Читать интересную книгу Последняя - Александра Олайва

Я не представляла себе, что будет такое. Нам ничего не говорили об имитации эпидемии, о реквизите в виде мертвецов. О зверороботах или одичавших кошках. О пустых городах и брошенных детях. Нам ничего не говорили о том, что придется быть одним настолько долго.

Я не порадую их своими слезами.

Три слова – и все закончится.

Я закрываю глаза и тру кончиками пальцев края глазниц. Под давлением кожа смещается, скользит по лобной кости.

А я еще считала, что это будет забавно!

Ад тенебрас деди. Эта фраза прекрасна, но бессмысленна. Я не могу ее произнести. Я не стану ее произносить. Путь окажется слишком суровым, только если я буду рохлей. Я не хочу быть рохлей. Но и слишком суровой я становиться не хочу. Я прошла через ночной переход. Я прошла через обрыв. Я прошла через голубой домик и куклу. Я прошла через койота. И это мгновение меня не сломит. Я не сдамся, ни за что. Я могу провести ночь без костра. А завтра? У меня есть мультитул. Я смогу высечь искру одним из инструментов. Мне не придется прибегать к отчаянному трению деревяшки о деревяшку. Моя ошибка – это не конец. День за днем, шаг за шагом, я доберусь до дома.

Я заползаю в шалаш, не поев, и сжимаю в кулаке стекло от очков. Желудок у меня превратился в такой же комок, как и волосы, от расстройства боль стучит в висках. Я сплю беспокойно, и мне снится бесконечный плач ребенка, нашего ребенка.

Следующим утром я вскрываю автозаправку. В ней есть богатый выбор мелочей и нет манекенов. Я набираю себе воды, вяленого мяса и студенческой смеси. Несколько банок с супом. Я беру упаковку прокладок: у меня такое ощущение, что они мне скоро понадобятся. А еще перед самым уходом хватаю коробочку с леденцами. Удаляясь от заправки, трясу эту коробочку, как маракас. Дорога делает поворот. Я играю «Кукарачу».

Я пытаюсь поднять себе настроение, но у меня не получается. Моя импровизированная музыка остается натужной и напоминает мне обо всем, что осталось позади: о естественной беззаботности, о веселье, о бездумном отдыхе… Как мне этого не хватает! А еще я соскучилась по настоящей еде, по блюдам, рецепты которых я изменяла по своему вкусу. Пять зубчиков чеснока вместо трех, лишняя порция вина при тушении, свежие пряные травы вместо сухих. Я соскучилась по запаху припущенного лука и запеченной курицы. По чудесному ароматному пару, которым исходит кастрюлька с чечевичным супом. Я соскучилась по домашней брускетте[4] из хрустящего багета. Со свежими помидорами с фермерского рынка и с листьями красного и зеленого базилика из моего огорода.

– Эй!

Ой, как я соскучилась по латте. По еженедельным поездкам в город в хорошее кафе ради безупречной пены из цельного молока. Карапузы с айфонами за соседним столиком: мама с папой дуют эспрессо и притворяются, будто кексики – это полезная еда. Бывшие битники везут коляски мимо окон, карманные собачки привязаны к стульям, звонко лают и виляют хвостами.

– Эй!

Ой, как я соскучилась по занятиям йогой. По движениям, которые дарили силу, а не эту нескончаемую усталость, которую я сейчас ощущаю всем существом, от лба до пальцев ног. Я соскучилась по болтливой училке младших классов, которая всегда раскатывала свой коврик слева от меня, и немолодой адвокатессе, которая делала выпады и сгибалась у меня за спиной. Адвокатесса чуть ли не каждую неделю говорила мне, какой стройной я становлюсь. И вот сейчас я похудела, как никогда. Интересно, смотрят ли они шоу, скучают ли по мне.

– Эй!

Ой, как я скучаю по надежному присутствию мужа. По его темным глазам и светлой улыбке. По темной щетине с белыми крапинками на подбородке. Мы называли ее «пингвиньим окрасом» – неточно, но забавно. Я соскучилась по нашим шуткам. Я скучаю но нему. Ой, как я скучаю по нам!

– Эй, мисс!

Окрик врывается в мои мысли. Произнесенные вслух слова – и произнесенные не мной. Я останавливаюсь. Несколько секунд, которые кажутся мне часами, я слышу только стук собственного сердца и тихий плеск воды. А потом – шаги за спиной. Я поворачиваюсь.

Чернокожий подросток в красной толстовке и джинсах стоит всего в нескольких шагах от меня. Он сантиметров на десять ниже меня, худой, с остриженными под машинку волосами. Белки его глаз просто громадные. Его лицо какое-то неровное: может, юношеские угри. А так я могу разглядеть только, что его кожа – это кожа, волосы – это волосы, а надпись у него на толстовке чуть покачивается от его дыхания. Живым он прекрасен, как и все, что он в себе воплощает: конец одиночеству. Тремя ударами мое сердце говорит: «Да-да-да!» Мне хочется обнять этого незнакомца и сказать: «Я по тебе скучала».

Мои губы открываются. Я почти прошептала эти слова – но все-таки не смогла. Эта фраза предназначалась не этому пареньку. Моргаю один раз, медленно, и напоминаю моему сердцу про игру. Делаю шаг назад. Я говорю себе, что он здесь не случайно. Может, он здесь даже для того, чтобы помочь.

– Что тебе нужно? – спрашиваю я.

Мой голос звучит хрипло из-за того, что я так давно им не пользовалась.

– Я… – Паренек переминается с ноги на ногу. Ему не больше восемнадцати-девятнадцати лет, и при том он для своего возраста хилый. Буквы у него на груди складываются в слово «Ратджерс». Интересно, при монтаже название колледжа скроют? – Я так давно никого не видел, – говорит он.

Живой реквизит. Препятствие. Доверять ему нельзя.

– Поищи кого-нибудь другого, – говорю я и снова иду.

– Куда вы идете?

– Туда.

– Я оттуда пришел. Там никого нет. – Паренек шагает рядом со мной. Я не отвечаю, и спустя какое-то время он спрашивает:

– У вас не найдется чего-нибудь попить?

Я мобилизую все свое великодушие и говорю:

– За поворотом автозаправка. Возьми себе сам.

– А вы меня подождете? – спрашивает паренек.

Его вопрос заставляет меня остановиться и, щурясь, вглядеться в него. Вблизи он кажется более юным: как будто только что вошел в неуклюжий ранний подростковый период. Наверное, такой типаж нелегко было найти.

– Конечно, – отвечаю я. – Я подожду.

Глаза у парнишки округляются от чересчур наигранного чувства. По-моему, это должно было выглядеть как радость.

– За поворотом? – переспрашивает он.

– За поворотом.

– Вы будете здесь?

Я киваю.

Парнишка пускается бегом, через каждые несколько шагов оглядываясь на меня. Он превращается в красное пятно и исчезает за поворотом. Я представляю себе, как он бежит к воде и питью, серьезно относясь к своей роли.

Я выжидаю несколько минут, а потом ускользаю в лес. Я стараюсь не оставлять следа, хотя любой человек с навыком следопыта увидит место, где я прошла по высокой траве. Кажется, у парнишки навыка следопыта нет, но у него может быть доступ к камерам. Рация и система глобальной навигации. Я двигаюсь медленно, но это не имеет значения. У меня слишком тяжелый груз, чтобы двигаться бесшумно, и я постоянно наступаю на сухие ветки и хрустящую листву, которых не вижу под ногами. Меня и слепой найдет. Может, мне следует вообще остановиться, но тогда я не буду приближаться, застряну здесь и…

По лесу разносится отчаянный бессловесный вопль.

Я останавливаюсь, и фляжка хлопает меня по ноге. Я слышу еще один вопль и по интонациям понимаю, что он содержит слова, только я не могу их разобрать. Я запрещаю себе возвращаться – и возвращаюсь. Я выхожу из леса. Как только деревья остаются позади, я вижу его. В этом месте дорога идет прямо, а отошла я недалеко. Парнишка бежит ко мне – и по пути становится четче.

– Вы обещали подождать! – кричит он.

Глаза у него красные, по грязным щекам пролегли речки слез.

Он оказался неожиданно талантливым актером.

– Я здесь, – говорю я. – Где твои припасы?

– Я их уронил, – отвечает он, – когда увидел, что вас нет.

Я иду с пареньком обратно за его провизией. Она высыпалась из пластиковых пакетов, которые он, должно быть, нашел за прилавком. Бутылки, банки и прямоугольные упаковки валяются на дороге: некоторые еще продолжают катиться.

– У тебя нет рюкзака?

– Раньше был, но потерялся.

Он мне не нравится. Его персонаж явно не особо умный – и я не понимаю, зачем он здесь. Пока мы собираем его припасы (сладкой газировки почти столько же, сколько воды, а из еды в основном конфеты), парнишка спрашивает, как меня зовут. Секунду я вообще не могу этого вспомнить, а потом вру.

– Майя, – говорю я.

Май – месяц моего рождения. Мне всегда нравилось это необычное имя.

Несколько мгновений он смотрит на меня. Возможно, он знает, что я вру. Может, ему заранее сказали мое имя.

Наконец он говорит:

– А я – Бреннан.

Мне еще никогда Бреннаны не встречались. Не уверена, что это его настоящее имя, но меня это не слишком интересует.

Когда все имущество паренька собрано и упаковано, я снова пускаюсь в путь. Он идет за мной, не переставая задавать вопросы. Он хочет знать про меня: откуда я, как я сюда попала, куда я иду, где я была, «когда это случилось». И почему, почему, почему. Я так и жду, что он тоже покажет мне листовку. Я начинаю игру: два раза лгу, а один раз – говорю правду. Я из Рейли. Отстала от друзей, с которыми мы сплавлялись по реке, и с тех пор одна. Иду домой. Вскоре я перехожу на сплошную ложь. Я из большой семьи. Я юрист, специализирующийся на защите окружающей среды, больше всего я люблю арахисовое масло. Мои ответы непоследовательны. Кажется, паренек этого не замечает. Похоже, он задает свои вопросы просто для того, чтобы слышать мой голос – и чтобы дать режиссером материал, который можно будет монтировать: им не нравится, что я только иду. Интересно, как будут подавать мою ложь – попросят ли меня объясниться, обращаясь к зрителям. Я не делала этого с момента ссоры с Хизер.