Он же… Он же вполне… европеизированный? Правильное слово? Да, наверно… Он работает, сегодня выглядит, как серьезный руководитель, офисный работник…
И разговаривает нормально. Грамотно… Без рычания.
Сейчас он, несмотря на то, что опять распустил руки и облизывал меня… Ой… Не вспоминать, не вспоминать! Думать! Думать! Так вот, несмотря на это все… Он говорил, как цивилизованный человек.
Не как дикий Зверь, только-только спустившийся с гор, как при… получается, второй нашей встрече? Да. Если за первую считать ту, в клубе.
Во вторую нашу встречу он мне показался абсолютным дикарем.
И то, что он сделал со мной, а еще его слова про традиции и прочее, были из Средневековья.
Я знала, что у меня на родине такие люди есть, но никогда не думала, что попаду к одному из них в лапы. И в то же время… Он говорил вполне разумно. Цивилизованно, я бы сказала.
Если б я услышала раньше, что он может так говорить, то непременно попыталась бы… Хоть какие-то аргументы…
Наверно, даже хорошо, что Азат сразу показал свою звериную натуру. По крайней мере, у меня не осталось иллюзий.
— Не переоделась? — дверь неожиданно раскрывается, и на пороге появляется Азат, — ну, не говори потом, что я тебя не предупреждал…
Он идет ко мне с явным намерением продолжить начатое, на хищном жестком лице — предвкушающая усмешка…
А я, моментально придя в себя от размышлений, поспешно отпрыгиваю в сторону стены, сжимаю пальцы у горла в нелепом жесте защиты:
— Я… Не успела. Не успела! Пожалуйста! Я сейчас… Девушкам нужно побольше времени для…
Он останавливается, осматривает меня внимательно, и я в этот момент очень радуюсь, что натянула платье, догадалась.
— Ладно… — наконец, говорит он, — еще десять минут у тебя. Одевайся для прогулки, невеста…
Азат выходит, а я поспешно бросаюсь к пакетам, немилосердно ворошу их, доставая вещи. Много вещей. Одежда, красивая, явно очень дорогая. Оно и понятно, у таких брендов не бывает ничего дешевого…
Но есть еще одна особенность принесенных мне вещей.
Все они, несмотря на то, что явно европейской направленности, закрытые. То есть, скорее всего, созданы специально для стран, подобных моей, где сильны традиции и вера.
Я поспешно, каждую минуту оглядываясь на дверь, переодеваюсь, с огромной радостью снимая, наконец, проклятое платье, в котором была на сватовстве.
Усмехаюсь про себя, вспомнив угрозы Зверя порвать его и оставить меня без ничего до свадьбы.
Похоже, не все его слова можно принимать всерьез?
Похоже, его можно… Обхитрить?
Глава 18
На улице нас ожидает большой внедорожник, явно очень дорогой, судя по марке, модным дискам на колесах и еще каким-то непонятным штуковинам, делающим машину массивнее и хищнее по дизайну. Как это называется? Обвес?
Азат открывает дверь, подхватывает меня под локоть и сажает на пассажирское. Пристегивает сам, перегнувшись немного через меня, а на обратном пути, словно случайно мазнув губами по скуле.
От этого тут же мурашки по коже скачут, и дыхание перехватывает. Бесстыдник!
Вспыхиваю и отворачиваюсь.
Пока Азат обходит машину, чтобы, как я понимаю, самому сесть на место водителя, осматриваюсь и замечаю… Вертолет.
Вертолет! Он реально стоит на поляне, чуть в стороне от строений, и выглядит очень… Массивно. Я никогда не видела вертолеты так близко, а потому сейчас прилипаю к стеклу. Ужасно интересно.
— Интересно? — голос Азата заставляет вздрогнуть и отвернуться.
Он уже сидит на водительском и смотрит на меня насмешливо.
— Да, — вынуждена признаться, — он у тебя в собственности?
— Да, сюда удобней добираться по воздуху, — небрежно отвечает Азат, заводя мотор.
Машина мягко урчит, словно большой прирученный зверь, и трогается с места.
— А ты его тоже сам водишь? — интересуюсь я без особых целей. Просто интересно.
— Да, — кивает Азат, — если потребуется, смогу. Но вообще, у меня есть пилот. В дороге я больше люблю работать.
