Читать интересную книгу Сломанный мир (СИ) - Мори Анна

Еще Гэрэл подумал, что он чаще видит лицо императора, чем его собственные придворные. Да и узнать его за эти несколько встреч он, возможно, успел лучше, чем удалось им за многие годы.

«Или Юкинари очень старается меня в этом убедить», — подумал он, вспомнив свои недавние мысли об искусственности всего, что говорят и делают в Стране Дракона, и помрачнел.

Когда Момоко ушла, Гэрэл с недоброй иронией сказал:

— Не слишком ли она юна для вашего гарема?

— Что?

— «Жить во дворце».

— Я говорил не про гарем, — холодно сказал Юкинари.

— А про что тогда? Вы не хуже меня знаете, что в вашей стране быть девчонкой из бедного квартала — это до самой смерти…

Юкинари нахмурился. Коснулся рукой виска, словно собираясь с мыслями, но ничего не ответил и отвернулся.

— Вам, вижу, очень нравится быть хорошим? — Гэрэл понимал, что говорит чудовищные глупости, но не мог остановиться. Он умел превращать неловкость только в высокомерие, желчность и гнев — некому было научить его превращать ее во что-то другое.

— Мне нравится быть хорошим. Мне скорее непонятно, почему некоторым так нравится быть плохими... И нет, это не до смерти, — наконец ответил Юкинари. — Когда-нибудь я смогу сделать так, чтобы это стало правдой, чтобы такие, как Момоко, зажили достойно — я обещаю…

Глава 7. Сомнения

7. Сомнения

Привычка писать письма Токхыну появилась у Гэрэла в тот год, когда он жил в Юйгуе. Он приучил себя если не каждый вечер, то хотя бы раз в пару дней садиться за стол и записывать то необычное, что он успел увидеть за эти дни. И в Стране Черепахи, и в Стране Дракона письма и дневники были популярным развлечением аристократов, которые не столько стремились сообщить в этих своих записях что-то интересное, сколько соревновались в изысканности слога и поэтичности сравнений. Он, в отличие от них, не задумывался, хорошо ли то, что он пишет. Для него эти письма, как и чтение книг, было не забавой, а необходимостью — он знал, что стоит только перестать уделять этому время, как иероглифы начнут забываться. Можно было бы, конечно, ограничиться переписыванием философских трактатов, как делали ученики в школе Лин-цзы, но делать заметки о происходящем вокруг было куда увлекательнее. Была и еще одна причина: Гэрэл знал, что Токхын, получая его письма, созывал семью и придворных и приказывал читать вслух, и многие слушали эти письма с интересом. Среди слушателей обычно была и Джин-хо.

Он облюбовал для написания докладов один из чайных домиков в саду — в этом небольшом помещении его никто не беспокоил, особенно в вечерние и утренние часы. Время от времени он уставал как от своих людей, так и от придворных Юкинари, и чувствовал потребность побыть в одиночестве.

Он уселся на веранде чайного домика, растер в тушечнице палочку туши и начал писать:

Приветствую, мой государь!

До переговоров еще много времени, и предсказать, чем они закончатся, пока что невозможно. Остается только ждать. Я принял приглашение императора погостить месяц в его дворце.

В Синдзю, столице Рюкоку, почти все кажется мне необычным — соответственно, и написать хочется о многом. Приготовьтесь к тому, что рассказ будет длинным.

В отличие от нашей страны, у которой только недавно появился выход к Внутреннему морю, жизнь Рюкоку была связана с морями всегда. Было интересно наконец-то увидеть собственными глазами мореходные суда.

Жители Рюкоку едят много рыбы и умудряются очень вкусно готовить даже самые неприятные на вид морепродукты, а мясо и хлеб практически не употребляют в пищу. В Рюкоку нет традиции держать крупный рогатый скот — вероятно, так сложилось из-за того, что страна, и без того небольшой площади, вся покрыта горами. Но лошади у них есть.

