Совершенно иной пример апостольской семьи мы видим в супругах Прискилле и Акиле, которые упоминаются и у Павла, и у Луки всегда только как пара, причем, что также уникально для первохристианства, женщина была, очевидно, более активна, так как называется обычно первой (за исключением двух случаев, обусловленных контекстом) {408}. Павел встречает их обоих в Коринфе и присоединяется к ним, потому что он, как и они, был «палаточных дел мастером». Очевидно, он нашел себе работу в их мастерской. Незадолго до того, в 49 г., они были изгнаны из Рима императором Клавдием как иудеохристиане {409}. После полутора лет пребывания Павла в Коринфе, около 51 г., они отправились с ним в Эфес, где он оставил их для того, чтобы они подготовили создание домашней общины. Там, по сообщению Луки, они встретили, в частности, христианского миссионера и риторически образованного учителя Аполосса, прибывшего из Александрии, и, хотя он «горел духом», «точнее объяснили ему путь Божий» (Деян 18:25 сл.).
Во время последнего, длившегося около трех лет пребывания Павла в Эфесе, они, как можно понять, ручались за Павла в угрожающей ситуации и рисковали при этом жизнью {410}. После отмены Клавдиева эдикта {411}, по которому иудеохристиане должны были покинуть Рим, они, по-видимому, возвращаются в Рим, для того, в частности, чтобы готовить давно запланированное Павлом путешествие в Рим и отправку его оттуда в Испанию, для чего вновь должны были создать свою домашнюю церковь {412}. В 1 Кор 16:19 при упоминании всех общин провинции Асия только они и их «домашняя церковь» в Эфесе названы с указанием имен: Павел передает от их имени особое приветствие Коринфской церкви. В Послании к Римлянам, написанном зимой 56/57 г. из Коринфа, среди приветствий (16:3 сл.) Павел прямо упоминает их как «сотрудников моих во Христе Иисусе, которые голову свою полагали за мою душу (т. е. ручались за меня), которых не один я благодарю, но и все церкви из язычников». Затем он приветствует «домашнюю их церковь», а затем уже значительное число известных ему римских христиан. Ввиду того что в Риме скорее всего не было тогда единой поместной церкви {413}, их домашняя община и была настоящим адресатом послания. Оттуда оно должно было быть передано другим домашним церквам Рима. Другой сотрудницей Павла была Фива, которая, очевидно, владела своим домом и была достаточно состоятельной. Она должна была передать послание в Рим. Фива имела сан диакониссы () церкви в Кенхреях, соседнем с Коринфом городе на берегу Эгейского моря. Она, говорит о ней Павел, «была помощницею многим и мне самому» {414}. Можно видеть в ней в то же время и первую «толковательницу» Послания к Римлянам. Она ведь должна была суметь ответить на вопросы римских христиан, какие возникли бы у них к этому трудному посланию, и, видимо, располагала данными относительно личных дел Павла и планов его путешествий.
Среди тех, к кому обращены дальнейшие приветствия в Рим 16, стоит на четвертом месте примечательная супружеская пара: «приветствуйте Андроника и Юнию {415}, сродников моих и узников со мною, прославившихся между апостолами и прежде меня еще уверовавших во Христа» (Рим 16:7). Возможно, что эта пара принадлежала к тем апостолам, которые названы в 1 Кор 15:7 как не являющиеся членами круга Двенадцати. Ведь и в 1 Кор 9:5 шла речь о том, что «прочие апостолы» женаты. Если верно первое предположение, то и в нашем месте жена тоже могла быть отнесена к «апостолам» {416}. Слова «сродники мои» указывает, очевидно, на общее иудейское происхождение {417}, но и кровное родство с Павлом не исключается полностью, ведь у Павла в Иерусалиме был сын его сестры (Деян 23:16). Как видно из текста, они были (неизвестно, где и когда) «соузниками» Павла {418}. Эта «апостольская» или, во всяком случае, близкая к апостолам пара связана либо с истоками первоцеркви в Иерусалиме и тамошним кругом «эллинистов», либо с Тарсом или Антиохией. Быть может, они принадлежали к основателям Римской церкви (о которых нам в остальном ничего не известно), возникшей приблизительно в период правления Калигулы (37―41 гг. Р.X.) {419}. Из этих разрозненных данных становится видно, как мало мы знаем о личных отношениях между первыми христианами, в т. ч. и об апостольских семьях. Только послания Павла и отчасти Деяния Апостолов немного помогают этому нашему незнанию.