Мы едем по удобной и ровной дороге в сторону гор.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я не спрашиваю, что мы там забыли, хотя ужасно интересно. Но делаю вид, что мне все равно.
Вместо этого, равнодушно смотрю перед собой, иногда косясь на сильные, крепкие пальцы, спокойно лежащие на коже руля.
У него нет колец на пальцах, совсем. Даже печаток, которые так любят мои земляки.
На запястье — умные часы последней марки, дорогие и стильные.
Опять же, нетипично для здешних мужчин.
Азат сейчас на удивление современно выглядит. И не признаешь в нем того Зверя, что силой тащил меня в кровать и говорил об уважении к традициям. И о том, что женщина — не человек.
— Нравлюсь? — вопрос застает врасплох, и я понимаю, что потеряла контроль, разглядывая его.
А Зверь контроль не теряет. И все-все замечает.
— Нет, с чего бы? — отвечаю с досадой в голосе, быстро отвернувшись к окну.
— Ну-ну… — усмехается Азат, — тебе бы лучше привыкнуть уже ко мне, сладкая, а то затянулись наши игры.
Молчу, хотя от его слов опять продирает дрожь. Я уже понимаю о чем он говорит, не совсем глупая.
И тут надо просто перетерпеть, чтоб не сумел прицепиться к словам. Он на это — большой мастер, как я уже успела понять.
Но все равно противоречу, удивляясь самой себе.
— Сам же говорил, до свадьбы…
— А мы женаты, сладкая, — смеется он, и я от неожиданности таращу на него глаза.
Что за глупости? Как это — женаты? Когда?
— Почему я, думаешь, сегодня задержался? Глянь в бардачке.
Я открываю бардачок и вынимаю… Два паспорта! Новых.
Открываю один, уже зная, что увижу.
Свое фото и фамилию. Не свою.
— Теперь ты Наракиева, — смеется Азат, — моя жена. Перед государством тоже.
— Но… — я складываю дрожащими руками документы обратно в бардачок, — как же… Мое согласие?
— Оно не требуется.
Я захлопываю бардачок, отворачиваюсь к окну, пытаясь успокоить сумасшедше бьющееся сердце.
То есть, он просто отдал документы и их… сделали?
Мне подобный поворот событий не приходил в голову! Что все может быть настолько просто. Что я здесь — настолько не человек…
Или у него слишком много власти?
— Чем занимается твоя семья, Азат? — спрашиваю тихо, не глядя на него.
Азат, похоже, ждал от меня совсем другой реакции, может, гнева, крика, плача, упреков… Но не моей холодности. И не моего интереса к его семье.
Что, Зверь, неужели я сумела тебя удивить?
— Наша семья, — поправляет он, после небольшой паузы, — наша, Наира. Ты теперь тоже к ней относишься… — потом, помолчав, отвечает на вопрос, — всем. Всем занимаемся.
— Бизнес? Нелегальный? — вопросы вырываются помимо воли. Хотя, что мне уже терять? Я же в семье, да?
Азат в ответ громко смеется:
— Да ты что, сладкая, какая нелегальщина? Нет, у нас все законно. Мы дружим с властями.
— Да, мне что-то говорили… Родство с президентом?
— Не без этого…
— Зачем тебе я? — меня все-таки мучает опять этот вопрос, и, хоть я себе и напоминаю заевшую говорящую игрушку, но все-таки задаю его, — зачем, Азат? Моя семья небогата, и власти у нас нет… Зачем тебе такое родство?
— Я же говорил, сладкая. Просто хочу. Я вполне способен самостоятельно брать то, что мне хочется.
— Но… Зачем замуж? Ты же сам говорил, что я… Не подхожу тебе?
— Я говорил другое. Я говорил, что ты воспитана неправильно, сладкая. И что рано стала встречаться с мужчинами… — тут он хмурится, окидывает меня внимательным взглядом, отвлекаясь от дороги, — хотя теперь я сомневаюсь в этом… Слишком ты… Неправильная.
Я молчу. Говорить о том, что он ошибается и что меня воспитывали очень даже правильно, а все произошедшее — дикое стечение обстоятельств, я не собираюсь. Незачем. Пусть думает, как ему хочется.
— Ладно, приехали, выходи, сладкая.
Он неожиданно тормозит, и я удивленно оглядываюсь, не делая попыток выйти из машины.