— Будь добр, отвернись, — попросила она, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Я оденусь — и постель к твоим услугам.
Энтони с трудом подавил желание рассказать Мей, что мешает ему предаться с нею любви. Ох, не стоило складывать фотографии Корал на комод в своей спальне! Но Николас сказал, что не в силах видеть эти портреты у себя в комнате. Слишком много боли причиняли ему воспоминания о невесте — живой, ослепительно прекрасной, так и лучащейся здоровьем…
Энтони от души надеялся, что в один прекрасный день Николас заберет фотографии — ради маленькой Ребекки. Дочь имеет право знать, как выглядела ее мама. Нельзя их выбрасывать, никак нельзя!
Но сегодня, обернувшись и почувствовав на себе расчетливый, оценивающий, недобрый взгляд Корал, Энтони в очередной раз вспомнил о своем обмане. И душу его ожег стыд. Он вдруг осознал, что не имеет права заниматься любовью с доверчивой, открытой, искренней Мей, притворяясь не тем, кем на самом деле является.
Либо надо рассказать ей всю правду как есть, либо оставить в покое. Отношения, основанные на лжи и заблуждении, обречены заранее.
К своему изумлению, Энтони вдруг осознал, что хотел бы построить длительные, прочные отношения с женщиной, которую почти не знает… Однако же, по странной прихоти судьбы, Энтони казалось, будто он знаком с Мей всю жизнь…
Да, но как же Ребекка?
Сердце пронзила острая боль. Словно кара небесная за то, что на мгновение он позволил себе забыть об интересах дочери.
Мей, ослепительная, нежная, неотразимая Мей, женщина до мозга костей, лишила его разума. Но осмелится ли он нарушить раз и навсегда установленную дистанцию? Ведь он смертельно рискует. Что, если их отношения закончатся бурным разрывом? Мей останется здесь с малюткой Бекки, своей «сводной сестричкой». А он — он утратит все права на дочь. И однажды Мей выйдет замуж за другого, а Ребекка со временем научится называть чужака «папой».
Боже! Ну почему ему позарез нужны два совершенно несовместимых друг с другом человека? Прости-прощай, душевное спокойствие!
— Я оделась, — холодно сообщила Мей.
Отчаянно злясь на самого себя, Энтони продел руки в рукава рубашки.
— Мне очень жаль, что так вышло, — натянуто выговорил он.
— Я все понимаю.
Энтони стремительно повернулся. Глаза его потемнели до угольной черноты.
— Нет! Быть того не может! Ты не…
— Да ты никак меня за непроходимую идиотку держишь? — вспыхнула Мей. — Я отлично знаю, как оно все бывает, когда энергичный, полный жизни молодой мужчина долго себе во всем отказывает! Или я похожа на невинную девственницу, только-только из пансиона? Ох уж эти мне милые мужские слабости! Тебя просто-напросто потянуло на секс, я оказалась под рукой и особо не возражала!
Она гордо вскинула голову, словно бы ничуть не стыдилась признать за собою подобную распущенность. Но ведь дело обстояло далеко не так, как описывала оскорбленная Мей. Речь шла не о животном инстинкте, не об удовлетворении самой что ни на есть примитивной похоти. Их свело вместе нечто другое, куда более глубокое. Впрочем, осторожность помешала Энтони сказать об этом вслух.
— Больно мало времени прошло, верно? — дрожащим голосом продолжала она. — Ты не нашел в себе сил изменить покойной жене, потому что ты до сих пор ее л-любишь…
— Что? — озадаченно переспросил Энтони.
Мей грустно поглядела на него и объяснила:
— Я говорю о твоей жене. Я видела, как ты смотрел на фотографии. Энтони, она и впрямь была красавицей каких мало. Такую… никогда не забудешь, — докончила она, чуть запнувшись.
У него сердце словно раскололось надвое: Мей сочла Корал его женой! А что до последней фразы… ну что ж, тут она и впрямь не погрешила против истины. Ему суждено помнить Корал до самой смерти.
— Нам надо поговорить, — сдержанно произнес он. — Спускайся в кухню. Я починю пробки, и мы поужинаем. Есть вещи, которые тебе следует знать.
Но уместно ли сейчас чистосердечное признание? Не разумнее ли кое о чем умолчать? Совесть подсказывала: «Скажи все как есть», но Энтони усилием воли заглушил ее голос. Нет, так далеко он не зайдет.
Они молча спустились по лестнице, избегая прикасаться друг к другу, смущенно отводя глаза. Что казалось особенно нелепым после того, как близки они были какие-нибудь четверть часа назад. Энтони все еще ощущал слабый аромат ее тела, нежную бархатистость кожи… Он стиснул зубы, стремясь унять желание, все еще пульсирующее в крови. А то еще секунда — и он позабудет об осмотрительности и уступит голосу плоти…
Мей и в самом деле застала его врасплох… Предположим, они станут любовниками? Предположим, Мей забеременеет? Что ему тогда делать? Как жить дальше? Боже, какой он непроходимый идиот!
Он нужен маленькой Бекки. Девочке жизненно необходима его поддержка, его присутствие… Как он мог ставить под угрозу будущее дочери?
Простейший выход заключался в том, чтобы выпроводить Мей восвояси как можно быстрее. При первой же возможности он объяснит, что означает для нее воссоединение с отцом. Объяснит, не скрывая ни одной неприглядной подробности. Прогнозы врачей не сулили ничего утешительного. И может быть, подобно Корал, и эту молодую женщину ужаснет перспектива ухаживать за смертельно больным стариком.
Тогда проблема решится сама собою. Пока он будет держаться от Мей на почтительном расстоянии. А когда гостья уедет, они с Бекки заживут спокойно и счастливо.
Но… Энтони мрачно нахмурился — ему совсем не хочется, чтобы Мей уезжала! Почему так, он понятия не имел, знал лишь, что гостья подчинила себе все его мысли, не говоря уже о теле.
Может быть, существует какой-то компромисс? При одной мысли о том, что он никогда больше не увидит Мей Фоссетт, Энтони готов был биться головой о стену. Боже, что с ним происходит?
Трясущимися руками он принялся чинить злосчастные пробки. Вспыхнул свет — и Энтони непроизвольно отметил, что все вокруг так и блестит, так и сияет чистотой. Сразу видно, что Мей сложа руки не сидела!
Он вернулся в кухню и, по-прежнему не глядя на женщину, извлек из холодильника пиццу, поставил ее в духовку и принялся нарезать салат. Устроившись на стуле в углу, Мей искоса наблюдала за ним. Заговаривать с Энтони первой она явно не собиралась.
Поставив на стол миску с салатом и майонез, он тяжело опустился на стул.
— Для начала скажу, что никогда не был женат, — произнес Энтони сухо и сдержанно.
— Да, но… та женщина на фотографиях… — недоуменно начала Мей.
— Это Корал. Невеста Ника.
Мей была потрясена до глубины души. Тонкие брови сошлись на переносице, словно она тщетно пыталась разрешить некую непостижимую загадку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});