4. Климент Александрийский и энкратизм
Преимуществом активно миссионерствующих супругов было то, что женщины могли легче проникнуть в труднодоступные женские покои в семьях обеспеченных горожан. На это обстоятельство указывает около 200 г. P.X. Климент Александрийский, «первый этик христианства» {420}, настроенный по отношению к браку наиболее дружелюбно, чем кто-либо другой из ранних Восточных отцов и учителей церкви. По нашим меркам его отношение к браку аскетично, однако он отстаивает право и необходимость брака как порядка Божьего творения против радикальных дуалистов-энкратитов и еретиков-докетов. Поэтому он положительно отзывается о деторождении как цели брака, хотя выше ставит отказ от половых сношений в браке. Но в принципе «состояние неженатого ниже состояния женатого (…), поскольку неженатому представляется меньше возможностей для самоотвержения» {421}. В качестве примера он приводит «браки апостолов». Неверно понимая («любезная спутница») в Флп 4:3 в смысле «жена», он заключает отсюда, что Павел, невзирая на его утверждения в 1 Кор 7, был женат, но только не «возил с собой свою жену подобно другим апостолам, чтобы не создавать затруднений своему апостольскому служению» {422}. Но и женатые апостолы «направляли свои мысли, как то соответствовало их служению, только на проповедь, не отвлекаясь ни на что иное {423}, и возили с собой своих жен не как супруг, а как сестер, чтобы они были их помощницами у (замужних) хозяек домов; через них учение Господа, проникало и в женские покои, а притом не являлось повода для дурных слухов» {424}. Тем не менее, и для Климента «воздержание есть высший идеал», соответственно и «женатые апостолы (…) не имели более супружеских сношений со своими женами», ибо «чувственная страсть в любви христианина к своей супруге уже не важна (более)». Муж и жена должны быть связаны теперь не телесно, «но единственно красотою души (…). Это состояние есть предвкушение ангелоподобной (Лк 20:36) жизни в небесах» и «подражание Господу». Климент рисует идеал «православного энкратита», упражняющегося в воздержании «из любви к Господу, а не из презрения к сотворенным вещам» {425}.
За представлением Климента об «апостольских браках» стоит не только несогласие с радикальными аскетами, принципиально отвергавшими брак, но и живой миссионерский опыт первых полутора веков истории христианства. Уже Иосиф Флавий свидетельствует, что женщины-язычницы проявляли особый интерес к иудейскому синагогальному богослужению, в котором их привлекала проповедь живого этического монотеизма, то же подтверждает и Лука, когда повествует о первохристианской миссии: Павел именно в этой среде нашел себе заинтересованных слушательниц {426}. В семьях, принадлежавшим к высшим слоям общества, женщины порой могли осуществлять миссию лучше всего.
Эту роль они играли в течение II и III веков, хотя функция активного учительства постепенно вытеснялась ― прежде всего ввиду появления гностических «учительниц» в школах Маркиона и Валентина, а также монтанистских пророчиц, ― а сохранялась лишь функция социального попечительства, что нанесло ущерб дальнейшему развитию церкви {427}. Но даже в «Деяниях Павла», написанных в конце II века неким малоазийским пресвитером, где ощущается сильное влияние энкратитства, пылкая почитательница Павла по имени Фекла отправляется по поручению Павла в миссионерское путешествие: «Иди и учи слову Божьему» {428}. Правда, эта раннехристианская деятельница (точнее, литературный персонаж), отвергнув брак под влиянием проповеди Павла, соблюдала до конца дней своих строгий аскетизм. Разросшаяся со второй половины II века литература романов и легенд об апостолах имела ярко выраженную энкратитскую тенденцию, то есть полностью отвергала брак, а потому не интересовалась более апостольскими семьями, Там «духовный брак или отказ невест выходить замуж был регулярным следствием апостольской проповеди» {429}.
Исключение составляли Петр и ― в меньшей степени ― Филипп. Здесь нельзя было просто пройти мимо библейских сообщений. Так. Климент ссылается на «праведников древних времен», т. е. Ветхого Завета, «некоторые» из которых были женаты и «рождали детей». Только злостное высокомерие может «утверждать, что этих мужей можно превзойти в их деяниях и жительстве». Но такие аскеты «презирают и апостолов». Ибо и «Петр и Филипп рождали детей», а «Филипп выдавал дочерей замуж» {430}. Кроме того, Климент донес до нас уникальную традицию о Петре и его жене, которая ― как и некоторые другие его сообщения ― могла происходить из устной, предположительно римской традиции, так как больше она нигде не встречается, не исключая и более поздние «Деяния Петра». Речь идет о мученической кончине жены Петра {431}: