Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К несчастью, команда, ответственная за разработку тактических планов операции, продолжала воспринимать Кореша не как религиозного лидера, а как простого мошенника. Динамика развития событий внутри лагеря сектантов толкала людей к ужасному финалу, и тому же способствовала групповая динамика в лагере правоохранительных сил. Обе группы трагически игнорировали любую информацию и видимые свидетельства, которые не сходились с их взглядами на мир. Защитники закона повторяли многократно преувеличенные слухи о Кореше, высказывались даже опасения, что он занимается разработкой ядерного оружия и и планирует применить его в лагере. Обе группы прислушивались в основном к людям, которые подтверждали только то, во что сами они уже верили.
Работая с «Давидовыми детьми» и наблюдая — как бы изнутри — за развертыванием кризиса в Вако, я снова и снова убеждался в том, как велико групповое влияние в человеческой жизни, и в том, что человеческий мозг нельзя понять без контекста — как мозг представителя в высшей степени социального вида.
Ранним утром 19 апреля, когда я был в Хьюстоне, мне позвонил агент ФБР, которого я не знал. Он сказал, что мне необходимо немедленно приехать в Вако: правительство распорядилось начать атаку на лагерь с намерением закончить осаду и освободить детей, которые оставались там. Пока я ехал, я слушал радио. Когда моя машина поднялась на холм на границе города, я увидел огромный столб темного дыма и оранжевый огонь. Я быстро подъехал к нашему коттеджу. Взрослые выглядели подавленными, но они постарались пока не расстраивать детей. Наши сотрудники готовились позаботиться еще о двадцати трех детях, которые оставались в лагере и которых они знали через их братьев и сестер и по видеозаписям, сделанным Корешом и доставшимся сотрудникам ФБР. Теперь они не просто осознавали эту потерю — все слишком хорошо понимали, как гибель детей в лагере может отразиться на тех детях, лечением которых мы занимаемся.
К боли, которую мы чувствовали, добавлялось осознание, что большая часть доверия, которое мы постарались заслужить у детей, сейчас, возможно, улетучится. Мы говорили им, что мы им не враги и что их братья, сестры и друзья не будут убиты. Но теперь события подтвердили правильность пророчеств Кореша; он ведь говорил, что «плохие парни» нападут на лагерь, и он также совершенно правильно предвидел огненный конец группы. Все это добавит стресса к уже имеющейся травме. И, конечно, поскольку в последующей части пророчеств Кореша говорилось, что он возвратится на землю, чтобы убить «неверующих», совершенно логично, что дети могли бояться даже находиться рядом с нами.
Нам нужно было тщательно продумать, как лучше открыть детям страшную правду. События продолжали развиваться, и, поскольку до сих пор мы не имели сведений об оставшихся в живых, было решено подождать еще день.
Наша рабочая группа собралась в жилой комнате коттеджа, чтобы обсудить ситуацию. Каждый ребенок имел более доверительные отношения с кем-то из сотрудников — одним или больше. В соответствии с нашим планом я собирался рассказать всем о том, что произошло — только факты и так, чтобы все было понятно. Мы спросим детей, есть ли у них вопросы. После этого каждый ребенок или группа, скажем, брат и сестра, могут пообщаться с одним, двумя, тремя сотрудниками, с которыми они были ближе.
Это был один из самых трудных моментов моей клинической практики. Как вы скажете дюжине детей, что их отцы, братья, матери, сестры и друзья мертвы? И да, на самом деле, они мертвы, как предсказывал Кореш. И да, мы заверяли вас, что этого не случится. Сначала некоторые просто отказывались верить мне. «Это неправда, — повторяли они снова и снова, как многие другие люди, когда они сталкиваются со смертью любимых людей. — Этого не может быть». Другие говорили: «Я знал, что это случится» или: «Я вам это говорил».
Реакция давидианцев на финальную атаку была предсказуема, и последствия можно было хотя бы немного смягчить, если не предотвратить. Тем не менее, федеральное правительство предприняло действия, приведшие к катастрофе, и восемьдесят человек, практически все, кого знали дети, погибли.
Ко времени большого пожара многие дети уже были отправлены жить к родственникам, только одиннадцать мальчиков и девочек оставались в коттедже. Атака на лагерь стала причиной того, что многие дети сделали шаг назад. Их травматические симптомы вернулись, как и стремление соблюдать правила ранчо «Апокалипсис» — вроде пищевой диеты Кореша и разделения по половому признаку.
