Время от времени сверху доносились голоса ара. Пересекая маленькую расчистку, я даже уловил взглядом красно-синее облачко там, где по воздуху пронеслись попугаи. Словом, не переход, а сплошная идиллия.
— А что, неплохо тут, — сказал я Нилу.
— Какие же это первобытные дебри, Хеймиш? — простонал он. — Уж больно слащавая красота! Словно на берегах Лох-Ломонда! Из живых тварей я пока вижу впереди только Алекса — ломится сквозь заросли что твой тапир. Хоть бы одна обезьяна или змея.
— Ладно, уж я постараюсь тебе угодить, — пробурчал Алекс.
— Еще насмотришься на них до конца экспедиции, — бодро сказал я. — Когда мы поднимались на лодках, кто-то видел трехпалого ленивца.
— Кто-то, да не мы, — с досадой отозвался Нил.
Мы вышли на расчистку поблизости от реки. Окруженный густой зеленью, среди поваленных деревьев стоял каркас Хижины, напоминая четвероногий скелет. Здесь помещался лагерь 2, но мы не собирались им воспользоваться — у нас было задумано пройти в этот день подальше, до лагеря 3 или даже 4, если хватит сил. Сбросив свою ношу, чтобы передохнуть, и сидя на поваленном стволе, я восхищенно смотрел на поедающих листву крупных зонтичных муравьев. Эти листорезы выгрызают аккуратные зеленые кружочки и волокут их в огромные подземные камеры, где на удобряемых перегноем «грядках» выращивают особую грибницу.
Фантастическое зрелище являли собой широкие петли переплетающихся лиан; в наиболее густых зарослях над нашими головами простиралось кружево вьюнков, и каждый стебель тянулся вверх, к солнцу над лесным пологом. Самые крупные лианы достигали в толщину двадцати пяти и более сантиметров. Я подумал, что среди них, наверно, есть и баухинии, чей сок входит в состав яда кураре. На высоких ветвях прилепились другие растения — эпифиты, вроде бромелий и орхидеи, живущие за счет солнечных лучей, влажного воздуха и перегноя вокруг собственных коpней.
— Поспорим, кто больше пройдет с сухими ногами, Джо?
— Давай, — согласился он, перескакивая через широкую ямину. — Буду меньше думать о нехватке еды.
— Да уж, — отозвался я. — Хорошее начало у нашей экспедиции… На обратном пути мы до того отощаем, что будем парить через лес, словно сильфы.
Но пока мы отнюдь не парили… Не желая мочить ноги, мы в поисках такуб отклонялись далеко в чащу леса, чтобы не переходить ручьи вброд. Так продолжалось, пока мы не вышли к обширному заболоченному участку, обойти который не представлялось никакой возможности, и, смеясь, побрели по колено в воде.
Было еще довольно рано, когда мы достигли лагеря 3. Прорвавшись сквозь бамбуковую завесу, мы увидели сидящих вокруг костра Дона и индейцев. Тут были и опередившие нас носильщики, и те, что поднимались по реке на лодке.
— Привет, — сказал Дон. — Хорошо прогулялись?
— Ничего, — отозвался я.
— Привет и вам! — удивленно воскликнул Джо, обращаясь к сидевшим на бревне Мо и Майку.
Редко мне доводилось видеть более грязных странников. Одетый в полосатые рейтузы и горные ботинки, мокрый насквозь, Мо выглядел предельно усталым. У Майка был такой вид, будто его протащили через дренажную трубу, которая не только оставила на нем чуть ли не весь свой ил, но и основательно порвала его одежду. Некогда нарядная цветная рубаха теперь больше всего походила на мятую промокашку. Картину довершала древняя шляпа, а по застарелой щетине на скулах можно было предположить, что этот человек всю жизнь провел в первобытном лесу.
Потом Мо сказал мне, что был потрясен численностью нашего отряда. Как и все мы, он предпочитал небольшие сплоченные экспедиции, и процессия, которая теперь ступила на расчистку, показалась ему бесконечной.
Мо и Майк решили встретить нас, чтобы помочь на следующих этапах, и, не теряя времени, поведали, какие «прелести» ожидают нас в слизистом лесу впереди.
— На кустах прямо сопли висят, Хеймиш, — упивался подробностями Майк. — Длинные такие, просто чудо.
В одном месте они потеряли тропу и очутились на каменном выступе посреди скальной стены высотой около ста метров. Здесь выяснилось, что у индейцев совсем не лежит душа к веревочным лестницам. Они отказались карабкаться с ношей по круче, и пришлось Мо и Майку поднимать их вариши.
— И далеко вы прошли? — спросил деловитый Дон.
— До самого болота Эль-Дорадо, — ответил Майк, принимая кружку чая из рук индейца Мориса, которого выделил им в помощь Айзек.
Майк и Мо хорошо поладили с Морисом, даже привязались к нему. Мы убедились, что он кое в чем отличается от своих соплеменников. Морис угадывал, что нас интересует в здешних лесах, и охотно давал объяснения, тогда как остальные носильщики обычно отвечали смехом на наши вопросы. Мы оценили его светлый ум. У него были миндалевидные глаза; тело стройное и гибкое, как лиана. Густая челка с светлой прядью то и дело свешивалась на правый глаз Мориса, он терпеливо убирал ее, но она упорно возвращалась на место. Сейчас Морис наливал всем нам чай.
В это время наше внимание привлекло появление на расчистке Нила с его двумя верными спутниками. Нил являл собой воплощение изможденного странника или живой фабрики по производству пота. Рубашка — мокрая насквозь, брюки от ширинки вниз — тоже, как будто он обмочился.
— Привет, ребята, — пробурчал Нил, втыкая в землю свой полутораметровый антизмеиный посох и сбрасывая с плеч огромный рюкзак. — Хоть бы чаю кто дал, что ли!
Он с завистью смотрел на наши кружки, и я уступил ему свою, одновременно представляя Нила Майку и Мо.
— Я уже думал, вы где-нибудь посерёдке Великого Носа, — сказал он, — Правда, боялся, что вы рванули со старта и махнули рукой на фильм.
— Да нет, мы подумали и решили, что будет некрасиво, если мы спустимся с вершины в тот момент когда вы только выйдете к подножию, — отбрил его Мо.
Пока Джо из своих личных запасов угощал желающих роскошными сигарами в металлических футлярах мы бомбили членов передового отряда вопросами о маршруте и уписывали плесневелые лепешки. Индейцы готовят лепешки каждое утро, когда есть мука. Замешанное на воде тесто жарят в растительном масле, вся процедура занимает около часа. Едят лепешки и горячими, и холодными.
— Как там впереди с продуктами? — спросил я, беспокоясь, что нам придется подтянуть ремешки.
Всего-то несколько дней, как покинули цивилизацию, а уже кое в чем ощущалась нехватка. Айзек на наши вопросы отвечал однообразно: «Чай и сахар должны быть где-то здесь, вот только никак не найдем…» «Консервы? Как же, они лежат в сумках, которые понесли три дня назад в лагерь пять».
— Горы еды в лагере шесть, — бодро доложил Мо по тому же образцу. — Мы доставили из Джорджтауна восемнадцать сумок на двадцать четыре человеко-дня каждая.