В Синдзю множество храмов — я слышал, больше сотни. Жители Рюкоку, как и прочие жители Срединных государств, верят в Четырех Богов. Но если в Юйгуе эта идея давно перестала являться религией в обычном смысле слова и ее уместнее было бы назвать философией, а наш народ в целом никогда не был особенно религиозен, то жители Рюкоку религиозны до наивности и напоминают этим жителей диких племен-государств Юга — за исключением того, что последние помимо Четырех Зверей верят во множество других божеств и сверхъестественных явлений.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Великий Дракон для жителей Рюкоку не просто образ или символ, а вполне реальное — и всесильное — существо, распоряжающееся жизнями людей по собственному желанию. Императора, а заодно и всех представителей знатных семей, в Рюкоку считают божественными посланниками, и даже образованные люди не готовы отказаться от этой идеи.

Написав, что жители Страны Тигра не религиозны, он слегка покривил душой: действительно, чхонджусцы чаще полагались на собственные мечи и луки, чем на небесного покровителя, но сам император Токхын был на редкость суеверен. Он, не жалея сил и средств, отправлял экспедиции ловить легендарных животных — все они, разумеется, возвращались ни с чем — и привечал при дворе шарлатанов, годами пытавшихся создать эликсир бессмертия из костного мозга журавля, толченых рогов оленя и тому подобных неаппетитных ингредиентов; толку от этих эликсиров было не больше, чем от чайного гриба — Токхын медленно, но неумолимо старел. И своей блестящей военной карьерой в Чхонджу Гэрэл был отчасти обязан тому, что помешанный на всяческой мистике император был одним из тех, кто верил в его сверхъестественное происхождение и считал его существом исключительным... Но критиковать Токхына в письме, которое ему и предназначалось, было бы по меньшей мере неразумно.

Архитектура Рюкоку напоминает юйгуйскую, но более утонченна и одновременно более невзрачна. Здесь возводят в эстетический принцип налет времени и особую, изящную простоту, а блеск, новизну и пышность не любят. Осмелюсь предложить, что эти принципы появились из-за того, что страна долгие века была бедной.

Я только и делаю, что сравниваю Рюкоку и Юйгуй, но их трудно не сравнивать, так как почти всё — от одежды до системы управления страной — жители Рюкоку заимствовали у Страны Черепахи. Впрочем, должен признать, что всё хорошее, что есть в нашей стране, заимствовано оттуда же.

Несмотря на видимые заимствования, жители Рюкоку чрезвычайно гордятся своей культурой и стремятся подчеркнуть ее своеобразие.

И она действительно своеобразна, изящна и печальна — это красота умолчания, красота тени и осени, увядания, умирания. Здесь есть традиция не выбрасывать разбитую чашку, а склеивать трещину красивым золотым или серебряным лаком, и вся культура Страны Дракона — как эта трещина под позолотой.

Мои солдаты не верят, что этот народ поэтов способен представлять угрозу в будущей войне, но воины в Рюкоку не похожи на придворных — культура воинского сословия гораздо суровее. Но в ней так же, как и среди придворных, романтизируются страдания, хрупкость и скоротечность жизни, красивая смерть. Эти люди скорее перережут себе горло, чем поступят вразрез со своими понятиями о достоинстве и чести, они не ослушаются приказа даже в мелочи, и собачья преданность командиру может сделать их опасными противниками…

Выше я назвал Рюкоку страной поэтов, но в некоторых вещах они совершеннейшие варвары — хоть они и зовут варварами нас. Я уже упомянул религиозность жителей Страны Дракона; на практике это значит, что только у потомственных аристократов — отпрысков Небесного Дракона — есть право влиять на жизнь страны, а у человека из народа нет шансов продвинуться ни благодаря храбрости и воинским умениям, как у нас, ни благодаря интеллекту, как в Юйгуе.

Кроме того, Рюкоку — последнее место, куда я посоветовал бы отправиться женщине. Жизнь аристократки проходит в золотой клетке, которую она покидает только чтобы переселиться из семьи отца к мужу. Если сказать кому-то из здешних мужчин, что женщина может не хуже мужчины скакать верхом, стрелять из лука или арбалета, вести отряд в битву — он примет это за шутку и рассмеётся. В представлении знатного жителя Рюкоку женщина — слабое, глупое создание, этакий цветок, чьё единственное назначение — услаждать взор мужчин своей красотой и который, разумеется, при таком отношении очень скоро вянет. Но жизнь простых горожанок и горожан больше похожа на привычную нам, так как их быт гораздо теснее связан с естественным устройством жизни…