К этому времени мы уже знали, как осторожно нам нужно себя вести. Например, мы серьезно обсуждали, как реагировать на то, что мальчики и девочки все еще едят за разными столами. В конце концов, я предложил убрать один из столов и посмотреть, что случится. Когда одна из девочек спросила, почему мы убрали стол, я сказал, что он нам больше не нужен. Она приняла мой ответ, и больше об этом разговора не было: было ясно, что в коттедже к этому времени жило намного меньше детей, чем раньше. Сначала девочки садились с одного конца, а мальчики с другого. Потом, медленно и постепенно, они стали перемешиваться и общаться. Со временем их травматические симптомы и соблюдение правил, установленных Корешом, постепенно сходили на нет.
Сейчас, четырнадцать лет спустя, можно признаться, что у нас появлялись разные возможности — все неформальные — проследить, что дальше происходило с «Давидовыми детьми». Мы узнали, что все случившееся оказало на них глубокое и долговременное воздействие. Около половины детей жили с родственниками, все еще верившими в миссию Кореша, и некоторые исповедовали религию, в которой выросли. Одни поступили в колледж и сделали карьеру, и у них были свои семьи; а другие вели неблагополучную беспорядочную жизнь.
Было много запросов, слушаний в Конгрессе, книг, выставок и документальных фильмов. Однако, несмотря на весь этот ажиотаж, прошло всего несколько месяцев, и интерес к «Давидовым детям» угас. Были уголовные процессы, гражданские процессы, много шума и яростных выкриков. Все системы — «Служба защиты детей», ФБР, рейнджеры, наша Хьюстонская группа — вернулись, во многих отношениях, к своим старым моделям и методам работы. Но если в нашей практике мало что изменилось, то очень многое изменилось в нашем мышлении.
Мы поняли, что часто наиболее лечебное действие производит не терапия как таковая, а естественно складывающиеся здоровые человеческие связи между профессионалом, вроде меня, и ребенком, между тетей и маленькой девочкой со шрамами или между невозмутимым техасским рейнджером и очень возбудимым мальчиком. Дети, которые после пережитого «апокалипсиса» жили наиболее благополучно, были не те, которые перенесли наименьший стресс, и не те, кто с наибольшим энтузиазмом общался с нами в коттедже. Это были те дети, которые после нашего коттеджа вошли в самые здоровые и любящие миры, будь то семья, которая все еще верила в Давидовы пути, или, напротив, полностью отвергала учение Кореша. На самом деле исследованиям, касающимся наиболее эффективных способов лечения детской травмы, можно подвести следующий итог: лучше всего работает то, что способствует повышению качества и количества человеческих связей в жизни ребенка.
Я также увидел, что объединение различных групп — даже с несхожими миссиями — часто может быть эффективным. Десятки государственных, федеральных и местных организаций работали вместе, чтобы заботиться об этих детях. Власть близких отношений — когда работаешь рядом — сплотила всех нас для объединения усилий в нашем стремлении помочь детям. Человеческие связи очень важны: для того чтобы изменить что-либо, требуется такая валюта, как доверие, а доверие приходит путем формирования здоровых рабочих отношений. Люди, а не программы изменяют людей. Наша совместная работа, уважение и сотрудничество дали нам надежду, что мы в состоянии что-то изменить, хотя сами атаки на лагерь закончились такой катастрофой. Семена новых подходов к работе с детьми, пережившими травму, были посеяны в пепле Вако.
Глава 4
Голод кожи
Как всем остальным людям, врачам очень нравится, когда их достижения получают высокую оценку. Один из самых верных способов заслужить медицинскую славу заключается в том, чтобы открыть новую болезнь или разгадать особенно трудную медицинскую загадку. И для врачей одной техасской больницы, где я консультировал, такой головоломкой стала маленькая девочка в палате 723Е. Четырехлетняя Лаура весила около 11 килограммов, несмотря на то, что ее неделями держали на высококалорийной диете — кормили через трубочку, проведенную через нос. На сестринском посту меня встретила огромная, больше метра высотой стопка медицинских документов с ее данными, эта стопка была выше, чем сама эта усохшая маленькая девочка. История Лауры, так же как истории детей Вако, помогла нам понять, как дети реагируют на стресс, пережитый в раннем возрасте. История Лауры показывает, что мозг и тело нельзя рассматривать по отдельности, помогает увидеть, в чем нуждаются грудные дети и малыши для развития мозга, и демонстрирует, как пренебрежение к этим нуждам может воздействовать на все аспекты развития ребенка.