Читать интересную книгу КОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ СОЮЗ - Алексей Рюриков

Гитлер прекрасно понял суть предложения, и указывал, что "никакое урегулирование с большевиками и французами невозможно в принципе и, следовательно, по отношению к Москве и Парижу возможен лишь военный путь решения вопроса". А названные Галифаксом проблемы: Данциг, Австрия, Чехословакия вполне решаемы.

В Лондоне ответ фюрера приняли с восторгом, на следующий день после возвращения Галифакса домой, Чемберлен публично заявил, что не желает воевать с нацистами, поскольку они являются его главным союзником в борьбе против коммунизма: "Германия и Англия являются двумя столпами европейского мира и главными опорами как против коммунизма, так и агрессивной, пытающейся спровоцировать новую войну реакционной Галлии, и поэтому необходимо мирным путём преодолеть наши нынешние трудности… Наверное, можно будет найти решение, приемлемое для всех, кроме Франции и России… Англия более не станет отправлять своих солдат на смерть для спасения галлов".

Ключевыми вопросами дальнейших англо-германских переговоров стали признание Восточной Европы естественным жизненным пространством Рейха, отказ Лондона от так называемых "союзов окружения Германии" и признание готовящегося аншлюса Австрии.

Итогом стало подписание 14 марта 1938 года Дюссельдорфского пакта, в который вошли англо-германское картельное соглашение, дающее возможность изменить картельную структуру мира в пользу англо-германских монополий и конвенция о политическом сотрудничестве двух стран. "Во имя укрепления мира в Европе", разумеется.

"Укрепление мира" последовало тут же, 12 февраля австрийский канцлер Шушниг посетил Гитлера в Берхтесгадене, где получил приказ назначить сторонника нацистов Зейса-Инкварта членом своего правительства и выпустить на свободу всех австрийских нацистов. Австрия подчинилась. Англия промолчала. Британский министр иностранных дел Иден в знак протеста против проводимой премьер-министром Чемберленом внешней политики ушел в отставку, его место занял Галифакс.

***

К марту 1938 года ситуация в Европе оставалась туманной. Перед Советским Союзом встал выбор: согласиться со статусом региональной страны или вновь вступить в борьбу за возвращение статуса великой державы. Жданов не возражал против первого, но этот путь сейчас, при наличии рвущейся к реваншу Германии, граничащей с Союзом агрессивной Польши, проводящей традиционную политику стравливания континентальных стран Англии - вел в тупик. А то и хуже, к проигрышу. Москве пришлось выбрать второй вариант, и в его развитие Жданов действовал решительно.

Советские дипломаты активно вели зондаж и Франции и Германии. Немцы склонялись к союзу против Польши и торговому сотрудничеству, столько оборудования у них кроме СССР не покупал никто, а союз СССР с Францией вызывал нехорошие ассоциации с первой мировой и русскими армиями под Кенигсбергом. Французы также вспоминали 1914 год, но в отличие от северных соседей, с удовольствием. Великобритания продолжала сближение с Германией, руководствуясь концепцией сохранения противовесов в Европе и опасаясь активной внешней политики Франции и коалиции немцев с СССР.

Встречи советского посла Майского с руководителями британского МИД и парламентскими лидерами, прощупывание настроений английского правительства, показали, что у СССР и Британии возможность партнерства на текущем этапе исключена. Французское руководство серьезно беспокоило сближение Великобритании и Германии. Англо-германский союз, даже при невступлении самих англичан в войну, ставил французов в заведомо проигрышное положение: "если и есть что-то неприятнее русско-немецкого союза, то это англо-русско-немецкий союз" заявил Лаваль. Париж стремился ослабить до предела Германию, уничтожив опасность с ее стороны на обозримое время: "в любом противостоянии с Германией мы единственный естественный союзник России" отметил в те дни Вейган. Одновременно, французы активизировали контакты с Италией, в феврале прошли переговоры Вейгана с Франко, в Югославии начались переговоры о реформации "Малой Антанты" во франко-советско-югославский союз.

Во Франции ухудшалось отношение к Англии, вызванное отказом противодействовать усилению Германии. Петэновское правительство окончательно выбрало вариант Европы, ведомой Францией. И потому отказ от Британии, как партнера в Европе стал неизбежным. Возмущенный такой политикой министр юстиции Рейно написал Петэну письмо, в котором протестовал против такого отношения к старому союзнику. Две недели спустя, он получил конверт, подписанный лично Петэном. Конверт был пуст, однако на его задней поверхности была приписка, сделанная той же рукой: "в случае отсутствия адресата, просьба направить в Ажинкур (Сомма) или в Ватерлоо (Бельгия)".

