получиться. Баринов и не предполагал: настолько сильно он разозлил всех своих женщин, что они собрались в целую коалицию против него. Сам виноват. Алисе не было его жалко. Уже поздно было давать задний ход. Надо было держаться до конца. Только вот сама Алиса в самый последний момент сломалась.
Открытие была запланировано на завтрашний день. Тогда же приезжал Баринов. Все было готово. Персонал, обслуживание, концертная программа ― все было выдрессировано с немецкой педантичностью!
Алиса находилась в постоянном стрессе. Она столько труда вложила в этот чертов клуб, столько приложила усилий, настолько упахалась с этими тренировками в спортзале, репетициями, уроками вокала и бесконечной организацией работы клуба, что по-честному, ей стало плевать на Баринова. Положа руку на сердце, ей стало глубоко по барабану, как ко всему происходящему отнесется ее муж. У Алисы началась паника.
С самого раннего детства состояние паники протекало у Алисы в шкафу с пачкой печенья. Благо, в собственном кабинете у нее был шкаф, где она и закрылась вместе с шоколадной выпечкой. Там ее нашли Юля и Лёля. Открыв дверцу шкафа, Юля нахмурилась, заметив, что именно ест Алиса.
— Че здесь сидим? Кого ждем? ― спросила ее строгий тренер, отбирая пачку Алисиного антидепрессанта. Алиса запротестовала, но Юля резко швырнула пачку в ведро мусора. Ее поступок доконал Алису:
— Девочки, я не могу… Простите меня, но я не могу… ― зарыдала Алиса. ― Я думала, я смогу, но я не могу.
Юля с Лёлей переглянулись, в один голос возмутились:
— Что это ты не можешь?
— Ты чего раскисла, мать?
— А я, бабоньки, ничего не могу. Петь не могу, у меня горло болит. Я не выступала десять лет, и я не танцовщица, а тут надо… а я не могу… и вообще… я жирная… корова-а-а… ― Алиса начала выть.
— Тьфу ты, Господи! Я уж думала, что-то серьезное! Юля, где у вас тут коньяк? Че стала? Не видишь, истерика у нее, лечить ее надо! ― раскомандовалась Лёля.
— Ей пить нельзя, у нее выступление завтра! ― попыталась протестовать Юля.
— А мы ей сорок грамм всего лишь, в качестве лекарства! ― не сдавалась Лёля. В дверь офиса тихо постучались, Максим выглянул из-за двери:
— Алиса Дмитриевна, тут согласовать надо…
— Пошел вон! ― рявкнули на него одновременно подруги. Максим стушевался и исчез от греха подальше. Девочки насильно влили в брыкающуюся и рыдающую Алису дозу алкоголя.
— Вы не понимаете! Я не могу! Я петь не могу. Лёля, ты помнишь, помнишь, какой у меня был голос? ― сокрушалась Алиса.
— Да помню, у тебя и сейчас такой, ― возразила Лёля.
— Нет, не такой. Тогда был сильным, а сейчас пшик, нет его, одно подобие. Жалкая карикатура!
— Не дури, Алиса! Нормальный у тебя голос, ― не соглашалась Лёля.
— Вот именно, что нормальный. Обычный, тогда был особенный, а сейчас обычный. Права была Раиса Ивановна, время упущено, я все просрала! ― причитала Алиса. ― Ну, какая из меня артистка теперь? Танцевать толком не могу! И я жирная!
— Вот сейчас не надо задевать мою профессиональную гордость! Это ты полгода назад была жирной, не обижайся, Лёля! Пришла ко мне упитанным колобком, а сейчас конфетка просто! Ты глянь на себя в зеркало! Ладненькая, стройненькая, подтянутая! Ты ― одна из моих лучших клиенток! Шутка ли ― десять лишних килограмм за несколько месяцев скинула, да и в последнее время еще парочку. Такими темпами, скоро я тебя должна буду откармливать! ― возмутилась Юля.
— Я старая! Мне тридцать лет! Что я о себе возомнила! Вон там девчонки двадцатилетние на шесте танцуют, а я куда выпендриваюсь? Куда я полезла? Что о себе возомнила? Идиотка! ― не слушая подруг, ругала себя Алиса.
— Алиса, ты прекрасно двигаешься, ты прекрасно поешь! Успокойся и соберись! Вспомни лицо Баринова и соберись наконец! ― Юля попыталась применить свой излюбленный прием, чтобы привести Алису в рабочее состояние.
— Да пошел этот Баринов на х…! ― проорала Алиса. ― Мне уже все равно. Пусть делает, что он хочет, мне уже все равно. Я не могу больше!
— Поглядите-ка на эту цацу! Не может она больше! ― три женщины вздрогнули и обернулись на недовольный голос Раисы Ивановны. Неожиданно войдя в кабинет Алисы, видимо, почуяв неладное, пожилая женщина встала посреди кабинета, уперев руки в бока. ― Людей, значит, собрала, взбаламутила, наобещала золотые горы, а сама в кусты? Я, значит, пожилой человек, горбачусь здесь с утра до ночи, батрачу здесь с профнепригодными тунеядками! Я, педагог высшей категории музыкальной консерватории, с пятидесятилетним стажем работы терплю всю эту порнографию, из дерьма конфетку ей делаю, а она, видите ли, не может! Горло у нее болит! Немедленно вытерла сопли! ― шикнула на Алису Раиса Ивановна. ― Умылась и пошла на генеральную репетицию! Собралась живо! Пойди и докажи, что ты заслуживаешь свой талант! Встала и пошла показывать мужу, негодяю эдакому, что женщины ему не игрушки! Нельзя с ними поиграть и выкинуть за ненадобностью! Женщин уважать надо!
Руслан Баринов сидел в пассажирском кресле самолета. Он едва сдерживался, чтобы не начать материться. Рейс сильно задержали из-за погодных условий. Анжела же просто выбешивала. Согласился взять ее с собой в Дубай. Потом в Израиль вместе с ним потащилась. И, если в Дубае она была уместна, помогала окучивать местных бизнесменов, то в Тель-Авиве она была лишней. С Аверманом на месте не удалось толком договориться. Зато обещал приехать, что уже радовало. Не был бы заинтересован в сотрудничестве, не прилетал бы. Почву хочет прощупать.
Баринов шумно выдохнул. Курить хотелось страшно, до ломоты в костяшках пальцев. То еще испытание ― с бабой летать по делам. Совсем уж раскапризничалась Анжелина. А имя какое себе выбрала! Он ее к себе взял простой Анжелой, ей еще восемнадцать не стукнуло. Сбежала от тирана отчима, захотелось легких денег. У Руслана был нюх на девочек, которые будут приносить хороший доход в будущем. Вот он и сработал. Он в нее кучу бабла влил, начиная от ухода за собой, несколько пластических операций и заканчивая раскруткой ее на сцене. Что говорить? Одно дело ― трахать элитную шлюху, и совсем другое ― раскрученную певицу. По сути одно и то же. Однако имелись любители снимать не простых шлюх, а