Несколько шагов по холлу, и перед Афиной предстал сводчатый проход, задрапированный прозрачным душистым тюлем. Она решительно вступила в царство наслаждения, где все убранство дышало соблазном и чувственностью. Висевшие повсюду бронзовые, медные и серебряные зеркала отражали облик богини-воительницы даже более лестным образом, чем любимое зеркало в ее собственных покоях. В бассейне с сиреневой водой, тянувшемся вдоль низкой кровати, она видела себя с другого ракурса.
— Добро пожаловать, Афина, — раздался мягкий, чувственный голос, нежный и зовущий, как любовная ласка.
— Госпожа Афродита. — Афина повернулась вправо и низко поклонилась гобелену, который изображал пятьдесят способов соития между богами и людьми.
Где же еще, если не за ним, могла затаиться богиня любви?
Между ними — покровительницей секса и девой-воительницей — всегда были натянутые отношения, к тому же усложненные неочевидностью их родственной связи.
Афродита появилась из гениталий Урана, которые его сын Кронос, оскопив батюшку, выбросил в Средиземное море. Капли крови превратились в фурий — и в этом Афина всегда видела определенный смысл, — а остальное переродилось в самую желанную из богинь. Вышедшая из морской пены, Афродита, таким образом, могла быть причислена к членам семьи только благодаря браку с Гефестом, братом Афины. И с этой точки зрения богиня любви приходилась ей невесткой.
Если же учесть, что Афродита появилась на свет в результате действий Кроноса, отца Зевса, то тогда она получалась сестрой Громовержца, Посейдона и Аида, что подразумеваю совсем другую степень почтения к ее персоне.
Наконец, то, что она происходила из члена Урана, дедушки Зевса, делало ее тетей верховного бога.
Сама Афродита отказывалась вникать в генеалогические сложности, а Афина, со своей стороны, старалась по возможности избегать встреч с богиней похоти. Уж очень они были разные.
Гобелен бесконечного соития колыхнулся, и из-за него покаталась Афродита. Она словно согревала комнату своей красотой, да и весь Олимп как будто наполнился мягким чувственным зноем.
— Судя no тону, твой визит не случаен, но к моим прямым обязанностям он не имеет отношения, — сказала Афродита.
Афина кивнула.
— Я принесла печальные вести.
— Неужели тебе настолько приятно будет сообщить их мне, что ты не могла послать Гермеса? — удивилась богиня любви, опускаясь на невероятно мягкое ложе и принимая томную позу. — Гермес… Он был здесь недавно… и ничего не сказал.
— Возможно, его что-то отвлекло, — предположила Афина, для которой не было секрета в том, что объединяет Афродиту и посланника богов.
Гермес часто посещал ее покои, и все знали, что развлекал он ее не только новостями.
— Допускаешь, что простые плотские удовольствия могли отвлечь его от обязанностей?
— Я ничего не допускаю, — невинно ответила Афина. — Но та молодая пара, которую ты с таким удовольствием обучала…
— Из Микен?
«Почему бы и нет?» — подумала Афина.
Она не имела в виду никого конкретно, лишь знала, что Афродита всегда печется о тысячах и тысячах влюбленных.
— Ходят слухи, что они очень раздосадовали своими утехами Медузу, — произнесла она, рассудив, что слух, только что ею придуманный, не перестает от этого быть слухом. — И та вроде бы поклялась обратить в камень не только их, но вообще всех твоих последователей, а может быть, даже и твой олимпийский облик.
— Не думаю, что Медуза представляет угрозу, — пренебрежительно махнула рукой Афродита. — Она всего лишь злая старая ведьма.
— Не ведьма, а горгона, — поправила Афина. — У нее может возникнуть желание уничтожить всех, кто встал на твой… путь наслаждений.
— Ты до сих пор сердита на нее, — заметила Афродита насмешливо. — Так и не простила ее за встречи с Посейдоном в твоем карфагенском храме?
— Похождения моего дяди меня не интересуют.
— Не интересуют? Возможно. Но зато какая была неожиданность. — Афродита даже не попыталась скрыть усмешку. — О, если бы ты только знала, сколько раз и в скольких местах мы с ним…
— Речь о Медузе, — перебила ее Афина, сделав такой жест, будто отрубила мечом предыдущую ветвь разговора. — Она может быть очень опасна для твоих почитателей.
— Зачем ей это? Она, как и ее сестры, ограничена в возможностях.
— Да, их круг общения ограничен слепыми. Один неосторожный взгляд — и любимый превратится в камень. И это продолжается веками. Так долго тлевший гнев теперь готов поглотить Медузу, ведь она во всем винит тебя.
— Я поговорю с ней. Мы сможем…
— Постой, Афродита. Есть еще кое-что. Медуза способна навредить тебе, уж очень она зла. Ведь ты потеряла многих почитателей за последнее время.
И снова расчет Афины оказался верен. Война всегда приносит потрясения и смерть. В своем городе она лишилась сотен прихожан за один день; можно предположить, что Афродита понесла подобные же потери, пусть и по вине Ареса, а не Медузы.
— Но она не пойдет на это, не посмеет. Иначе Зевс сурово накажет ее.
— Вряд ли ты порадуешься этому наказанию, будучи навечно заточена в преисподней.
Богиня любви в раздумье ходила по комнате. Афина не обращала на нее внимания, увлекшись своим отражением в бесконечном ряду зеркал. Афродита с любовником смотрелись бы здесь неплохо. У Афины не было любовника, но ей хватило и вида собственной персоны, чтобы оценить всю прелесть этих покоев.
— Я не могу убить Медузу, ты тоже. Зевс запретил подобные дрязги.
Афина чуть не рассмеялась, услышав, что Афродита называет дрязгами предложение убить другого небожителя.
— Это так, но никто не сказал, что смертный не может убить горгону.
— Такого никогда не бывало.
— Но это не значит, что такое в принципе невозможно. Нужен лишь подходящий исполнитель.
Афродита покачала головой.
— Нет-нет, это неправильно. Медуза не должна умереть насильственной смертью. Мы и так сможем уладить наши разногласия, каковы бы они ни были с ее точки зрения.
— Медуза завидует твоей красоте, — сказала Афина. — Она жаждет любовника, хотя бы такого, которого ты примешь не более чем на одну ночь. Она считает, — добавила богиня тише, — что ты украла у нее Гермеса.
Афродита залилась смехом.
— Гермес спит, где ему вздумается, — заметила она с легкой улыбкой. — Здесь ему всегда рады, однако я не могу представить его в постели с Медузой, даже с завязанными глазами.
— Гермеса вдохновляет красота, а уродство, конечно же, оскорбляет его чувства. Но Медуза в его природных склонностях винит тебя.