***

Вообще, Европа двадцатых - тридцатых годов, являлась ареной противостояния в первую очередь Англии и Франции. Еще в 1934 году, бельгийский премьер-министр, граф де Броквиль, выступая в бельгийском Сенате, прямо заявил об отказе Бельгии от оборонительного союза с Францией против Германии. Снова становиться заложником Франции бельгийцам не хотелось. Франция же оказалась вынуждена искать возможность создать периметр обороны против Германии и, одновременно, защитить свои рынки сбыта от Англии.

Среди населения Франции наблюдалось массовое нежелание воевать. В первую очередь, это проистекало из неизжитого психологического страха первой мировой войны, в которой именно у Франции была наивысшая доля потерь от общей численности населения. Руководство страны старалось обернуть этот страх в обратную сторону, пропагандируя превентивную наступательную войну и пытаясь перевести нежелание воевать вообще в неприязнь к конкретному объекту - немцам. Увеличились военные расходы, продолжалось перевооружение армии.

В Англии включился старый имперский принцип - дружить со "второй" страной на континенте. После прошлой войны прошло полтора десятка лет, и в английском истеблишменте находили широкое понимание идеи, которые можно выразить одной фразой: "не с теми воевали". В конце концов, победа в прошлой войне подорвала мировое господство Британии, и часть элиты связывала это с решением воевать на стороне французов. Сейчас усиление Германии не вызывало протеста в Англии, что не могло не беспокоить Париж. Особенно после того, как слова перешли в дела, 12 марта 1938 года, немецкие войска, встречаемые цветами и ликующими толпами, вступили в Австрию. 13 марта она вошла в состав рейха. Аншлюс состоялся.

***

Советский союз, уведомленный немцами, поддержал аншлюс Австрии под лозунгом "борьбы за пересмотр грабительского Версаля". Британия отнеслась к "самоопределению австрийских немцев" благосклонно. Ситуация возмутила Париж и изменила положение Италии, получившей общую границу с Германией. Муссолини, как и Жданов, занимал в те дни двойственную позицию, ведя активные переговоры одновременно с Францией и Германией.

***

Французы протестовали против объединения Германии и Австрии, но воевать с Гитлером в одиночку готовы не были. Следовало искать союзников.

Уже в конце марта, Вышинский в Париже встретился с Лавалем и Муссолини, прибывшим с визитом во Францию в те же дни. Раунд переговоров выстраивался французами с начала года, и хотя переговоры официально не стали трехсторонними, факт одновременного пребывания в Париже главы Италии и шефа советского НКИД, в мире расценили как сближение трех стран. Да и то, что первый визит новый глава советского внешнеполитического ведомства нанес именно во Францию, считалось показателем сохранения Москвой тенденции советско-французского союза. В СССР это тоже учитывали, несмотря на активные переговоры с Берлином, показать немцам наличие альтернативы там сочли не лишним.

Переговоры Вышинского с Лавалем, тем не менее, прошли тяжело. Наркома упрекали в отходе от принципов пакта, заключенного с Тухачевским, пугали стремлением немцев к реваншу. Но сильно не давили, зная, что обратно в Москву русский поедет через Германию. Вышинский вел себя осторожно: обещаний не давал, заявления делать отказывался, больше слушал:

- Они готовы уступить Германии в вопросе о протекторате над Восточной Европой и предоставить Гитлеру свободу рук в экономическом отношении там же - жаловался Лаваль на британцев, потакающих агрессивности Берлина. Единственное решение европейской проблемы Чемберлен видит лишь по линии Берлин-Лондон.

- Усиление Германии не вызывает у британцев протеста? - поинтересовался нарком.

- Нет. Они хотят дружить со второй страной на континенте. Первая сейчас мы. Остается Германия.

- Я передам ваши предложения в Москву - завершил разговор нарком. У нас принята коллегиальность, и такие серьезные вопросы следует обсудить. Хотя с господином Муссолини мы нашли общий язык, полагаю, ничто не мешает найти его и с вами. Я не вижу препятствий к еще более тесной дружбе наших стран, и считаю необходимым дальнейшее сближение на почве поддержания мира в Европе.