– А цены всё падают. Во время войны нам давали хорошую цену за шерсть, но ведь правительству нужен был материал для пошива военной формы, не так ли? Выполняя свой долг, мы вместе с тем получали неплохой доход.
У джентльмена был от природы громкий голос, и разговоры на их конце стола постепенно стихли, потому что кто-то начал прислушиваться к его словам, а кто-то не смог его перекричать.
Супруга джентльмена была несколько взволнована вниманием гостей к их финансовым делам.
– Мы никогда не требовали больше установленной цены, – пролепетала она.
– Конечно, – согласился мистер Питви. – Я так и сказал – выполняли свой долг и неплохо на этом зарабатывали.
– Такое сочетание всегда приятно, Питви, – насмешливо заметил отец Мэдди, сидевший по левую руку от хозяйки.
– И слава Господу, мы к тому же наголову разбили проклятых французов. Не то чтобы это было легко, но на войне легко не бывает.
Гости одобрительно переговаривались, и Мэдди надеялась, что ее сосед начнет есть и немного помолчит. Но у него оказался талант и с набитым ртом говорить также громко.
– Мой племянник был в самой гуще и рассказывал мне страшные вещи. – Разрезая ростбиф, мистер Питви поведал обществу о наиболее кровавых моментах сражений.
Наблюдая за тем, как под его ножом из мяса вытекает кровь, Мэдди почувствовала, что к горлу подкатывает тошнота, а сосед продолжал как ни в чем не бывало рассказывать о множестве раненых, потерявших кто ногу, кто руку и валявшихся вповалку по всему полю сражения. Мэдди с трудом сглотнула.
Как оказалось, это была не самая удачная тема за обеденным столом. Бедная миссис Колстоун с сожалением видела, что многие гости из-за рассказов мистера Питви даже не притронулись к изысканным блюдам, а тот, очевидно, обладая прекрасным пищеварением, не задумываясь продолжал тему в столь неподходящий момент.
Мэдди взглянула на виконта и поразилась. Он побледнел, мускулы лица были напряжены, словно он страшным усилием воли держал их под контролем. Он перестал есть, зато бокал был пуст.
Понимая, что застала его в момент слишком личный даже для невесты, Мэдди быстро отвела взгляд. Но, к несчастью, мистер Питви проследил за ее взглядом.
– Я знаю, что вы были на войне, милорд, – сказал Питви. – Другой мой племянник работает в военном ведомстве. Он слышал много хорошего о вашем полке. Он сказал, что вы особенно отличились на полуострове.[1] Хотя мне сказали, что ваш полк понес большие потери, – сожалею.
Мэдди задержала дыхание. Лакей наклонился, чтобы наполнить бокал виконта. Когда слуга выпрямился, Эйдриан, по-видимому, взял себя в руки, а может, ей это показалось.
– Да, – спокойно ответил он, – у нас не раз были серьезные потери. Большие, чем хотелось бы. – Его слова прозвучали так, будто он хотел положить конец этому разговору. Больше никто не решился задавать вопросы.
Мэдди отдала лакею тарелку с едой – сегодня она не смогла бы проглотить ни кусочка мяса – и принялась за бланманже с консервированными фруктами.
Она больше не смотрела на виконта. Может, ей показалось, что у него было напряженное выражение лица? Надо отвлечься на что-нибудь другое. Когда лакеи начали предлагать гостям портвейн, миссис Колстоун пригласила дам перейти в гостиную, чтобы джентльмены могли спокойно выпить вина и поговорить о том, что интересует только мужчин.
А Мэдди сейчас требовалось одно – подумать о чем-нибудь хорошем, чтобы поддержать себя, потому что у нее было такое чувство, что ей предстоит самая трудная часть вечера.
Она не ошиблась. Атмосфера в гостиной была напряженная. Было видно, что дамы только и ждали, чтобы кто-то начал первый. Мэдди села возле камина. Она заметила взгляд, который бросила на нее встревоженная миссис Колстоун, но что она могла сделать, чтобы помочь дочери своей покойной подруги?
Сейчас начнется, подумала Мэдди.
– Полагаю, что вы совсем оправились от своей болезни, мисс Эплгейт? – спросила одна матрона, энергично обмахиваясь веером, хотя в комнате было совсем не жарко.
– Да, спасибо, – спокойно ответила Мэдди. Она не позволит им увидеть свой страх.
– Мисс Эплгейт, бедняжка, страдает от этих головных болей уже много лет, – вставила хозяйка дома. – Мы все беспокоились.
– Вы очень добры, но я уже совсем поправилась. Ваш обед был выше всяких похвал, миссис Колстоун. Передайте мои комплименты вашему повару.
– Спасибо, дорогая. Он будет очень доволен. Мне кажется, ему особенно удался белый соус.
Однако их попытка повернуть разговор на другую тему не удалась.
– Эта ночь в лесу… это, должно быть, было страшное испытание, – не без лукавства сказала другая дама. – Как это удачно, что лорд Уэллер пришел вам на помощь.
– Да, – только и ответила Мэдди. Она сложила руки на коленях, отказываясь поддаться давлению.
– Лорд Уэллер, видимо, весьма жалостливый человек. Как это удачно, что он случайно оказался в лесу именно в это время и в том месте, – съязвила первая. – Как странно, что ваши пути пересеклись.
Неужели они думают, что это было заранее спланированное свидание? Видимо, как раз этот слух и распространился по всему графству. Мэдди с трудом сдерживалась.
– Не так уж и странно. Через лес и болота проходит всего одна тропинка, – сказала Мэдди. – Виконт искал место, где бы мог спрятаться от дождя. Так же, как и я. Мы встретились в беседке, потому что на много миль вокруг больше негде спрятаться от непогоды.
– И оставались там всю ночь наедине. – Каждое слово матроны было как удар. – Вместо того чтобы попросить его проводить вас до дома, который был всего в двух милях. А еще вы умудрились потерять всю свою одежду. Знаете, мисс Эплгейт…
– Ну, это уж слишком, миссис Гейтс, – возразила миссис Колстоун. – Мисс Эплгейт – моя гостья. Ее мать была моей лучшей подругой. Вы не должны…
– Я не была знакома с вашей матерью, – свистящим шепотом процедила миссис Гейтс, – но думаю, моя дорогая мисс Эплгейт, хорошо, что ее здесь нет и что она не видит, каким вы оказались для нее разочарованием.
В приступе благородной ярости Мэдди вскочила и прожгла миссис Гейтс гневным взглядом.
– Моя мать не увидела бы ничего предосудительного в моем поведении! Когда лорд Уэллер меня нашел, я была без сознания и не могла попросить его проводить меня домой. Но он проявил себя истинным джентльменом, пытаясь спасти меня от более серьезной болезни. Да, он умеет сострадать, чего я не могу сказать о некоторых из моих соседей!
– Ну, не знаю, – сказала миссис Гейтс, обмахиваясь веером, но уже менее уверенно.
– Вот именно, – сказала Мэдди, чувствуя, как горит ее лицо. Но не от смущения, а от гнева.