ей о многом.
Акчан смотрела на следы: словно грязными ботинкам прошлись по ее жизни и судьбе, а впереди ее ждет что-то страшное. У нее побелели губы.
— Эй! — вскрикнул Секо, когда увидел, что Акчан сползает по стене на пол, потеряв сознание. — Вот еще, возись теперь с ней.
Сбившись в стайку, проснувшиеся дети молча смотрели на великана. Их не пугала ни его форма, привычная взору курдских детей, ни «Беретта», висящая на поясе, только, пожалуй, его выражение лица со шрамом на лбу.
От курдянки он мог ожидать чего угодно. Автомата под подушкой, нацеленного на него пистолета. В складках ее платья могла таиться и граната. По опыту он знал, что курдянок нельзя недооценивать. Помнил недавнюю историю с Зарифой, которая закрыла собой Кабира Салима от пуль турецких полицейских в Мардине. Секо иногда ходил к ней на кладбище, сам не понимая, что ему та вздорная девчонка.
Но обморок — это уж слишком. Секо сердито похлопал женщину по щекам, и старший мальчишка, лет десяти, решив, что он ее избивает, кинулся к сидящему на корточках телохранителю и стал колошматить его по спине и по коротко стриженному затылку кулаками.
Секо было достаточно повести плечом, чтобы мальчишку раздавить, как ящерку, которые шныряли по всему лагерю, но он только отмахнулся от него как от надоедливого москита.
Акчан пришла в себя.
— Чтобы больше без этого… — Секо помахал ладонью не в силах подобрать слова. — Тебя никто не тронет. Наоборот. Если ты сейчас быстро не соберешься и не поедешь, куда велят, а останешься здесь, будешь в большой опасности. Это все, что я могу тебе сказать. Собирайся и побыстрее. Не бери с собой много. Тебя обеспечат всем необходимым и детей тоже.
— Это из-за мужа?
Секо закурил и молча очень внимательно наблюдал, как она собирается. С него хватит сюрпризов. Минут через пятнадцать он вдруг спросил:
— Где у тебя мобильник?
— Ты же знаешь, что здесь не положено их держать, да и не ловит. А спутникового у меня и не было никогда, — не оборачиваясь и продолжая укладывать вещи в спортивную черную сумку, ответила Акчан.
— Как же ты связывалась с мужем? — Секо шагнул ближе, что-то его заинтересовало среди вещей.
— Апо Карван иногда с ним связывался по спутниковому в вашем штабе. Мне передавал привет.
— А когда ты ездила в Эрбиль или спускалась в нижнюю часть лагеря, где сотовый ловит? — он не отступался. — Если ты сейчас не отдашь телефон, ты подставишь не только себя, но и детей. Это слишком опасно.
— У меня нет телефона, — ровным голосом ответила Акчан.
Секо взял одну из мягких игрушек и повертел в руке. Вынул десантный нож из ножен на поясе и вспорол брюхо розовому медведю. Заплакала девчонка, видимо, хозяйка игрушки.
— Акчан, я ведь все сейчас проверю, — пообещал Секо.
Курдянка достала ярко-зеленую игрушку, напоминающую инопланетянина и кинула под ноги телохранителю.
— Спокойнее, — ухмыльнулся он и подобрал игрушку, быстро нащупав в ней твердый предмет. Вскрыл инопланетянина по шву и достал телефон. Акчан, проинструктированная мужем, предусмотрительно держала сим-карту и аккумулятор отдельно от мобильного.
Когда он отобрал у нее телефон, Акчан будто потеряла последние силы. Она догадалась, что причина сегодняшнего ночного вторжения не в дяде, а все-таки в муже.
Секо позвал бойца, стоящего все это время за дверью как безмолвный и промокший под дождем страж. Передал ему сумки курдянки, а ее повел сам, крепко ухватив повыше локтя. Они спустились к площадке, где их ждали машина и Авдалян.
Пока курдянка с детьми усаживалась в заляпанный грязью джип, Секо отвел Шивана в сторону.
— Ты поаккуратнее с ней, — посоветовал телохранитель. — Она решила, что ее уничтожат, терять ей нечего и ради детей может пойти на любую крайность. Переубедить ее невозможно. Проводник будет вас ждать. Он иранский контрабандист, нами хорошо прикормленный. Заплатят ему за этот переход прилично, так что тут никаких неожиданностей ждать не приходится. Что с паспортами?
— Обижаешь, — Авдалян хлопнул Секо по плечу. — Я вернусь, как только будет ясно, что она успешно перешла границу.
За последние несколько лет позиции Авдаляна укрепились не только в русском батальоне, но и в РПК. Он был вхож к руководству. Карайылан единственный знал, что Шиван человек, имеющий связь с российскими спецслужбами и дорожил этим контактером. Поэтому просьба задержать Карвана до выяснения обстоятельств ради безопасности не только РПК, но и YPG, не вызвала у руководителя партии особых вопросов. Более того, ее оценили по достоинству. Помощь от русских курды принимали охотно. Карван один из старейших командиров, но малейшее подозрение в сговоре с любыми спецслужбами приводило к жесточайшим проверкам. На этом незыблемом правиле держалась вся система безопасности. Карвана решили пока что не прессовать, как и просил Авдалян.
— Думаю, завтра к вечеру буду в лагере. — Авдалян сел за руль.
Акчан сжалась на заднем сиденье, облепленная напуганными детьми. Девочка прижимала к себе медведя с распоротым животом, как тяжелораненого. Дети тут привыкли видеть изувеченных войной людей.
Дождь усилился, темнота окутала машину, залепила окна, дворники не справлялись, сметая налипавшие листья, сбитые ветром. Секо ошибся, Акчан не собиралась нападать. Она решила, что Салар уже мертв и ей надеяться не на что. Увезут подальше от лагеря и прикончат в лесу. А вещи разрешили взять, чтобы успокоить, чтобы не подняла шум там, в лагере. Никто никогда их не найдет, останутся только несколько холмиков под опавшими солеными, как слезы, листьями тамариска.
Однако они ехали и ехали, путь не кончался, и дети уснули, укачавшись на ухабистой горной дороге. Акчан глядела в темноту,