тысяч диких и домашних животных, а в боях участвовало десять тысяч гладиаторов»[160]. Апофеозом празднеств стала шестидневная навмахия — морское сражение в специально построенном для этого огромном водоёме. Конечно, не все звери были истреблены в первые дни и даже месяцы празднеств. Десять тысяч гладиаторов (есть и другая цифра — 11 тысяч 520 человек) сражались в течение трёх лет — в 107–109 годах.
Невиданные празднества, конечно же, удались. Траян был доволен энергией и распорядительностью нового претора. В награду — новое повышение. Завершив претуру, как бывший уже претор Адриан был направлен наместником — легатом в провинцию Нижняя Паннония. Назначение было очень ответственным. Собственно, и до этого Адриан синекур не удостаивался. Здесь же, в Среднедунайской равнине, его ждала война. Зимой 107/108 года в Среднем Подунавье по соседству с только-только завоёванной Дакией разразилась война римлян с сарматскими племенами язигов. Причиной войны стала то ли забывчивость, то ли высокомерное отношение к варварам и данным им обещаниям самого Траяна. Дело в том, что незадолго до второй Дакийской войны сам Децебал, мстя сарматам-язигам за то, что они не поддержали его во время войны с римлянами 101–102 годов, отобрал у них часть земель[161]. Номады пожаловались Траяну, и тот пообещал им земли эти вернуть, поскольку они проявили себя как друзья Рима, не поддержав Децебала. И вот Дакия разгромлена, все её земли стали римской провинцией, а язиги возвращения своих земель, им обещанных императором, не дождались[162]. Справедливо полагая себя оскорблёнными в лучших чувствах, язиги начали войну, напав на земли сразу двух римских провинций: Нижней Паннонии и на юго-западные районы Дакии[163]. Только так они надеялись теперь вернуть свои утраченные из-за нападения Децебала земли. Земли эти, возможно, современная западная историческая область Румынии Кришана.
Итак, наместничество Адриана в Нижней Паннонии сразу же становилось для него очередным серьёзным испытанием. И он к таковому оказался вновь готовым. У римлян к этому времени был накоплен немалый опыт противостояния сарматской коннице. Совсем недавно при Адамклиси десять тысяч римлян разгромили и отбросили за Дунай пятнадцатитысячное конное войско сарматов. Адриан в своё время служил в Мёзии, так что ему были известны подробности событий 69 года, когда воины III Галльского легиона, VII Клавдиевого и VIII Августова, расположенные в этой провинции, отразили вторжение в придунайские земли Империи сарматского племени роксоланов. Недавняя битва при Адамклиси тем более была хорошо знакома Адриану. Знание чужого боевого опыта, собственный опыт Дакийских войн позволили нашему герою справиться с поставленной перед ним задачей. Как сообщает Элий Спартиан, Адриан «укротил сарматов»[164]. Думается, после такого исхода стремительной военной кампании нового наместника Нижней Паннонии язиги едва ли продолжали вспоминать об утраченных землях. Правда, их нелюбовь к римлянам неизбежно должна была возрасти.
Отражением сарматов деятельность Адриана во главе провинции отнюдь не ограничилась. Он также укрепил дисциплину в тамошних войсках. В Нижней Паннонии стоял в это время II Вспомогательный легион — II Legio Adiutrix. Это был первый опыт Адриана по укреплению воинской дисциплины. Он оказался эффективным. Придёт время, и с этим опытом ознакомятся и другие легионы римской армии. Пригодился в Нижней Паннонии Адриану и опыт финансового руководителя — квестора. Как выяснил он на месте, тамошние финансовые чиновники — прокураторы, ответственные за сборы налогов фиска, то есть личной императорской казны, превышали свои полномочия. Это и наносило вред казне императора, и озлобляло местное население против римской власти. Адриан «обуздал прокураторов, сильно превысивших свою власть»[165]. Очевидные заслуги Адриана перед государством, причём по трём направлениям: отражение вторжения врагов извне, укрепление дисциплины в войске и наведение порядка в административно-финансовой сфере должны были получить высокую оценку высшей власти в Империи. Траян оценил успехи Адриана в Нижней Паннонии. В 106 году он был сделан консулом[166]. Конечно, должность консула в имперскую эпоху — совсем не то, что в республиканскую. Теперь это была сугубо почётная должность, консулов могло быть несколько, причём их полномочия были краткосрочными, но тем не менее формально это всё ещё была высшая магистратура Рима. Императоры ею не пренебрегали и в течение своего принципата многократно принимали на себя консульские полномочия. В случае же с нашим героем консульство выглядело знаменательно. Он как бы прошёл все ступени карьеры знатного римлянина: был квестором, плебейским трибуном, претором, наместником провинции. Да и военная его стезя произвела прекрасное впечатление: служил и простым трибуном — ангустиклавием, главным трибуном легиона — латиклавием, успешно командовал легионом в тяжёлой второй Дакийской войне, наконец, самостоятельно успешно провёл военную кампанию против также непростого врага — сарматов-язигов. Так что консульство как бы венчало гражданскую и военную карьеру Публия Элия Адриана, достигшего к этому времени тридцати двух лет — возраст молодой, цветущий, обещающий новые достижения.
В эту пору Адриан ещё больше сблизился с лучшим другом Траяна Лицинием Сурой. В юности покровительство Суры позволило Публию восстановить добрые отношения с великим родственником, когда собственное его непутёвое поведение и доносы недоброжелателей их испортили. Теперь поддержка Суры значила много больше. Зная хорошо настроения Траяна, Сура сообщил новоявленному консулу, что эта ступень его политической карьеры имеет действительно знаковый характер. От Суры Адриан узнал, что будет усыновлён Траяном![167]
Это была действительно великая новость! Усыновление делало его наследником бездетного Траяна, а следовательно, будущим принцепсом. Если Траян усыновит его, он, Адриан, отныне становится вторым лицом во всей Римской империи. Траяну, правда, всего пятьдесят пять лет и здоровья он отменного, но Публий-то на двадцать три года моложе, и потому не беда, что во дворец на Палатине он войдёт как хозяин, возможно, и не через один десяток лет.
Должно быть, не одному Лицинию Суре Траян сообщил о своих намерениях, или же Сура не только с Адрианом этим поделился, но отношение к нашему герою римских верхов, людей, близких к Траяну, резко изменилось к лучшему. «С тех пор друзья Траяна перестали презирать его и выказывать пренебрежение к нему», — писал биограф Адриана[168]. Из этого, однако, следует вывод, что ранее никакие личные достижения и даже подвиги Публия не помогли ему завоевать расположение ближнего круга Марка Ульпия Траяна. В чём могла быть причина этого? Не