Положив трубку, Флора вернулась в гостиную, бледная как полотно. Она подошла к двери спальни, прислушалась.
— Ну что? — спросила Эльви. — Они тебе поверили?
— Поверили, — ответила Флора. — Как миленькие.
— «Скорую» пришлют?
— Ага. — Флора присела на диван рядом с Эльви и принялась нервно постукивать ложечкой по чашке. — Только придется подождать... У них сейчас... слишком много вызовов.
Эльви мягко накрыла ее руку своей. Флора прекратила стучать.
— Что случилось? — спросила Эльви. — Что они сказали?
Флора покачала головой, покрутила ложку в руках.
— Такое по всему городу творится. Сотни подобных случаев. Или даже тысячи.
— Не может быть!
— Выходит, что может. Сказали, что все «Скорые» на вызовах, ездят по домам, забирают... А еще велели ничего не предпринимать, не трогать там или еще чего...
— Почему?
— Может, это инфекция... Они и сами толком не знают.
— Что это, интересно, за инфекция такая?
— Да я-то откуда знаю? Сказали — инфекция.
Эльви откинулась на спинку дивана, разглядывая хрустальную вазу на журнальном столике — подарок Маргареты и Йорана на сороковую годовщину их с Туре свадьбы. Фирменная вещь. Оррефорс. Уродство страшное. И стоит, небось, целое состояние. Через край уныло свешивались две увядшие розы. Сначала у Эльви задрожали губы. Затем уголки рта невольно поползли вверх, пока лицо ее не расплылось в улыбке.
— Бабуль, с тобой все в порядке?
Эльви с трудом сдерживала смех — да нет, чего уж там, ее так и подмывало вскочить с дивана и с радостным хохотом пуститься в пляс. Но, заметив настороженный взгляд внучки, Эльви поднесла руку к лицу, пытаясь стереть неуместную улыбку.
— Это же Второе Пришествие! — произнесла она, с трудом сдерживая ликование. — Неужели ты не понимаешь? Воскрешение мертвых! Иначе и быть не может!
Флора склонила голову набок:
— Думаешь?..
Эльви словно лишилась дара речи. Переполнявшие ее радость и возбуждение были столь велики, что она была не в состоянии выразить их словами, поэтому просто сказала:
— Знаешь, давай не будем об этом. Мне как-то не хочется сейчас это обсуждать. Мне нужно побыть одной.
— Одной? С чего это вдруг?
— Просто так. Совсем чуть-чуть, ладно?
— Да пожалуйста.
Флора отошла к окну, разглядывая смутные контуры ночного сада — а может, наблюдая за бабушкиным отражением в стекле.
В полной тишине Эльви предалась блаженным раздумьям. От нечего делать Флора открыла балконную дверь, тренькнувшую музыкальной подвеской, и вышла на веранду. Звук ее шагов, сопровождаемый мелодичным звоном, вскоре затих, и комната погрузилась в тишину.
Царствие божие. «И многие из спящих в прахе земли пробудятся...»[14]
Чувства, завладевшие Эльви, можно было описать одним словом — эйфория. Ее распирало от счастья, словно перед долгожданной поездкой в дальние страны — билет в кармане, вещи собраны... И вот, сидишь ты в предвкушении и рисуешь себе эти неизведанные дали...
Точно. Эльви попыталась представить те неведомые края, где всем им предстояло очутиться, — но этот пункт назначения не фигурировал в туристических каталогах, а воображение ей сейчас отказывало. Образ ускользал, отдельные штрихи никак не складывались в общую картину.
Но уже скоро, скоро...
Спустя несколько минут Эльви почувствовала легкий укол совести. Ей-то хорошо — а Флоре? Что-то сейчас творится с бедной девочкой? Она встала с дивана. Взгляд ее упал на кресло, подпирающее дверь в спальню, и в голове промелькнуло недоуменное: это еще зачем? — но она тут же вспомнила: ах да, Туре. Там, в комнате. За письменным столом. Шуршит бумагами. Как при жизни. Она вдруг замерла в сомнении.
А вдруг это — все и больше ничего не будет?
Узнав про разговор со «Скорой», Эльви тут же представила себе величественную процессию — полчища воскресших душ, торжественно шествующих по улицам города, возвещая начало новой жизни. Хотя, казалось бы, какая уж тут торжественность — она же видела, на что стал похож Туре. Она приложила ухо к двери — только шуршание бумаг. Отросшие ногти на босых ногах, ледяные руки, тошнотворный запах. Это вовсе не светлая ангельская сущность, а тленное тело, творящее хаос на своем пути.
Но ведь пути Господни...
Правильно, неисповедимы. Ну не дано нам знать, и все. Эльви только покачала головой, повторила вслух: «Нам знать не дано» — и решила больше об этом не думать. Она вышла на веранду в поисках Флоры.
Чернота августовской ночи окутывала сад. Ни звука, ни шороха.
«Ночь так тиха, что пламени свечи не всколыхнет»[15]. Когда глаза привыкли к темноте, Эльви разглядела силуэт Флоры — девочка сидела под яблоней, прислонившись спиной к широкому стволу. Эльви спустилась с крыльца, подошла ближе.
— Сидишь? — спросила она.
Вопрос был риторическим, и Флора пропустила его мимо ушей. Она встала, сорвала с ветки недозрелое яблоко и произнесла, задумчиво перекидывая его из одной руки в другую:
— Я вот думаю...
— Что?
Яблоко описало в воздухе дугу, блеснув в полосе света из окна гостиной, и смачно шлепнулось в ладонь Флоры.
— Да вот, я все думаю, что они теперь делать-то будут? — она засмеялась. — Это же весь мир вверх тормашками. Все к чертям собачим. Понимаешь? Все, что они там себе напридумывали, — пшик — и нету! Жизнь, смерть — все с ног на голову.
— Да уж, — согласилась Эльви.
Босые ноги Флоры утопали в мягкой траве. Внезапно размахнувшись, она что есть силы зашвырнула яблоко через забор — взмыв в воздух, оно с глухим стуком запрыгало по соседской крыше и скатилось по черепице вниз.
— Флора, детка, не надо так... — начала было Эльви.
— Нет, ты мне объясни! — Флора развела руки в стороны, словно принимая ночь в свои объятья. — Что они теперь делать-то будут?! Вызовут спецназ? Всех арестуют? Попросят Буша чуток побомбить?.. Нет, я хочу посмотреть, как они этот вопрос решат.
Флора сорвала еще одно яблоко и зашвырнула его в другую сторону. На этот раз — куда-то мимо соседских крыш.
— Флора...
Эльви попыталась взять ее за руку, но девочка увернулась.
— Нет, я не понимаю, — продолжала она. — Ты же вообще считаешь, что это Армагеддон, да? Я, конечно, не в теме, но там же вроде мертвецы оживают, небеса разверзаются, все по полной программе — кранты, короче. Так?
Эльви неохотно кивнула, задетая подобной трактовкой ее веры:
— Так...
— Ну вот. Я-то, конечно, во всю эту чушь не верю, но если допустить, что все действительно так, — какое тогда значение имеет какое-то дурацкое яблоко на соседской крыше?!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});