Я пытаюсь встать, но он не пускает. Держит, внимательно разглядывая мое лицо и вытирая слезы со щек.
— Не торопись, сладкая… Не торопись…
Глава 22
Я замираю после этих слов… И, уже по одному только напряженному дыханию Азата, понимаю, что что-то не так. Чего-то он мне не договаривает…
— Там… Ты только не волнуйся… — он мягко целует мне шею опять, теперь уже успокаивая, настраивая на нужный лад. И я, перепуганная и напряженная, позволяю ему это без вопросов. — Там немного камней нападало. Мы пока что тут посидим… А скоро нам помогут…
Сердце замирает от ужаса. И слезы по щекам опять текут. Сами.
Я не дурочка, хоть Азат и ведет себя со мной именно таким образом. Но… я понимаю все правильно.
Нас завалило здесь, в этом ужасном, проклятом каменном мешке. И выхода нет. Совсем.
— Но… — непослушные губы еле шевелятся, — но, может… Там немного совсем? Давай я тебе помогу, я сильная! — по ходу фразы начинаю распаляться. Нельзя, нельзя тут просто так сидеть и ждать! Надо что-то делать! — Ты не думай… — отталкиваюсь от широченных плеч, изворачиваюсь, чтоб посмотреть в глаза Азату, — я смогу! Правда! Давай попробуем!
Пытаюсь встать, но ничего не получается.
Азат даже не думает меня отпускать, как держал, так и держит. И теперь еще и гладит по спине и животу. Руки его, в другой ситуации причиняющие только неудобство и растерянное томление, сейчас ощущаются поддержкой. Самым нужным, самым важным на свете!
— Не стоит этого делать, сладкая, — рокочет он мне в шею, — мы не знаем, какая сейчас сейсмическая ситуация… Есть вариант, что, сдвинув один камень, спровоцируем еще больший обвал…
— Но нельзя же сидеть? Надо же что-то делать? — шепотом почему-то отвечаю я.
— Нам — ничего. Нас вытащат. Нас уже ищут, Ная. На машине GPS стоит, я внезапно пропал с радаров… Меня уже ищут, сто процентов… Машина у входа стоит… Найдут, ты даже испугаться не успеешь, сладкая…
Он тоже шепчет, утешает, наглаживает меня… И это невероятно приятно. А еще — действенно.
Конечно, нас найдут!
Сейчас не средние века все же, полно всяких машин, шустро разбирающих завалы… А Азат — не последний человек в этой стране…
Надо только подождать.
Я выдыхаю, и, уже не сопротивляясь больше, позволяю сильным рукам аккуратно устроить мою голову на широкой груди. Слушаю массивно и тяжело бьющееся сердце… И этот звук — единственное, что кажется надежным в этом мире.
— Дурак я, сладкая, — тихо вздыхает Азат, поглаживая меня по спине, — зачем потащил тебя сюда? Сам сто лет не был… И не подумал, что тут может измениться что-то. Не подумал, что тут может быть опасно… Дурак… Совсем ты меня дураком сделала, сладкая…
Я только вздыхаю, не возражая, хотя, на самом деле, есть что.
Например, что я никого не могу сделать дураком, человек только сам может им стать. Если захочет.
Азат… Значит, он захотел. Или просто лукавит. Или меня утешает. Или…
Да много всяких «или»… Разве они важны сейчас?
Кроме того, мое положение мне опять кажется опасным. Хотя и до этого не отличалось спокойствием.
Но теперь…
Азат, судя по виду его, спокоен и уверен, что нас вытащат. И гладит меня. На руках держит. А до этого целовал… И… И мне горячо от его ладоней.
И о чем я вообще думаю?
И пить хочется…
Как только начинаю думать об этом, осознаю, что пить хочется все сильнее, настолько, что в горле пересыхает.
Сглатываю.
Азат, до этого спокойно и как-то медитативно гладящий мою спину, замечает это.
— Пить хочешь?
— Да.
— Сейчас… Тут, немного дальше, есть подземный ручей, не должен пересохнуть… Я наберу воды.
Мысль, что он сейчас опять уйдет, ужасна, продирает дрожью по телу, но я не повторяю недавнюю глупую сцену.
И, сжавшись, спокойно встаю, позволяя Азату подняться.
— Храбрая девочка, — тихо говорит он, берет с сундука ковшик, затем подходит ко мне и, приподняв за подбородок, мягко целует.
И я опять позволяю, не сопротивляюсь. Поцелуй обжигает сладостью и одновременно горечью. Так странно. Так… Непонятно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не бойся, я очень скоро, — оторвавшись от меня, Азат проводит большим пальцем по нижней губе, смотрит внимательно и, поколебавшись, выходит из пещеры.
А я смотрю ему вслед… И думаю не об опасности, которой мы тут подвергаемся, а о том, почему мне приятны его поцелуи. И что изменилось за каких-то полчаса…
Странный способ забыться, отключиться от ужасной реальности. Как психолог, хоть и будущий, я понимаю эти механизмы. Они довольно интересны.
Если, конечно, не испытываешь их на себе…
Азат возвращается и в самом деле быстро.
Приносит полный ковшик вкусной, ледяной воды.
— Вот, пей, но по чуть-чуть, она тут с ледника прямо.
Я пью, а Азат смотрит на меня и улыбается.
— Хорошо, что вода есть. Надо посмотреть, что там с дошиком, который мы сюда таскали с братьями.
— Дошик? — не понимаю я.
— Да… Это… Такая лапша быстрого приготовления… У вас нет, что ли?
— Эмм… Есть, наверно… — я припоминаю давно виденную рекламу, — просто мама никогда… И в маркете я не видела…
— Какая ты… Европейка, — белозубо улыбается Азат, — а мы с братьями покупали специально сюда. Сначала консервы тут были, да заготовки бабушкины… Но они столько не стоят, точно, да и не очень удобно. А дошик — заварил водой кипяченой — и все.
Я только киваю. Разумно. Вообще, судя по обстановке и по подготовке, мальчишки были очень продуманные.
Азат, между тем, начинает рыться в сундуке.
— О, пять пачек! — усмехается, — это на тот случай, если спасатели будут долго разбирать завал.
Я, до этого спокойно разглядывающая стены пещеры, при его словах снова думаю о нашем шатком положении и, зябко вздрогнув, присаживаюсь на пыльный мат.
Он уже, собственно, не такой пыльный. Мы его своей одеждой обтерли.
— Эй, — Азат, бросив яркие пачки с лапшой, подсаживается рядом, обхватывает за плечи, — ты чего? Вообще не думай! Нас вытащат!
— Да, конечно… — послушно соглашаюсь я, — конечно…
— Давай лучше приляг, — Азат снимает с себя куртку, сворачивает и кладет в изголовье мата, — уже темнеет, наверно. Чего волноваться впустую? А, когда за нами придут, я тебя разбужу…
Я ложусь на мат, голова кажется тяжелой и гулкой. Наверно, и правда, лучше полежать… Просто полежать, я, конечно, не усну…
Азат опять роется в сундуке, а я смотрю на его мощную спину, обтянутую простой белой футболкой. Ему идет. Кожа смуглая, футболка кажется белоснежной…
Красивый… Зачем ему все это?
В его слова про внезапно пробудившуюся страсть не верится.
Я — не из тех, кто может в мужчине чувства вызвать… По крайней мере, ничего подобного раньше не было.
И, когда в школе училась, и потом… Конечно, родители строго контролировали, да мне бы и самой никогда в голову не пришло… Это неправильно, это неловко…
Но взгляды-то я бы точно заметила. Если б они были.
Но не было.
Здесь точно что-то другое. Точно.
Азат достает из сундука сложенный плед, осматривает его, косится на меня и идет к выходу из пещеры.
Слышу, как он встряхивает пыльную ткань там, затем возвращается и укрывает меня. Неожиданно понимаю, что все это время непроизвольно дрожала. И только теперь, укрытая плотной материей, очень похожей на изделие домашнего труда, что-то вроде пэчворка, чуть-чуть расслабляюсь.
— Закрывай глаза, сладкая, — тихо говорит Азат, — а, когда проснешься, мы уже будем снаружи.
И такая уверенность в его голосе, что я и в самом деле закрываю глаза.
И, незаметно для себя, засыпаю…
Глава 23
— Слушай, а тебе какая музыка нравится? Ну, из ваших?
— Из наших?
— Да, европейских.
— Не знаю… — задумываюсь, а что мне в самом деле нравится? И не могу припомнить ничего, кроме совершенно классических вещей, который на слуху. — Я, честно говоря, не слушаю. Привыкла к тишине. Я даже наушники шумоподавляющие надевала, когда уроки делала, чтоб звуков лишних не слышать…